-Должны мне там, — угрюмо сказал северянин. — Так много должны, что прямо невтерпеж мне рассчитаться. Ну, теперь уж до весны не сунусь. Вдоль реки, говорят, точно не пробиться.
Лит кивнул. Городской частокол уже давно скрылся за спиной. Шагали по заснеженной дороге резво, но даже намека на Выселки пока не было. А говорили — рукой подать. Дорогу всё плотнее обступал заснеженный ельник.
— — — — — —
-Слушай, а мы туда маршируем? — озабоченно спросил Ёха. — Тут и не ходит никто. Вон, трое конных с утра проехало и все. Глухая дорога.
-Мы не на рынок собрались. Ты спрашивал, я спрашивал — на одну дорогу и указывали. Где-то здесь эти Выселки.
-Понятное дело. Только пока мы в лес входим.
-Ну, лес. Что, мы леса не видели? — Лит глянул в бело-зеленую стену ельника. Вообще-то лес здесь какой-то неприятный. Или непонятный. Чужой. Отвык углежог что ли? Ведь еще и от города не отошли толком.
-Мрачный день какой-то, — пробормотал Ёха.
Лит хотел согласиться, но тут впереди открылся просвет. Наверняка те дурные Выселки. Вон и крыша торчит.
-Пришли вроде. И народ здесь водится.
Навстречу ковыляла бабка, укутанная в старый плащ. Лит мимолетно удивился, — странная какая-то, но ноги несли вперед. Ельник раздвинулся, слева от дороги открылся хутор. Явно заброшенный — крыша провалилась, от ограды осталось несколько столбов, — разобрал кто-то хозяйственный.
-Если это не Выселки, то я монах-затворник, — изумленно пробормотал Ёха. — Здесь лет двадцать никто не живет.
-Да, заброшено все, — Лит разглядывал поляну, на краю которой торчали развалины. Дальше замерли заснеженные ели, угадывался откос оврага — наверняка по дну ручей течет. — Может быть, еще какие Выселки есть? Нужно было у бабки спросить.
-У какой еще бабки?
-Ну, у той, что навстречу шкандыбала.
Ёха глянул с подозрением:
-Перегрелся, углежог? Бабки в лесу мерещатся.
-Как мерещатся? Только что нам встретилась. Ты же на нее сам посмотрел, удивился.
-Я удивился?! Я на тебя удивляюсь. Пустынная же дорога. Ни единой живой души. Ладно, волчара бы попался, лиса или заяц. Бабка, надо же! И что за ведьма, по-твоему, была?
-Почему ведьма? Обычная старуха, — Лит замолчал в затруднении, — описать бабку почему-то не удавалось. Было в ней что-то странное, но что...
-Возвращаемся или дальше пойдем? — Ёха, похоже, о фантазиях товарища уже забыл.
-Постой. Вот же следы.
-Чьи?
-Бабки.
-Какой бабки?
-Глаза разуй! — заорал Лит. — Мы о бабке говорили, вот она здесь по обочине проковыляла. Видишь?
Ёха уставился на дорогу:
-Углежог, ты заболел? С каких это пор бабки на копытах бегать начали? Трое всадников. Незадолго до нас проскакали. Там, впереди, приостановились. Вон навоз лошадиный. Можешь пощупать. Точно лошадиный. От бабок другой бывает, насколько я знаю.
-Вот. Смотри. С краю. След. Ноги, — Лит яростно тыкал пальцем в обочину.
-Ты меня еще топором приложи для доходчивости, — Ёха всмотрелся в снег. — Это, что ли?
-Это, это.
-Так это старый. Вот от копыт, те свежие. Хорошие скакуны, сразу видно, — северянин глуповато любовался отпечатками подков.
-Ёха, ты следы видишь? — Лит ухватил товарища за ворот. — Человек здесь был или нет?
-Да был, наверное, — почему-то жалобно признал Ёха. — Зачем нам человек? Нам же лошади нужны.
-Это бабка. По обочине шла.
-Да хоть и бабка. Можешь сказать, зачем нам бабка? Мы же Выселки ищем. И лошадей.
Лит понял, что толку от северянина не будет. Придерживая за шиворот, повел по дороге, — Ёха упорно не желал отвлекаться, любовался следами подков и бубнил про лошадей. Лит и сам едва не утерял человеческие следы. Они, вроде бы и четкие, хотя и неглубокие, всё время норовили уплыть из поля зрения. Смотришь, вроде бы вот они, — а взгляд уже зацепился за заснеженный стебель репейника, а следы расплылись. Да вот же следы, — бабка шагала довольно широко. Странная она была... Странная...
Следы пропали. Нет, свернули. Здесь бабка вышла с поляны.
-Ты куда? — запротестовал Ёха. — Там снегу по колено. Чего зря мокнуть?
-Пройдем, — пробормотал Лит, изо всех сил стараясь не упустить следы.
Ёха неуверенно лепетал, словно совсем в мальчишку-несмышленыша превратился. Лит тянул, крепко удерживая друга за куртку. Ноги в снег проваливались неглубоко, — видимо, под свежим покровом пряталась утоптанная тропинка. Лит споткнулся, под снегом оказалось полено. Углежог ругнулся и замер — впереди были ворота.
-Ой! — Ёха тоже замер. — Это чего?!
Ворота, понято, не в одиночестве торчали, с обеих сторон их подпирал вполне добротный частокол. За оградой виднелись крыши построек, над трубой подрагивал теплый воздух, топилась печь.
-Морок, — упавшим голосом пробормотал Лит. — Бабка нам глаза отвела.
-Так ведь... — Ёха запнулся.
-Что? Хочешь сказать, морока не бывает?
-Может, и бывает. Вообще-то, конечно не бывает, но у вас может быть. У вас все не как у людей, — яростно прошептал ставший самим собой Ёха. — Я хотел сказать, бабка — наверное, не бабка.
-Чего?
-Ведьма она. Я подсознательно чувствовал. Помнишь, я прямо сказал — ведьма.
-Ты мне много чего налепетал. Подсознательно.
-Я человек прямой, — возмутился северянин. — Меня такими иллюзионистскими штуками шиш купишь. Я же материалист.
-Не гони. Заходить будем? Или сразу драпаем?
-То есть как драпаем? — возмутился Ёха и решительно шагнул к воротам. — Если эта колдовская муть рассеялась, мы просто обязаны провести разведку.
Во дворе было тихо. Только цепочки узких следов тянулись от двери дома к хлеву и обратно. Друзья приготовили оружие и осторожно двинулись к дому. Из приоткрытой двери долетел тошнотворный сладковатый запах.
-Э, я, пожалуй, знаю, что там за жильцы, — пробормотал Ёха.
-Так иди к хлеву, а я здесь проверю.
-Угу, добрый какой. Мертвецы в подобном гнезде суеверий на ноги подскочить могут. Очень даже запросто. Одному можно и не отмахаться. Пошли вместе. Только рукавом нос прикрой. Хотя тебе-то...
-Что? Я похоже воняю? — ужаснулся Лит.
-Нет, от тебя дух пободрее, что ли. Но определенное сходство имеется. Да ты не огорчайся, в Фурке ничего подобного я не чуял. Выздоравливаешь ты.
-Я держу себя в руках, — стиснув зубы, сказал Лит. — Пошли.
Долго в доме разведчики не выдержали, кашляя и отплевываясь, вывалились на свежий воздух.
-Вот так бабка, — вытирая слезящиеся глаза, прохрипел Ёха. — Четверых уделала. Такой старушке только попадись под руку.
Лит промолчал, умываясь снегом.
-Значит, она их порешила, а потом сидела над мертвецами, любовалась, — азартно соображал северянин. — Вот это нервы. Выпытывала из мертвецов что-то? Некромантия, а, брат?
-Некроманты не такие, — пробурчал Лит. — У одного мертвяка, ты видел, рот наглухо воском залит. Уж какие тут допросы? Скорее наоборот.
-Жуть, — Ёха покосился на дверь. — Так чего она от них хотела?
-Ты стол с веревками видел? Думаешь, она хозяев приматывала?
-Да тут и без дедуктивного метода ясно — сперва наоборот. Сперва покуражились над теткой. Вот выродки. 'Крестовые' — чего от них еще ждать? Ну, она в долгу не осталась. У вас что за подобный самосуд положено?
-Не знаю. Пошли в хлев заглянем.
Ёха гладил вороную кобылу по шее. Остальные три лошади, застоявшиеся и истосковавшиеся по человеческой ласке, тоже тянулись.
-Выходит, лошадей баба-яга жалела? И поила и овса подсыпала, — огорчено сказал северянин. — И что делается? Люди к людям хуже волков относятся, а скотину берегут.
-Скотина тебя на столе растягивать не будет. Собственно, и волки попросту сожрут, без изысков. Не люблю я людей, — признался Лит.
-Люди разные бывают. Нравы здесь средневековые. Образования и классовой сознательности катастрофически не хватает. И пролетарская прослойка тонковата.
-Да не гони ты с этой прослойкой. Лошадей будем брать или нет?
-А как же?! Что ж им пропадать здесь, в мракобесном колдовстве? Вообще-то, я бы и сапоги подобрал...
-И не думай! В жизни не отмоешь. Хватит моего запашка.
-Тоже, гордый какой, — проворчал Ёха, но упорствовать не стал, — видно, и ему не хотелось возвращаться в страшный дом.
С лошадьми северянин сдружился мигом, лишь крупный саврасый мерин нервничал и рыл копытами грязную солому. Лит поглядывал на зверя с недоверием, послушно вытаскивал на воздух сбрую и мешки с овсом. Ёха суетился вокруг саней — доверия старенький экипаж не вызывал. Воз, оставшийся в сарае, выглядел куда как солиднее, но на нем, понятно, по снегу не сунешься.
-Доедем, — заверил Ёха. — Посыплются сани — подремонтируем. Руки у меня есть, да и ты топор не только для вырубки пустых голов носишь. Доедем, точно говорю.
Запряженные кобылки, вороная и каурая, нетерпеливо переминались. Нервного мерина и его спокойного собрата Ёха привязал сзади. На санях громоздились мешки и седла, — бросать что-то из сбруи северянин категорически отказался, — сказал, что и так сбруя жидкая, дикарская, и вообще ее натуральные троглодиты делали.
-Мы на грабителей похожи, — неуверенно сказал Лит. — На грабителей и конокрадов.
-Никаких не грабителей, — возмутился Ёха. — Я лошадок новому хозяину перегоняю, а ты попутчик. За компанию тебя взял, по дружбе.
-Благодарствую. А если знакомцы настоящих хозяев встретятся?
-Вряд ли. Ну, а если встретятся, придется их к хозяевам отправить. Пусть вместе воняют.
-Все-то у тебя продумано, — с горечью заметил Лит.
-Не трясись. Смелость города берет. А нам ничего брать не нужно. Просто сиди себе, да по сторонам глазей. Мигом докатим.
Сидеть, облокотившись о мешок, было удобно. Лит смотрел на отдаляющиеся ворота, вроде на миг отвел взгляд — всё, никакого хутора, лишь ели над оврагом торчат.
Ёха тоже обернулся:
-Действует? Цены такой маскировке нету. Только с ведьмами связываться — себе вредить. Встречал я парочку девиц, хоть и помоложе этой карги, но тоже...
-Что тоже?
-Вырваться тоже нелегко, — туманно пояснил северянин и подбодрил лошадок.
Проехали уже полдороги до города. Прав Ёха — на санях катить, это не пешком ходить. Знающий он парень. Нужно тоже подучиться. Боги позволят, свою упряжку можно завести. Совсем иная работа пойдет. И ничего такого невозможного в подобной задумке нет.
Лит краем глаза успел заметить что-то промелькнувшее у обочины.
-Стой!
-Что такое? — Ёха придержал лошадей.
Лит скатился с саней, пробежал по истоптанной копытами дороге. На обочине лежал тощий заплечный мешок. Лит стряхнул с находки снег, — и кому это пришло в голову добром разбрасываться?
-Что там? — крикнул Ёха.
Лит показал мешок.
-А внутри что? — поинтересовался нетерпеливый северянин.
Внутри оказалась краюха черствого хлеба, неровно то ли отрезанный, то ли отгрызенный кусок окорока, светлые полосы драного тряпья и вполне хороший, чуть изогнутый нож.
Литу мгновенно стало жутко:
-Ведьмин мешок!
-С чего ты взял? — удивился Ёха. — Тут еще кто-то после нас проезжал, видишь следы копыт? Верховые, наверное, и потеряли.
-Ты на те следы посмотри, — Лит ткнул за дорогу.
-Теперь вижу, — пробормотал Ёха. — Только что их не было, а? Опять морок?
Лит кивнул, опять ведьма глаза отводила. Только теперь слабенько. Силу теряет? Вон там, у обочины, вроде как на снег повалилась. Потом ушла в лес. Вышла уже дальше, — следы неровные, — шатало ее, что ли? За мешком не вернулась. Путников опасается?
-Слушай, она где-то здесь, — дрогнувшим голосом прошептал Ёха. — Поехали, а? Да ты брось мешок, нужен он нам, что ли?
-Поехали. Мешок возьмем. Она его сама оставила. В обиде не будет.
Ёха поспешно ухватил вожжи.
-Да ты не дергайся. Не будет она за нами гоняться, — пробормотал Лит. — И вообще, что ж ты, боец бесстрашный, какой-то старухи боишься?
-Я не боюсь того, с чем схватиться можно, — оправдался Ёха. — А тут как воевать, если не видишь? Мне, знаешь ли, слепота не в радость.
-Тогда вперед смотри, и не озирайся, — посоветовал Лит. — Видишь, несет кого-то.
-Лишь бы не еще одну бабу-ягу, — пробормотал северянин.
На ведьм всадники похожи не были. Трое мужчин, один в плаще паломника с видимым даже издали крестом-решеткой.
-Вот не было печали, — процедил Ёха, усаживаясь поудобнее, и подвигая локтем рукоять меча.
-Эй, стой, селяне! — издали заорал крестоносный.
-Ёха, лучше я буду разговаривать, — шепотом предупредил Лит, и во весь голос ответил: — Стоим ваша милость! Не чаяли в глуши слуг Светлого встретить!
-Во славу Светлого! — рявкнул всадник. — Кто такие будете?
-Из Фурки, ваша милость. В кожевенной лавке трудимся. Вот, лошадей послали забрать. Хозяин осенью давал родственникам. Теперь взад забрали, стало быть. Кожи возить надобно.
-Благостен труд смиренный, — пробурчал всадник, пристально разглядывая сидящих в санях.
— Ибо сказано Светлым: 'Не убоится тот, кто смиренно и в трудах бытие свое измышлял. Ждет Светлый в чертогах высоких...' — с глупой улыбкой ответил Лит.
-Знаешь закон, Светлый доволен будет, — одобрил всадник. — Раз местный, скажи, как нам к Выселкам выехать? Эта дорога или другая?
-А как же, эта и есть. Вон туда, подальше проехать, и на месте будете.
-Ездили мы дальше, — злобно сказал второй всадник, заросший рыжей короткой бородой. — Там кроме развалюхи ничего и нет. Нам хутор нужен. Там нас знакомые ждут.
-Так вам Новые Выселки нужны! — обрадовался Лит. — То по дороге на Тинтадж. За город выедете, там пряменько поворот налево, потом еще налево. Поворот неприметный, а так все прямо, только чуть левее нужно брать. Рукой подать. А здесь Старые Выселки. Есть еще Луговые Выселки, так те по дороге на Дубник...
-Демоны вас здесь раздери, — крестоносный выругался, разворачивая коня. — Сплошь Выселки. Придумать ничего получше не могли? Еще городом назвались.
-Со старины так повелось, — сочувственно сказал Лит. — Сами путаемся.
-Поехали, — приказал крестоносный спутникам. Узконосый всадник, почему-то особенно пристально разглядывающий Лита, хотел что-то сказать, но предводитель уже ударил каблуками коня.
-Здоров ты врать, — сказал Ёха, глядя вслед верховым. — Наплел мигом.
-Чего я врал? — Лит пожал плечами. — Луговые Выселки действительно имеются. Отчего не быть Старым и Новым? Фурка, все-таки не деревня какая-то.
-Ну да, — Ёха хихикнул. — 'Всё прямо и прямо, только левее держать нужно'. Ух и разозлятся, когда допрут. Я бы их порубил, да и дело с концом.
-Еще не поздно, — пробормотал Лит. — Возвращаются. Что-то быстро доперли.
Всадники возвращались рысью.
-Эй, длинный, — еще издали крикнул крестоносный. — А ты сам-то откуда будешь? Что-то ты нам знакомым кажешься.
-Я кожевеннику помогаю, — сказал Лит. — А раньше в лесу работал. С вашими, что Светлому верят, не раз встречался. Интересные люди, это да.
-Ты нам зубы не заговаривай, — резко сказал узконосый. — Топор где взял? У моего дружка такой был. Очень он им гордился.
