Институт экстремальных проблем. Часть 3. Катастрофа

ИНСТИТУТ ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ

Часть 3. Катастрофа

Река делила город на две неравные части: большая расположилась на высоком левом берегу, а меньшая, где преимущественно находились промышленные предприятия, — в низине на правом. Там было много общежитий и построенных еще в шестидесятые годы панельных пятиэтажек. Такими домами, в основном, и был застроен "спальный" район Собачьи камни. Откуда пошло такое название, не знали даже старожилы — собак там было не больше, чем в любом другом районе города, да и камни не слишком часто попадались на заболоченных пустырях между домами. Местность производила довольно унылое впечатление, потому что даже выносливые тополя, которые регулярно пытались высаживать службы озеленения города, приживались плохо и торчали чахлыми прутиками между облезлых домов. Сами дома давно требовали не только покраски, но и капитального ремонта, деньги на который не выделяли, так как большую часть решено было снести для строительства транспортной развязки. Несколько домов снесли еще осенью, и от них остались лишь не до конца убранные кучи мусора, полузасыпанные грязным снегом, среди которых стояла одна особенно ободранная пятиэтажка. Ее тоже снесли бы еще в конце лета, если бы не две семьи, наотрез отказавшиеся переезжать в точно такой же дом, только более поздней постройки, несмотря на то, что им предлагали квартиры большей площади — трехкомнатные вместо двухкомнатных. Во-первых, они хотели получить жилье в современном доме, а, во-вторых, — переселиться из этого района, считавшегося не слишком благополучным, как в отношении экологии, так и в отношении криминальной обстановки, потому что с Собачьими камнями граничил так называемый Цыганский поселок, где, как знали все, от мала до велика, можно было в любое время суток приобрести и спиртное, и наркотики, и многое другое...

Николай Зверев был рад, что начальство "навесило" на него с коллегой все Собачьи камни, хотя на этот район, по численности проживавшего там населения, полагалось не двое, а четверо участковых уполномоченных. Возможно, начальник РОВД просто пожалел двух совсем зеленых, только после армии, сотрудников, понимая, что они вряд ли смогут справиться с обитателями поселка. Сейчас, правда, Николая ожидал малоприятный разговор с Флюрой, которая своей безбашенностью стоила десятка цыганок. Ей, например, ничего не стоило окатить ведром воды его коллегу, когда тот пообещал, что дом отключат от водоснабжения, если она с мужем и детьми не освободит квартиру. Воду в доме тогда не отключили, отопление и электричество тоже, но перекрыли ведущую к нему газовую магистраль, и тогда оставшиеся в двух квартирах жильцы стали пользоваться сжиженным газом, в обход всех правил подключив к баллонам газовые плиты.

Зверев никого не хотел запугивать отключением воды или электричества, он решил рассказать Флюре и ее соседке Татьяне, сколько бомжей и сезонных рабочих из Средней Азии, не вернувшихся с наступлением холодов на родину, обитает в пустых квартирах их дома. Такие "новоселы" были немногим лучше наркоманов, устраивавших в доме свои притоны. Милиция регулярно разгоняла и первых, и вторых, но на их месте сразу же объявлялись другие. "Вам нужно такое соседство? За детей-то не страшно? Цыганский поселок через дорогу вас не устраивает, а наркоманы с проститутками за стенкой устраивают?" — собирался прямо спросить у женщин участковый.

Николай понимал Флюру с Татьяной, их желание получить новое жилье, но порой ему очень хотелось пригласить их к себе в гости. Ему и его напарнику Ивану Князеву, уроженцам небольшого городка, стремительно вымиравшего после закрытия уникального металлургического комбината, которые решили после службы в армии пойти в милицию областного центра, дали служебное жилье в двухэтажном деревянном доме. По всем документам барак считался снесенным лет двадцать назад и тихо разваливался вместе с двумя такими же почерневшими от времени домами в тупике на задворках заросшего крапивой и бурьяном окраинного парка. Две комнаты, кухня с газовой плитой, туалет и холодная вода — вот все, чем располагали молодые парни, но и это жилье на первых порах радовало их, потому что почти полгода они прожили на своем рабочем месте — в "опорнике", опорном пункте охраны общественного порядка. Однако в последнее время Николай с Иваном предпочитали ночевать на работе, потому что в их квартире было холодно, почти как на улице, а старая проводка не выдерживала не только обогреватель, но даже электрочайник был для нее непосильной нагрузкой. Квартиры, подобные тем, что предлагали упрямым жильцам, — изолированные комнаты, балкон, встроенные шкафы в коридоре, раздельный санузел — казались милиционерам, особенно Ивану, прожившему всю жизнь в частном доме без каких-либо городских удобств, почти что хоромами.

Николай был в нескольких метрах от подъезда, когда за его спиной раздались громкие крики и ругань. Он обернулся и увидел именно то, что можно было ожидать — два бомжа не поделили найденную в мусорном контейнере куртку. Участковый направился к ним, желая прогнать их с полупустой детской площадки, как вдруг ему показалось, что кто-то огромный прыгнул на него сзади. Не удержавшись на ногах, он упал, ударившись головой о мерзлую землю, и тут же услышал громкий хлопок. Сразу за ним раздались треск и скрежет.

Половина панельной пятиэтажки не спеша оседала, складываясь как карточный домик. Над превращавшимся в развалины строением поднялось облако пыли, в воздух брызнули фонтаны пара и горячей воды из лопнувших труб, заискрили порванные электрические провода. "Фая!!!" — раздался истошный женский крик где-то сбоку. Зверев понял, что Флюра оставила, как обычно, годовалую дочку дома, и бросился к подъезду, но бетонная панель, рухнув в паре метров от участкового, оглушила его. Николай смог лишь нажать кнопку вызова дежурной части, и с трудом, почти теряя сознание, объяснить, что произошло.

* * *

Казан вдруг то ли взвыл, то ли заскулил коротко и хрипло и рванулся к тому, что осталось от дома. Долей секунды запоздав, следом метнулась Светлана — на уровне второго этажа, где две плиты встали шалашиком, появился малыш в ярко-сиреневом комбинезончике. Все произошло в течение считанных мгновений, казалось, что Света только что стояла рядом с местным участковым, пытаясь вывести этого двадцатилетнего парня, почти не пострадавшего физически, из шокового состояния, потом она как будто пропала и появилась снова рядом с Казаном. Пес уже был наверху и, подхватив зубами кроху за одежду, стал осторожно двигаться к краю плиты, собираясь спуститься вниз. Спасатели не только еще не сдвинулись с места, но даже и не успели повернуться в сторону происходящего, но все увидели, что Вадим исчез, а в следующее мгновение он схватил в охапку Светлану, успевшую взять у Казана ребенка, и опять же каким-то незаметным для глаза движением все оказались на земле около кучи снега.

Антон остолбенело смотрел на происходящее, не смея довериться собственным глазам, — в глубине души он никак не мог поверить в то, о чем на занятиях рассказывала Светлана, считал, что все рассказы об способностях индийских йогов, шаолиньских монахов и иже с ними, вежливо говоря, не соответствуют действительности. Даже когда их "сенсейка", как ласково называл Свету Петрович, замедляла пульс, снижала температуру тела, не дышала по несколько минут, Антон долго не мог преодолеть свой скепсис и относился к этому примерно как к цирковым фокусам. Однако, подчиняясь распоряжениям руководства, он как примерный ученик ходил на все тренировки, пытался даже дома заниматься медитацией, глядя на пламя свечи, научился завязывать свое тело в немыслимые узлы, получив от тещи в высшей степени язвительную оценку своим занятиям, но не более того. Кроме него, "глухим" оказался Середкин, ничуть не переживавший из-за этого. И вот Антон увидел, как Вадим, дико, на грани, а иногда и за гранью приличий ругавшийся со Светой, под любыми, подчас совершенно идиотскими предлогами избегавший занятий и не раз получавший за это взыскания от начальства, смог сделать именно то, чему она старалась научить спасателей их группы — изменить скорость течения "личного времени", то есть замедлить или ускорить физиологические процессы в организме, реакцию нервной системы. Что Светлана сама продемонстрировала "ускорение", его совсем не удивило, но то, что это сделал сейчас командир, вызвало у него мимолетное чувство то ли зависти, то ли обиды, что он на такое не способен.

Подбежала Роза, взяла из рук Светы малыша, закутала в одеяло и понесла медикам на осмотр. Вадим поставил Светлану на утоптанный снег, но не отпустил. Девушка смотрела на него с радостным изумлением и почти с восторгом.

— Димка, у тебя получилось! — тихо сказала она командиру. Улыбнулась, хотела еще что-то добавить, но не успела.

— Ты зачем, мать твою ..., туда полезла! — заорал Медведев. — Какого ... там тебе понадобилось! А если бы там все ...!

Вадим уже не мог остановиться. Продолжая держать Свету за плечи, он в самых грубых выражениях высказал ей все, что он думал о ней лично и о ее родителях, способностях, занятиях, отношениях с Рябовым и ребятами. Светлана даже не пыталась высвободиться, понимая, что это бесполезно. Лицо ее было удивительно спокойно, а в глазах, пожалуй, не было ничего, кроме холодного любопытства. Меньшиков с Усовым переглянулись: "Командир у нас что, совсем взбесился?" — и одновременно двинулись к ним с явным намерением выручать девушку. Сергей с Генкой бросились за ними в стремлении то ли помочь, то ли остановить ребят.

Медведев на долю секунды замолчал, чтобы глотнуть воздуха. В этот момент из Светиного комбинезона раздался резкий звонок мобильника. Вадим от неожиданности разжал руки. Светлана тут же выхватила телефон: "Что? Петрович? Где? Сейчас!" Весь разговор уложился в несколько секунд. Глянула на Вадима, пронзив синей сталью, спросила резко: "Все сказал? Легче стало?" — повернулась и быстро, почти бегом, пошла к развернутому медицинскому посту.

Вадиму показалось, что кто-то ударил его в солнечное сплетение — внезапно навалилась невероятная слабость, и он сам не знал, сказал ли Светлане вдогонку или только подумал: "Дура! Я ведь за тебя испугался! Я же люблю тебя!"

Света оглянулась на ходу, и опять Вадим не понял — на самом деле это было или ему померещилось, что она ответила, но даже не взглядом, а всего лишь одним насмешливым взмахом своих нереальных ресниц: "А я знаю это!"

Медведев как стоял, так и сел прямо на кучу грязного подтаявшего снега. Он остекленевшими глазами смотрел вслед Светлане и не видел, как Середкин с Томским, еле удерживая Сашку с Антоном, говорили им что-то, как Гена потом подошел к нему. Не почувствовал, как подбежал Казан и ткнулся носом в руку. Не слышал, что Генка спросил его о чем-то; очнулся только, когда тот хорошенько потряс его за плечо.

— Дай закурить, — еле выговорил Вадим.

Середкин, не говоря ни слова, достал сигареты, протянул пачку командиру. Одеревеневшими пальцами Вадим вытащил одну, зажег, сделал пару затяжек. Дым показался невыносимо горьким. В голове постоянно крутилась единственная мысль: "Как Захар... Один к одному..." Медведев отшвырнул окурок, кое-как поднялся и на ватных ногах двинулся в том же направлении, куда убежала Светлана.

* * *

Света влетела в медицинский блок. Олег как раз отошел вглубь машины к Игорю, она их сразу не заметила.

— Дядя Саша, что случилось? — Девушка увидела врачей и обратилась к лежавшему на носилках спасателю как обычно: — Петрович, что с тобой?

— Похоже, баллон с газом где-то рядом рвануло, точно не помню — головой обо что-то приложился. Посмотри-ка сама, что там, от наших медиков чего-то внятного сложно добиться — "перелом, перелом", а может, там вообще все в клочья и в кашу.

Света заглянула под простыню.

— Правая — действительно перелом нижней трети голени, открытый.

— Светлана, а левая? Напрочь оторвало? Хоть под протез-то получится?

— Да типун тебе, Петрович, на язык! Какой протез? Нога на месте, перелом, конечно, нехороший, но стопа на месте и держится не только на коже, часть мышц цела, но вот ахилл, по-моему, разорван. Ничего, Олег сошьет все, лучше прежнего нога будет.

— Света, не староват ли я для этого? Руки-то слышал, пришивают, а вот ноги на шестом десятке вроде не приживаются.

— Приживется, не думай, что я тебя обманывать буду. А выглядишь ты совсем даже неплохо для такой ситуации, — ободряюще улыбнулась Светлана. — Олег анестезию сделал и антишоковый комплекс поставил?

— Да нет, — подошел Олег, — Петрович, представляешь, поставил себе нейроблок и от спинномозговой анестезии наотрез отказался, традиционная медицина тут пока не вмешивалась.

— Пусть делают общий наркоз, не хочу я слышать разговоры этих коновалов во время операции: зажим, скальпель, пилу...

— Топор, — хмыкнул Худяков. — До чего же разборчивый пациент пошел! Такой наркоз не хочу, другой хочу!

— Получилось! Молодец, Петрович! — Светлана просияла, наклонилась и поцеловала спасателя. — А кто твердил: "Старый пень, старый дед, оставили бы деда в покое?"

— Старый дед старался, чтобы молодую учительницу не подвести, — Новоселов смущенно улыбнулся. — Я сам не знаю, что и как сделал, с перепугу, наверное...

— Так и должно быть! — обрадовалась девушка. — На уровне инстинкта — как отдергивают руку от горячего предмета, а иначе проку не будет. Олег, — обернулась она к врачу, — давай глюкозу внутривенно, панангин и витамины, что есть из группы В. Потом уже, что стандартно делаешь в таких случаях.

— Я этим как раз и собираюсь заняться. Потом по-быстрому в клинику, нас уже ждут.

— Ребята, погодите пару минут, дайте домой позвонить и покурить напоследок, — попросил Петрович.

— Олег, разрешим? — Светлана, улыбнувшись, спросила Худякова. — Я на пару минут на улицу выйду, а то душно здесь в такой амуниции, — подергала за воротник свой комбинезон.

— Правильно, нечего нюхать всякую гадость, — Олег сделал строгое лицо. — Но имей ввиду, Александр Петрович, что в клинике придется обходиться без курева. Готовься к этому.

Новоселов только вздохнул, больше думая сейчас о том, как сказать жене о случившемся. Собравшись с духом, он набрал ее номер. "Абонент временно недоступен", — прозвучало в трубке. "Слава богу!" — подумал Петрович и стал звонить дочери.

— Наталья, ты где сейчас, дома?

— Пока да, но мы с Аленкой гулять собираемся, одеваю ее.

— Мать где? Я не смог ей дозвониться.

— Она на рынок собиралась и по магазинам. А что случилось?

— Ничего особенного, ногу я сломал. Сейчас в институтскую клинику поедем, нашим медикам не терпится меня на операционный стол уложить.

— Папа, да как это тебя угораздило?! Где?!

— Давай сейчас не будем об этом. Ты, главное, мать успокой и скажи ей, чтобы не дергалась и ко мне не кинулась в больницу, когда можно будет — я позвоню.

— Папа, как у тебя все просто получается?! Ты представляешь, что начнется, когда я маме это выложу?! Неужели ты думаешь, что я смогу ее удержать? Тем более, что ты толком ничего не говоришь, что с тобой.