— Если мы будем наших союзников просто 'катать', это только задержит нашу собственную космическую программу. Если же они будут полноценно задействованы в ходе всех полётных экспериментов, то 'всем миром' мы будем быстро продвигаться вперёд, а у союзников не будет возникать ощущение, что они для нас — бесполезный балласт. Сейчас у нас намечены первые полёты по программе 'Интеркосмос'. Первоначально они преследовали только идеологические цели, но Мстислав Всеволодович предложил вариант, который позволит нам уже сейчас существенно продвинуться в отработке системы сближения для последующей стыковки.
— Это как? — тут же спросил Никита Сергеевич.
— В 'той' истории мы проводили групповой полёт 'Востока-3' и 'Востока-4', — напомнил академик Келдыш. — Сначала запустили Николаева, а через сутки точно подгадали момент, когда 'Восток-3' проходил над космодромом, и запустили Поповича. Повторяемость орбит позволила сблизить корабли настолько, что космонавты видели друг друга невооружённым глазом и могли свободно переговариваться по радио. Конечно, потом корабли разошлись, но задача полёта была выполнена.
Сейчас у нас запланированы два старта — из Индии и из Французской Гвианы. Но космодром Шрихарикота лежит в 13 градусах севернее экватора, а Куру — в пяти градусах севернее, и у них большая разница по долготе. Нам придётся запускать 'Север-4' с задержкой, чтобы они встретились в космосе, не прибегая к ухищрениям, вроде сложного орбитального маневрирования.
— И как же вы собираетесь их сблизить? — спросил Хрущёв.
— За счёт более мощного носителя 'Союз-2.3' и запуска с космодрома Куру вблизи экватора у нас есть запас по полезной нагрузке, — пояснил Королёв. — При старте с Шрихарикота запас тоже есть, но меньше. Поэтому мы запустим не обычные корабли 'Север', модификации 3КА, а переходную модель 3КБ, с приборным отсеком и системой маневрирования от будущего 'Союза'. Заодно и отработаем некоторые системы.
— То есть, корабль Николаева — это что-то среднее между 'Севером' и 'Союзом'? — уточнил Первый секретарь.
— Да, он оснащён запасом топлива, двигательным комплексом, системами маневрирования и сближения, как у 'Союза', но орбитального отсека и стыковочного узла у модификации 3КБ ещё нет.
Никита Сергеевич уже успел посмотреть новый мультфильм Котёночкина и Миядзаки (АИ), где, среди прочего, разъяснялись на понятном даже ребёнку уровне особенности орбитальных манёвров, и потому понял с полуслова.
— Вы хотите запустить из Куру Николаева с задержкой по времени, чтобы их корабль взлетел в тот момент, когда 'Север-3' будет проходить вблизи космодрома?
— Именно, — улыбнулся Келдыш. — Не зря, значит, мы Вячеслава Михайловича (Котёночкина) консультировали. Куру и Шрихарикота разделяют по долготе примерно 132 с лишним градуса, это 0,36 от окружности Земли. Чтобы синхронизировать орбиты, нам придётся запускать корабли в разное, очень точно рассчитанное время. В 'той' истории подобная задача была успешно решена в ходе полёта 'Союз' — 'Аполлон'. Экипажу Николаева придётся немного поманеврировать, поэтому на кораблях серии 3КБ увеличен запас топлива.
— Отработка орбитальных манёвров нам очень пригодится, — добавил Королёв. — Прежде всего, мы получим необходимый опыт маневрирования, точного расчёта орбит, который понадобится для дальнейших совместных полётов, и с французами, и с индийцами, и с американцами, если с ними удастся договориться.
На будущее, мы планируем запустить беспилотный корабль с новой дополнительной четвёртой ступенью — блоком 'Д'. Отработка полёта с разгонным блоком открывает возможность отправки корабля для облёта Луны. 'Союз-2.3' для такого полёта слабоват, но летом мы планируем впервые запустить 'Днепр', пока — в варианте одиночного УРМ. И вот его как раз хватит для такого полёта.
— Вот это да! — обрадовался Никита Сергеевич.
— Не в первом полёте, конечно, — окоротил его энтузиазм Главный конструктор. — Только после тщательной отработки. Но 'Днепр' технически проще, чем 'семёрка', он сделан по той же идеологии, что и Р-9, ГР-1 и 'Союз-2.3', только 'отмасштабирован' под более мощные двигатели. У него на первой ступени всего 7 камер сгорания, а у 'семёрки' — двадцать, не считая рулевых. Поэтому можно рассчитывать, что мы его отработаем за пару лет. Потом отправим вокруг Луны пару беспилотных кораблей 'Север', и если всё пройдёт удачно, можно будет облететь Луну уже с экипажем. Возможно, уже в 1963-м. В ходе облёта экипажи смогут сделать высококачественные снимки лунной поверхности, и осмотрят её собственными глазами. Это поможет выбрать район для будущей безопасной посадки.
(Аналогично реальным облётам Луны кораблями 7К-Л1 'Север' под обозначениями 'Зонд-5' ... 'Зонд-8'. Для этого в АИ 'пропустили' этап создания КК 'Восток' и 'Восход', решив сразу делать аналог 7К-Л1 'Север', из которого затем можно сделать 7К-ОК 'Союз' добавлением орбитального отсека и стыковочного узла)
— Понял вас, товарищи, — заулыбался Первый секретарь. — Считайте, что вы меня убедили. Работайте. Если кто-то из руководства Вооружённых Сил или ЦК будет ставить вам палки в колёса — мой прямой телефон, Сергей Палыч, у вас есть. Только позвоните — я приложу все усилия, чтобы их переубедить.
Для сложного 'двойного' полёта Центром подготовки космонавтов были подготовлены 4 экипажа — два основных и два дублирующих. По их составу были большие споры. Первому секретарю пришлось использовать свой авторитет, чтобы убедить командование ВВС разрешить выполнить сложную миссию опытным пилотам союзников. В итоге из Французской Гвианы должны были стартовать Андриян Николаев, Жан-Мари Саже и Любомир Зекавица. Их дублёрами были назначены Павел Попович, Жан Куру и Боян Савник. На орбиту их выводила трёхступенчатая ракета-носитель 'Союз-2.3' (АИ)
С космодрома Шрихарикота на 'Союзе-1' — трёхступенчатой Р-7, должен был взлететь второй интернациональный экипаж — Вольфганг Бюттнер, Индер Мохан Чопра и Чжао Баотун. В дублирующем экипаже были Клаус-Юрген Баарс, Капил Бхаргава и Чунг Цзун. (АИ)
Состав этого экипажа вызвал больше всего споров. Индийская сторона, разумеется, очень хотела бы видеть командиром экипажа индийского космонавта, но индийцы, к счастью, понимали, что им не хватает опыта. Собственно, космического опыта пока не было ни у кого, но у немецких лётчиков было больше часов налёта на советских реактивных самолётах, и они лучше освоили русский язык, что в международном полёте было немаловажным фактором.
ВВС в лице маршала Вершинина и генерала Каманина настаивали на назначении командиром второго экипажа советского космонавта. Но тут вмешалась политика. По плану программы 'Интеркосмос' до полёта Шеппарда следовало запустить максимальное количество космонавтов из разных стран ВЭС. Вторая причина — не было советских дублёров на оба экипажа, в достаточной мере подготовленных для работы с совершенно новой, ещё неосвоенной аппаратурой сближения. Назначить в индийский экипаж Поповича было можно, его дублёром мог бы стать Быковский, не смотря на то, что он недавно 'проштрафился', но Финштейна Никита Сергеевич зарезервировал для следующего полёта, проводившегося 'в рамках обеспечения' сложнейшей дипломатической операции, затеянной вскоре после его поездки в ООН в сентябре-октябре 1960 года. Амбиции военных могли сорвать очень важную игру дипломатов, поэтому Вершинину пришлось снять свои предложения.
В то же время все четыре космонавта из ГДР сосредоточенно готовились, осваивая на тренажёрах управление космическим кораблём, работу с пеленгатором и ответчиком. Их участие в полёте очень активно лоббировали руководители ГДР. После смерти президента ГДР Вильгельма Пика в сентябре 1960 года в республике прошла реформа государственного устройства. Пост президента ГДР был упразднён, главой государства официально считался Первый секретарь правящей партии — СЕПГ Вальтер Ульбрихт, пост премьера сохранил за собой Отто Гротеволь. Они очень хорошо понимали, насколько поднимет престиж страны участие их космонавта уже в третьем космическом полёте в качестве командира экипажа, и приложили максимум усилий, чтобы полёт состоялся именно в первоначальном составе.
ГДР всерьёз готовилась к аэрокосмическому прорыву. К традиционному авиасалону в июне 1961 года в Ле-Бурже немецкие производители замышляли выкатить представительную экспозицию, гвоздём которой собирались сделать новый авиалайнер Baade BB-152 и авиационные двигатели 'Pirna' (АИ). Представлять их на авиашоу, по замыслу Ульбрихта, должен был первый космонавт социалистической Германии. Советское партийное руководство активно поддерживало идею Ульбрихта, как утверждающую превосходство социализма.
В республике была организована собственная программа разработки спутников, для их последующего запуска на советских ракетах-носителях. Немецкие конструкторы занимались также разработкой отдельных систем космических аппаратов, их изделия использовались в интересах общей космической программы Альянса (В реальной истории, к примеру, немецкие фотоустановки для съёмки Земли из космоса использовались на советских орбитальных станциях).
Длительность и программу полётов согласовывали задолго до полётов Гагарина и Титова. Королёв по-прежнему настаивал на трёхсуточном, а Каманин, как представитель ВВС — на суточном полёте. Общее руководство подготовкой космонавтов осуществляли ВВС в лице Каманина, в том числе — и подготовкой по программе 'Интеркосмос'. Участники программы были, в основном, военными лётчиками или испытателями, для них руководство военных было привычным и естественным.
Первоначально Главком ВВС утвердил программу полёта на одни сутки с возможностью продления до трёх. Решение о продлении должна была принять Госкомиссия уже во время полёта. Споры между ВВС и промышленностью обострились. В итоге Королёву удалось убедить генералов, что программу полёта сложно будет выполнить за сутки, а упрощать её чрезмерно было невыгодно. На организацию запуска с двух столь зарубежных космодромов были потрачены немалые средства, и не только СССР, и теперь политическое руководство 6 стран ждало соответствующих результатов. Командование ВВС нехотя пошло на уступки. Каманин обсудил с космонавтами возможность двухсуточных полётов для обоих кораблей. Члены экипажей его поддержали. Но затем с космонавтами встретился Королёв и убедил их в необходимости трёхсуточного полёта. Каманин, возмущённый 'вмешательством промышленности не в своё дело', оказал давление на космонавтов, и они обещали отстаивать двухсуточные полёты.
В споре с 'промышленностью' Каманин попытался 'объехать' Королёва, находившегося на Байконуре, и согласовать длительность с председателем Госкомиссии Смирновым и его заместителем Сергеем Алексеевичем Зверевым. Но Смирнов в отсутствие Королёва отказался даже обсуждать этот вопрос. А Зверев прислал Каманину официальное предложение Королева о трёхсуточных полётах с предложением его согласовать, чем вызвал крайнее негодование Николая Петровича.
20 апреля под председательством Л.В.Смирнова состоялось заседание комиссии по пуску. Каманин доложил, что космонавты готовы к трёхсуточному полёту, но продолжал настаивать, что лететь надо только на двое суток. Поэтому вопрос с продолжительностью полёта остался нерешённым. Но затем заместитель Главкома ВВС маршал Сергей Игнатьевич Руденко дал согласие на трёхсуточный полёт.
21 апреля все космонавты примеряли свои скафандры. Затем каждый экипаж садился в корабль и проводил там всю предстартовую подготовку. Вечером на техническом совещании было подтверждено, что оба корабля — 3КБ 'Север-3' и 3КБ 'Север-4' будут готовы к пуску 29 апреля.
Уже 22 апреля, сразу после старта Титова, две заранее отобранные группы космонавтов на самолётах Ту-114 вылетели во Французскую Гвиану и в Индию. Времени на подготовку было мало, а программа полёта была достаточно сложной.
27 апреля состоялось окончательное заседание Госкомиссии. Королёв доложил о готовности кораблей, а Каманин — о готовности космонавтов.
Групповой полёт стал возможен только за счёт тщательного сетевого планирования всей космической программы и связанных с ней работ множества субподрядчиков. ОКБ-918 заранее произвело доработки космических скафандров и аварийных комплектов НАЗ, а завод ? 918 (НПО 'Звезда') изготовил скафандры для всех 12 космонавтов, по индивидуальным меркам.
(В реальной истории к апрелю 1961 г были готовы только два скафандра — для Гагарина и Титова, а также после полёта Гагарина проводились множественные доработки КК 'Восток', что задержало следующий полёт до августа 1961 года.)
Запуск обоих экипажей был осуществлён 29 апреля, с интервалом в несколько часов. Первым взлетел немецко-индийско-китайский экипаж — Вольфганг Бюттнер, Индер Мохан Чопра и Чжао Баотун, с космодрома Шрихарикота. Затем, выждав строго рассчитанное время, чтобы Земля под кораблём успела 'провернуться' на заданный угол, с космодрома Куру был запущен второй корабль, с советско-французско-югославским экипажем — Андриян Николаев, Жан-Мари Саже и Любомир Зекавица (АИ). Продолжительность полёта установили от 1 до 3 суток, по состоянию членов экипажа.
(По такой же схеме производился запуск кораблей 'Союз' и 'Аполлон' в ходе миссии ЭПАС)
Если экипажу 'Север-3' не требовалось совершать никаких сложных манёвров, то Николаеву, Саже и Зекавице пришлось после первого витка менять наклонение орбиты. Управление манёвром осуществлялось с советского судна контрольно-измерительного комплекса, находившегося в Тихом океане. По команде с Земли корабль 'Север-4' был автоматически сориентирован, затем включился двигатель, и поданный импульс вывел его на орбиту, близкую к орбите 'Север-3'. За счёт точного расчёта орбит корабли оказались в нескольких километрах друг от друга. Разглядеть корабль партнёров визуально космонавтам не удалось, но как только Николаев включил систему сближения 'Игла', её антенны тут же приняли сигнал корабля 'Север-3'. Экипажу 'Север-4' оставалось только сориентировать корабль по пеленгу, рассчитать орбитальные параметры и дать импульс.
(АИ, в полёте 'Восток-3' и 'Восток-4' Николаев и Попович видели друг друга с расстояния около 6500 м, но там точность совпадения орбит при выведении из одной и той же географической точки была много лучше)
Проделать такой фокус без БЦВМ, на аналоговой технике, в 'той' истории смогли лишь во второй половине 60-х, но 'там' и сам 'Союз' появился много позже, из-за большой потери времени на полёты 'Востоков' и 'Восходов'. Радиосистему 'Игла' для обеспечения сближения кораблей делали одновременно со стыковочным узлом, так как обе этих системы по отдельности были бесполезны. Сейчас же, радиолокатор передавал данные о скорости, направлении движения и положении корабля-цели в БЦВМ, и дальше их обработка проводилась уже в цифровом виде (АИ). Сопряжение 'Иглы' с БЦВМ позволяло космонавтам рассчитывать траектории, ориентацию корабля, время и длительность подачи импульсов в полуавтоматическом и полностью автоматическом режиме. Для этого на 'Север-4' уже поставили новую версию БЦВМ УМ2-К, конструкции всё того же Староса, но теперь уже — с 8-битным процессором 6502 вместо 4-битного 4004. БЦВМ была ещё не серийная, её делали 'на коленке', из тщательно отобранных и протестированных по отдельности и вместе комплектующих первой установочной партии (АИ).
