Свой главный недостаток — неповоротливость крупных предприятий, они успешно научились компенсировать развитием мелкой кооперации и малых госпредприятий, работающих на наполнение товарами потребительского рынка. В этих кооперативах всемерно поощряется народная инициатива, это — выход для энергии духа свободного предпринимательства, на котором держится наш мелкий бизнес.
Как только они избавятся или сумеют свести к минимуму естественные недостатки своей социалистической системы — засилье неприкасаемых номенклатурных чиновников, надувательство на всех уровнях отчётности, и воровство в системе распределения — русские рванут вперёд такими шагами, что ни мы, и никакая другая страна свободного мира за ними не угонятся.
— Вот дьявол... И что нам в таком случае делать, Тед? — спросил президент.
— Сэр, я много думал об этом, и пришёл к выводу, что сейчас, на данный момент, всё, что мы могли, мы уже сделали. Благодаря вам и Первому секретарю Хрущёву мы сумели договориться о первом и величайшем совместном проекте в истории человечества, — ответил Соренсен. — Теперь нам предстоит долгий и очень тяжёлый путь конвергенции, приспособления нашей политической системы к политической системе, изобретённой русскими. Мы будем понемногу впитывать лучшее из их опыта, они, несомненно, будут брать что-то полезное у нас.
На этом пути нам придётся нести жертвы, постепенно избавляясь от фундаментальных недостатков капитализма, которые мы, по своей недальновидности, до недавнего времени считали преимуществами. Эта конвергенция займёт не один десяток лет, она будет сопровождаться периодами регрессии, отступления, но нам всё равно придётся постепенно приспособиться к новой реальности. Иначе нас сметут собственные граждане, видя, что в социалистических странах люди постепенно начинают жить лучше, чем у нас.
— Тед... Но... то, что вы имеете в виду — это же смерть демократии и американского образа жизни?
— Сэр, если для выживания нам придётся отказаться от демократии и американского образа жизни, мы должны это сделать. Нас сама жизнь заставит. Главная опасность для нас сейчас — главы корпораций, мечтающих подмять под себя весь мир, всё человечество, превратить планету в свою корпоративную вотчину, загнать человечество в планетарное кредитное рабство. Вот они будут опаснее всего.
— Я должен это обдумать, Тед, — президент явно был в шоке. — Сейчас я не готов принимать подобные решения.
— Никто не готов, сэр, — ответил Соренсен. — Но принимать их придётся. Пример Советского Союза будет постоянно находиться перед глазами нашего населения. Пока что нашей пропаганде удавалось запугивать людей 'ужасами ГУЛАГА', 'тоталитаризмом', и десятками выдуманных страшилок. Пока русские жили неизмеримо хуже нас — это работало. Как только они начали догонять нас — эта пропаганда с каждым годом работает всё хуже. А теперь представьте, что будет, когда — не 'если', а 'когда' — они нас перегонят?
#Обновление 26.11.2017
Президент переодевался к вечернему приёму, пытаясь разобраться в произошедшем днём. Казалось бы, первый день переговоров прошёл как нельзя более продуктивно. Хрущёв оказался именно таким, как его описывали спецы из ЦРУ и Соренсен — ершистым, жёстким под своей маской 'толстого добряка', но настроенным довольно доброжелательно и готовым договариваться. Он не позволял сесть себе на шею и свесить ноги, как того хотели 'дипломаты старой школы' во главе с Ачесоном, но если только разговор шёл на равных, с уважением, если собеседник демонстрировал готовность к компромиссу — советский лидер тоже был готов договариваться, хотя и аргументировал свою позицию идеологическими штампами самой кондовой советской пропаганды. Президент был в ужасе от некоторых высказанных им взглядов, но, в то же время, Хрущёв демонстрировал полное здравомыслие в вопросах научного сотрудничества.
И всё же JFK не мог избавиться от ощущения поражения, прошедшего почти рядом. Он-то рассчитывал увлечь 'этих красных' перспективой совместного полёта на Луну, заставить уверовать в технологическую мощь и величие Америки. А этот лысый толстый ушастый крестьянин в ответ развернул перед президентом Соединённых Штатов программу космических исследований до конца столетия, да ещё и снисходительно посочувствовал тому, что американцы не могут планировать свои космические программы дольше, чем на два президентских срока.
Ощущение усугубилось печальным известием из Франции. В тот самый момент, когда Кеннеди и Хрущёв совещались в Вене, 3 июня на авиасалоне в Ле Бурже, при большом стечении народа, разбился американский бомбардировщик B-58 'Хастлер'. Не самая лучшая реклама для хвалёной американской технологии. Хрущёв, конечно, выразил соболезнования, искренне посочувствовал, сказав, что в СССР тоже, бывает, падают самолёты, чаще, чем хотелось бы.
— Позовите мисс Джонс, — попросил президент охранника.
Сара Джонс появилась через несколько минут, с неприметным чемоданчиком.
— Мисс Джонс, мне нужна инъекция перед приёмом. Переговоры затянулись, и были непростыми.
— Да, сэр. Закатайте рукав, пожалуйста.
Сара достала шприц — из новых, пластиковый, одноразовый, их, вроде бы, привозили из Греции (АИ).
— В этот раз лекарство что-то не так мощно подействовало, как обычно.
— Сэр, я немного уменьшила дозу. Доктор Якобсон слишком переусердствовал. Для обычного обезболивания такие дозы избыточны. Вообще я рекомендовала бы вам перейти на менее сильное средство, если хотите — я подберу замену.
— Сара, вы не понимаете, дело не только в боли. Её достаточно немного приглушить — и я смог бы перетерпеть. Средство доктора делает меня энергичным, работоспособным, а главное — снимает депрессию.
— Сэр, ваша депрессия... она возникает как последействие от инъекции. Когда добавки перестают действовать. Мнимая работоспособность возникает лишь потому, что вы насильно подхлёстываете организм. Он несколько часов работает немного быстрее, а потом вы вынуждены расплачиваться часами депрессии — или колоть всё новые и новые дозы.
Сейчас есть новый, недавно появившийся способ лечения самых тяжёлых депрессий — электростимуляция блуждающего черепно-мозгового нерва. Его можно комбинировать с обычными обезболивающими, и он не вызывает нежелательного привыкания. Не хотите попробовать? — предложила Сара.
— Прямо сейчас?
— К сожалению, нет, требуется простейшая мини-операция, вживление электродов в районе ключицы. Это даже проще, чем выглядит на первый взгляд, сэр.
— Гм... — JFK задумался. — Напомните мне об этом, когда вернёмся. Если эта электростимуляция снимет депрессию, я согласен немного потерпеть боль.
— Конечно, сэр. Обязательно.
Космические специалисты, как американские, так и советские, на приёмы не ходили. Им было намного интереснее пообщаться друг с другом. На американских ракетчиков внезапно свалилась бездна новой информации, да и советским специалистам было интересно пообщаться вживую с теми, с кем ещё вчера они заочно соревновались. Пока в приёмном зале посольства шёл светский раут, ракетчики продолжали обсуждать теоретические вопросы освоения космоса.
Это обсуждение продолжалось весь следующий день, а Хрущёв и Кеннеди в это время вернулись к обсуждению политических вопросов. На второй день переговоры проходили на территории советского посольства.
Никита Сергеевич сильно опасался, что, вновь заговорив о Германии, JFK опять упрётся рогом в Потсдамские соглашения. Во время переговоров в Вене Хрущёв снова применил уже испытанную тактику — с самого начала расположил к себе оппонента, говоря ему то, что тот хотел услышать, добился первоначального взаимопонимания, а сложные вопросы, из-за которых переговорный процесс в целом мог забуксовать, отложил 'на потом'.
Однако президент, видимо, обрадованный достигнутым в первый день переговоров прогрессом, был настроен довольно мирно. Он решил для начала поговорить по общим вопросам. Кеннеди пустился в пространные рассуждения, пытаясь доказать, что причина существующей международной напряжённости не в экспансионистской внешней политике США и других империалистических государств, а якобы в распространении идей коммунизма на земле. JFK утверждал, что коммунисты стремятся уничтожить извне 'свободные системы', тяготеющие к Западу. Он заявил, что национально-освободительные войны не отражают воли того или иного народа, а якобы ведутся 'представителями меньшинства и поэтому могут явиться причиной столкновения великих держав'.
Хрущёв был не расположен ссориться, он тоже ценил вчерашний успех, но и соглашаться с подобными утверждениями не собирался, тем более, что он примерно знал, о чём будет говорить Кеннеди, и подготовился к мягкому, но убедительному отпору.
— Вы, господин президент, утверждаете, что национально-освободительные движения представляют меньшинство? Гм...
Он вынул из своей папки несколько фотографий и разложил перед Кеннеди. На снимках были засняты трущобы Тегерана вскоре после революции 1958 года, свергнувшей режим шаха (АИ, см. гл. 03-10).
— Это — Иран, сразу после свержения шаха. Дети, копающиеся в отбросах, нищета, голод... Вы в самом деле верите, что они представляли собой 'меньшинство'? Вот вам статистика по Ирану, по Бирме, по Египту. Я могу подобрать такую же статистику и по другим странам, получившим независимость. В таких условиях люди становятся коммунистами просто от голода, и лишь позже приходят к коммунистическим убеждениям по велению разума. Вы когда-нибудь голодали, господин президент? Если нет — вы не поймёте, ибо сказано — 'сытый голодного не разумеет'.
JFK перебирал фотографии, и по его виду было заметно, что он до этого недостаточно представлял себе ситуацию в 'третьем мире'.
— Это ужасно... Но, после того, как власть в том же Иране захватили коммунисты — разве что-то реально изменилось?
— Судите сами, — Хрущёв достал ещё несколько фотографий. — Вот, те же дети, теперь они ходят в школу, получают бесплатное питание за государственный счёт. Образование тоже бесплатное. Трущобы снесли, на их месте строят новое жильё.
О том, что в Иране уже заканчивается строительство Транс-Иранской железной дороги, соединяющей порты на побережье Индийского океана с южным берегом Каспия, Никита Сергеевич специально не упомянул, чтобы не дразнить лишний раз противника.
— Но теперь у этих детей нет свободы! — возмутился президент.
— Если свобода по-американски означает 'беспрепятственное ковыряние в отбросах' — так может, нахрен такую свободу? — криво усмехнулся Хрущёв. — Наша позиция проста — народ каждой страны имеет право на самоопределение. Народ волен выбирать, каким путём развиваться после обретения независимости — капиталистическим или социалистическим. Никто, кроме самого народа не может решать этот вопрос, и никто не вправе навязывать народу путь развития против его воли.
— Это — слова, а на деле вы, коммунисты, навязываете свой путь тирании везде, где вы появляетесь, — возразил JFK.
— А вы, капиталисты, везде, где появляетесь, навязываете свою тиранию, только называете её демократией, — парировал Хрущёв. — Но как рабство не называй, оно останется рабством, только вместо железного ошейника и кандалов люди на Западе получают рабство кредитное. Ваш 'средний американец' живёт в долг, проедая ресурсы будущих поколений. При том, стоит ему потерять работу — и вся его жизнь рушится, у него отбирают и дом, и машину — всё, что было куплено в кредит. У нас право на труд гарантировано Конституцией, человека нельзя выкинуть с работы по желанию левой ноги работодателя.
Президент отстаивал идею мирного сосуществования в виде сохранения статус-кво, равновесия между социализмом и капитализмом. Он выступал за 'иммунитет' целых стран и даже континентов от социализма и коммунистических идей. Как позже писал в своих мемуарах Никита Сергеевич, описывая ход переговоров в Вене, президент 'признавал необходимость строить наши отношения с целью обеспечения мирного сосуществования, исключить войну и военные столкновения, но понимал это по-своему. Согласно его пониманию дела, мы должны будем договориться и документально оформить это каким-то договором о том, что стоим на позициях мирного сосуществования, которое он толковал как фиксацию сложившегося во всех странах социально-политического строя, не допуская его изменений'.
(Н.С. Хрущёв 'Время, люди, власть' http://www.hrono.ru/libris/lib_h/hrush62.php)
— Заключить такой договор можно, — ответил Первый секретарь. — Возможно, какое-то время он даже будет давать положительный эффект. Однако сама идея фиксации политического строя во всех странах нежизнеспособна в принципе. Человечество развивается, одна общественно-политическая формация закономерно сменяет другую. Предлагаемая вами фиксация политического строя в итоге затормозит развитие цивилизации.
Представьте, что древний Рим с древней Грецией или с этим... как там его, — Никита Сергеевич заглянул к себе в блокнотик, — с Карфагеном, вот! заключили подобный договор. И что, в Европе до сих пор сохранялся бы рабовладельческий строй? Господин президент, вам самому-то не смешно?
Эта позиция для нас совершенно неприемлема. Мы согласны строго придерживаться условий мирного сосуществования, в спорных вопросах не должны ни прибегать к силе, ни вмешиваться во внутренние дела других государств. Однако и эти государства не должны вмешиваться во внутренние дела нашего государства. Вопросы политического устройства каждой страны должны решаться самими народами, и даже если будет изменяться общественный строй по решению самого народа, мы не должны вмешиваться в это. Вот как мы понимаем дело.
— Нет, — ответил Кеннеди, — должны вмешиваться, потому что могут быть засланы агенты другой державы.
(Н.С. Хрущёв 'Время, люди, власть' http://www.hrono.ru/libris/lib_h/hrush62.php)
— То есть вы навязываете нам своё понимание мирного сосуществования как обеспечения безопасности не только границ, но и внутреннего устройства государств, вечного статус-кво. Первую половину дела, гарантию безопасности границ, мы принимаем. Вмешательство же во внутреннее устройство других государств для нас немыслимо и невозможно, — пояснил Хрущёв.
Вот вам, господин президент, маленький экскурс в историю США. Когда-то США были колонией Англии, а потом народ восстал и начал войну, в которой одержал победу. Так США стали независимым государством. История подтверждает, что существуют внутренние вопросы, которые решает сам народ, и надо обеспечить невмешательство во внутренние события.
Народы России тоже совершили революцию. И это тоже внутренний вопрос. По-вашему, другие страны имели право вмешаться, вот они и вмешались. США, Англия, Франция навязали интервенцию молодому советскому государству, но чем это кончилось, вы отлично знаете. Царь Николай I на практике проводил ту политику, которую сейчас проповедуете вы, помог Австрийской монархии подавить Венгерскую революцию. Это было позорное вмешательство во внутренние дела, но там один император помогал другому сохранить реакционный режим. Чем это кончилось, вы тоже отлично знаете. История доказала несостоятельность такой политики, Австро-Венгрия потом развалилась. Сейчас вообще всё резко изменилось, а вы хотите, чтобы мы с вами вернулись к тем временам, когда заключались договоры между монархами для обеспечения устойчивости тронов и объединения усилий ради подавления народов, если они проявят желание изменить внутреннее положение в своей стране? Мы на это никогда не пойдём и всеми средствами будем бороться против такой политики.
