Последнее Лето

А если подумать... Алиса — совсем молодая девушка, даже скорее подросток. Эпатаж, сверх короткие по местным меркам юбки, подвязаная на манер топика блуза. Она ведь буквально всеми силами привекает к себе внимание — но при любой попытке сблизится отвечает матом и грубостью. Не стерва, та бы внешностью пользовалась. Тогда что?

Да ладно. Это слишком просто, чтобы быть ключом.

— Я — монашка? — Алиса усмехнулась. — Она чуть не выебала тебя прямо на кушетке, а ты даже не попытался уйти. Под первую же юбку залезешь?

Я замер. А вот это было неожиданным. Девушка действительно, по настоящему напряглась, и чуть ли не впервые я видел на ее лице ожесточенное напряжение и... Отвращение?

Наверное, триумф чувствуется как-то похоже. Ключи к этой рыжеволосой пионерке подбирались на порядок быстрее, чем я надеялся.

— Взрослой жещине захотелось подколоть неопытных подростков. — я серьезно посмотрел девушке в глаза. — Я знаю, что такое верность, Алиса. Думай перед тем, как обвинять.

Жестко и резко, почти как пощечина. Если это для тебя важно — ты ожидаешь, что это так же важно для других. И подобный ответ воспримешь куда серьезнее, чем любой другой. В конце-концов, обвинение другому — это всегда обвинение самому себе, оказавшемуся на месте виновника.

Право слово, подстраиваться под нее оказалось даже слишком просто.

— Все вы так говорите. — Двачевская фыркнула, но судя по легкой вине во взгляде и сбившемуся напряжению — пиковый момент кризиса пройден, и пройден правильно. — Пошли уже. Если до обеда не успеем с бегунком — разбираться дальше будешь сам, у меня своих дел полно.

Я улыбнулся. Ну кому ты врешь, дорогая. 'Не успеем' — такие ошибки просто так не совершают. Сама же уже воспринимаешь это как и твое дело.

— Пошли. — в листке осталась только две пустых графы — кружок радиолюбителей и стенгазеты.

По дороге девушка молчала, судя по всему, о чем-то напряженно думая, а я раскладывал по полочкам всю полученную недавно информацию. Двачевская уже показала достаточно, чтобы можно было понять ее основные комплексы, но все-таки хорошо бы погонять ее по еще паре типичных ситуаций — а потом все тщательно записать и обдумать перед сном.

Интересно, а как она отреагирует, если вдруг найдет мой блокнот с записками о ней? Хороший бы поучился эксперимент, жаль только необратимый. Ну и ладно, пока обойдемся без него.

Кружок радиолюбителей встретил нас тишиной и закрытой дверью. Похоже, в нем никого не было. Само здание было преземистым, одноэтажным и изрядно обшарпаным. Оно оставляло странное впечатление — все было довольно старым и далеко не красивым, но более чем крепким и функциональным. Даже скамейка, смотрящаяся откровенно непрезентабельно, была крепкой и удобной.

— Как ты думаешь, где они? — не уверен, кто эти самые они, но сейчас это и не важно. Скоро узнаю.

Алиса села на скамейку рядом, и закинула ногу на ногу. Учитывая минимальную закрытость юбки, чуть более длинной, чем привычные мне мини, и длинну красивых, ровных ног, не пялится было сложно. Но — возможно. В конце-концов, если бы я ловился на красивые ноги и декольте, меня бы тут не было. Отец бы сам удавил — просто из жалости, так как в жизни бы ничего не светило.

— Не знаю. — она покачала головой, хотя явно следила за мной. Все-таки не я один анализирую собеседника, а ей к тому же хочется в очередной раз убедиться в своей красоте. Более чем есстественное желание для девушки-подростка, достаточно неуверенной, чтобы постоянно всем что-то доказывать. И всем — это в первую очередь себе. — Парни на себе еще и кружок стенгазеты тащат.

Тааак. А вот это уже интересно. Не сама стенгазета — здесь это наверняка аналог ведения школьного сайта, но сам факт работы на два кружка. Так просто этим не занимаются — особенно, если увлечен работой в одном из кружков. Если в одного человека я еще поверю, то второй... По дружбе?

— А почему так? — я поощрительно улыбнулся. — Вряд ли им в кайф грузить себя лишней работой.

Алиса задумалась, прижав пальцы правой руки к брови правого глаза. Хороший жест, явно рефлекторный — если бы изображала или косила под распространенный жест, то кисть была бы напряжена куда сильнее. Эх, жаль физиогномист из меня пока не очень — нахватался по верхам, а плотно приступить не успел.

— Шурику просто нравится вести стенгазету. — она покачала головой. Похоже, это не укладывалось в ее голову. — А Сыроежкин — дятел. — прозвучало грустно и удивительно беззлобно.

Хм. Все интереснее и интереснее. Во-первых, вызвано ли ее неприятие просто нелюбовью к работе в кружках, или здесь что-то вроде своего неформального устава, и работать в стенгазете, как и вообще с администрацией — западло, цитируя одного хорошего знакомого. Я бы не удивился, окажись это правдой — какое-то подобие своей культуры у пионеров должно было сформироваться, хотя старшие представители и фактически находятся вне ее и ее правил.

— Дятел? — а ведь сказала ты это с сочувствием, огненная девочка. Чисто женским или личным?

Двачевская вздохнула.

— Электроник влюбился в Женю. — она покачала головой. — А Женя это... Женя, в общем. Сидит в своей библиотеке...

Понятно. Что-то у них там не заладилось — и, судя по словам Алисы, заладиться не могло в принципе. Чем-то особенна эта Женя. Лесбиянка? Или просто ханжа и грымза?

И, значит, болтается бедолага Сыроежкин теперь в кружке стенгазеты, чтобы быть рядом с отвергнувшей его девушкой. Вполне себе обычная и знакомая история. Пожалуй, парню стоило бы уйти в загул, напиться, поболтать с другом или случайным собутыльником о том, какая Женя — сука, и порвать с ней все контакты. Неудавшаяся любовь лечится только так — особенно первая. Но где ж ему напиться, в советском то лагере.

— Понятно. — я кивнул, но отметил грустный тон Алисы. Она ведь реально сочувствует — и завидует. Не по черному, но ощутимо. Это нельзя не почувствовать в тоне и построении фраз.

Девочке хочется любви. Большой и чистой. И желательно — не на сеновале.

Мы помолчали, и через какое-то время к клубу подошел парень в очках, смутно знакомый с линейки. Александр Демьяненко, он же Шурик. Парень открыл здание и впустил нас. Сам по себе кружок радиотехники примерно соответствовал моим ожиданиям. Пара столов, дверь на склад, сейчас открытая и показывающая стену, выделенную под инструменты. Всяческие паяльники, кабели и странные устройства. И пара шкафов, выделенных не понятно под что.

— Чего-то хотели? — Шурик открыл верхний ящик стола, достал оттуда набор для черчения, и внимательно посмотрел на нас. Похоже, он собирался уходить. — Хочешь вступить в клуб, Сергей?

Алиса фыркнула.

— О да, так и горит желанием сидеть целыми днями среди паленой резины в вашем идиотском клубе. — она покачала головой. — Сам то как думаешь?

Шурик спокойно смотрел на меня — похоже, сарказм Алисы его не интересовал, ну, или просто привык.

Парень вообще оставлял о себе довольно приятное впечатление — серьезный взгляд, и почти сияющее в нем сочетание сосредоточенности и спокойствия. Хороший, крепкий взгляд — Шурик явно умел выделять важное, и отсекать всю шелуху. Не слова, а действия. Из него выйдет великолепный инженер или програмист.

Мой подход к жизни и общению прямо противоположен — я как раз и копаюсь в шелухе, занимаясь ее анализом, но это сейчас только в плюс. С этим парнем нам делить нечего — это резко стало ясно. И, скорее всего, с ним вполне можно иметь дело — если четко просчитать и ситуацию, и его действия, разумеется. Хотя манипулировать им придется только опосредованно, через информацию и оговорки. А жаль — комплексы и эмоции в этом плане на порядок удобнее.

— Прости, но нет. Не мое. — я решил сказать немного неподстроенной правды. Иногда это строит делать, хотя бы из разнообразия. — Нужно подписать обходной лист.

Я протянул парню листок, уже слегка помятый. Шурик внимательно осмотрел его и расписался.

— Точно не хочешь вступить в кружок? — он внимательно посмотрел на меня, и кивнул. — Впрочем, ты прав, тебе это не подойдет.

Ого. Или он просто не хочет нового члена в клубе, и спрашивает для проформы, или и правда сумел меня прочитать... Хотя бы отчасти. В любом случае, конкурента в Шурике я все еще не чувствовал — скорее он воспринимался как паралельная прямая — или как там это называлось? Что-то, бесконечно далекое, и с чем мне никогда не соприкоснуться. Что же, каждому свое.

Мы уже вышли из клуба, когда Шурик задумался и остановился.

— Последний пункт в твоем листке — библиотека. — не риторический вопрос, 'библиотека, верно?', а утверждение. И это не экономия времени — эти стиль жизни и мышления. Он уверен в том, что говорит, и не видит смысла в вежливом переспрашивании. — Там сейчас Женя сидит... Если тебе не сложно — не ходи туда.

Шурик совершенно отчетливо просил. Я задумался, и посмотрел на Алису. С одной стороны, роспись в обходном листке — условие вожатой. Конечно, она не может не знать о ситуации с несчастной любовью, и с ней можно договориться... Но это уже мое одолжение Шурику. Я иду на небольшую, почти формальную, жертву, но остаюсь в рамках своих полномочий. Мне ничего не стоит отказать — и я останусь в своем праве.

И ведь жертва формальна только для меня — для кого-то вроде Слави сознательное нарушение правил, даже настолько пустяковое, может значить довольно много.

Я незаметно посмотрел на Алису — в конце-концов, это неплохая ситуация, чтобы подобрать к ней еще один ключик. Замечает ли она вообще подтекст и важность ситуации? Склоняется ли к какому-то решению?

Не понятно. Алиса вообще не смотрела на нас, а значит исходить придется из старых выводов. Ладно, попробуем.

— Девушке нужно побыть одной? — я вздохнул. — Хорошо. — но ты мне должен... Хотя я этого и не скажу, но мы оба это поняли.

Шурик кивнул. Похоже, он и правда осозновал щекотливость ситуации — при том что его прямо это никак не касалось, и он беспокоился о друге.

— До встречи. — парень ушел, а я задумчиво посмотрел на Алису.

Девушка явно погрустнела, и мне захотелось получить хоть какую-то компенсацию за отказ от одной подписи в обходном листке. В конце-концов, я узнал, что Двачевской не чужда романтика, как бы она от нее не отгараживалась цинизмом. Но — проверим.

— Завидуешь? — я понимающе улыбнулся.

Алиса набычилась — именно это слово подходит лучше всего. Смешалась, поняла о чем я — и напряглась.

— Чему? — судя по еще сильнее задравшейся юбке и суровому выражению лица она явно пыталась внушить мне 'не влезай — убьет'.

Жаль только, красавица, что ты для меня если не открытая книга, то вполне взламываемый шифр.

— Женьке. Сыроежкину. — я усмехнулся. — У него — любовь, пусть и неудачная. Цветы, шоколад, серенады под луной. Тисканья и поцелуи в библиотеке.

Алиса напрягалась еще сильнее, а на лицо выползла усмешка. О, разумеется, ее броню это не пробило — но я ведь только тыкаю палочками. Изучаю и присматриваюсь

— И чо? — она усмехнулась. — Думаешь, я дура, которая раздвинет ноги за песенку или даст себя облапать за кустиками?

Разумеется, хочешь. И, разумеется, боишься. Боишься того, что подумают остальные, боишься, что твой тщательно выпестованый фасад хулиганистой и циничной, 'взрослой' девки проломится, и люди смогут заглянуть внутрь. Обычный страх. Обычный комплекс.

Открытые ворота для любого, кто хоть немного понимает психологию.

— Конечно нет, Двачевская. — я улыбнулся. — Ты — уже взрослая девушка, которую такие шалости не интересуют.

Сарказм. Четкий, жирный, совершенно явственный — и тот, на который она не сможет ответить по-другому. Ведь ей придется признать, что она — хочет. Хочет этой самой романтики, цветов и серенад под окнами. И, возможно даже, чтобы ее облапали в библиотеке, если гормоны вложаться в фантазии.

Алиса не ответила — похоже, решила, что не стоит отвечать. И именно в этот миг прозвучал спасительный горн, разбивающий установившееся молчание.

— Обед. — прозвучало довольно пусто. Я кивнул, и мы пошли к столовой — уже не разговаривая.

Мне было о чем подумать и что осмыслить. На счет Алисы еще оставались вопросы, и в ее деле были еще неизвестные комплексы и тригеры, но в целом я узнал о ней достаточно, чтобы... Чтобы что?

Я вздохнул. Я не знал — игра затянула сама по себе, и я играл просто потому, что игралось. Без задних мыслей я делал то, что умею лучше всего — узнавать других людей, строить линию поведения и готовиться использовать их.

Только вот сейчас это оказалось лишено смысла. То, что я вытащил из Алисы, оказалось бесполезно — потому что никакой пользы я изначально и не ждал.

А еще у меня снова начинало болеть под нижним ребром.

Глава 2

А кто эти проститутки и почему они торгуют своим телом? А это практически поголовно голодные и безработные девчонки из Украины, Молдавии и небольших городов России. Работы там нет, промышленность стоит, нет денег, голод. У них просто нет другого пути. Вы, ваша страта, г-н Косухкин, ваше поколение, пришедшее к власти при Горбачеве, обрекло этих несчастных девчонок на такую жизнь. Вы несете за это прямую ответственность. За одно это вы, как поколение, будете прокляты в веках. Все, что вы умеете, как оказалось — это разваливать и разворовывать. Развалили Советский Союз, развалили промышленность, развалили систему образования, развалили систему здравоохранения. Лишили молодежь будущего — подвергли её, по сути, репрессиям. За что? Почему? Я бы понял, если бы вы репрессировали своих врагов — классовых, политических, идеологических. Но вот эти 15-17-летние девчонки, которых вы толкнули на панель, обрекли поголовно на психические заболевания, наркоманию, венерические болезни, СПИД, издевательства и избиения клиентов-садистов из 'новорусской' и уголовной среды, — они-то что вам сделали? Их-то за что?

Александр Тарасов

На обеде я, как и в прошлый раз, сел к Славе. Девушка не протестовала. Она выглядела довольно вымотанной, и я очень отдаленно представляю, к чему ее припрягли в этот раз. Хотя какое там припрягли... Припрягалась. Сама и с песней.

— Привет передовикам труда! — я широко улыбнулся. Надеюсь, фразу я подобрал правильно. — Приятного аппетита.

Славя приветливо улыбнулась, но тут же повернулась, сделав строгие глаза. Где-то слева от меня у выхода из столовой какой-то паренек лет двенадцати смущенно спрятал какое-то насекомое обратно в карман. Похоже, хотел засунуть к кому-то в тарелку. Вот же... Мелочь.

— И тебе. — девушка кивнула. — Как идет первый день?

Она смотрела на меня с явно читающимся в синих глазах лукавством. Похоже, знала что-то. О том, что я взял в сопровождающие Двачевскую? В принципе, да, вожатая могла бы над этим посмеяться.

— Прекрасно. — я улыбнулся. — Приятная компания и хорошие люди.

На обед дали блюда, почти не отличающиеся от вчерашних — картофельное пюре, котлета, свежие овощи и груша на десерт. Сытно, быстро и достаточно вкусно. Самое то, что нужно растущему организму.

— Я рада, что ты нашел общий язык с Алисой. — Славя задумчиво покачала головой. — Это мало кому удается.