Тоска навалилась. Хижина, очаг, лежак любимый. Сейчас бы налить в кружку взвару, открыть заветный ящичек. А здесь стены давят, давят...
Ночь шла. Сосед примолк, видимо, устал. Лит задремал ненадолго и проснулся. Дышать среди камней было тяжело. Шума леса не хватало. Из узкой щели окна другие звуки слышались. Ночью тихо, каждый шорох как треск дерева валящегося. Вот процокали подковы припозднившегося всадника, — может, к самому Наместнику гонец спешит? Плеснуло на близкой реке, — рыба или труп в воду спихнули? На улицах сейчас пусто. Научены горожане в сумерках двери запирать. Со старины так повелось, раньше дарков боялись, теперь воров да грабителей. Впрочем, диких дарков и сейчас хватает. Вег-дичи и снежные волки к городу не суются, но от крыланов-кровососов и упырей, лишь осторожность да патрули и спасут. И сейчас слышно как во дворе стражи прохаживаются, изредка негромко переговариваясь. Хоть какая польза от тюремщиков, — кроме крыс никто в подвал не проберется. Пищат грызуны, возятся в старых стенах. Или то не крысы? Ох, помоги боги, дурное место город. Все сюда сползаются: люди дурные, твари коварные, вроде утбуртов. Уж лучше с вег-дичами силой меряться.
Лит пощупал под рубахой узелок с клыком. Вот история — сам чуть жив, а трофей уцелел. Может, удастся еще продать или на что дельное выменять?
Кто-то пискнул за стеной погромче, — на крыс тоже своя погибель нашлась. Снова плеснуло в реке. Кратко взвыла собака. Блоха должно быть ей особо злобная попалась. Раньше Лит думал, в городе псы ухоженные, холеные. Ведь ценность какая — щенка меньше чем за восемь "щитков" не купишь. Тоже думал все накопить. В лесу с собакой совсем иная жизнь. Назвал бы Грызом. Эх, теперь бы собственную шкуру уберечь.
Снова кратко взвыл пес. Экий мерзкий голос. С притявкиванием. Нет, за такого и восемь "щитков" много. Не пес, лисица бродячая.
Лит с удивлением услышал, как шевелится сосед. Тихо возится. Видно, дурная собака разбудила.
-Не спишь?
В дыру было видно, как сосед присел на корточки, — был он почему-то разутый. Поношенный, но крепкий сапог держал в руке. Рисковый. Лит разуваться поостерегся, — крысы, того и гляди, пальцы на зуб попробуют.
-Пахучий, ты бы спал себе, — шепотом сказал одноглазый. — Утро скоро, не выспишься.
-Да выспался я уже.
-Тогда помалкивай, — с какими-то новыми нотками в голосе посоветовал сосед.
Лит хмыкнул, от дыры отодвинулся, но не слишком далеко. Подглядывал, — сосед зачем-то портил сапог, — уверенно отдирал кант голенища. Подцепил ногтем, потянул... На дыру в стене одноглазый не смотрел, просто сказал:
-Тявкнуть не вздумай, не то...
Голос вроде, как и раньше дружелюбный, только... Лит попятился от дыры, успев заметить, как в руках соседа появилась тонкая проволочка.
Затаив дыхание, Лит прислушивался. Едва слышно звякнул металл. Углежог не выдержал, глянул. Видна была лишь спина соседа, тот присел у двери. Возится... вот отстранился, проволочку подгибает.
-Слушай, — зашептал Лит, облизнув пересохшие губы. — Меня тоже... открой, а?
-Не дури, — сосед не обернулся. — Тебе зачем? Завтра выпустят. А так напорешься, как гусь на вертел.
-Завтра меня того... — с тоской прошептал Лит. — Догадаются. Лишнее я слышал. Тебя упустил.
-Так я еще не ушел, — возразил сосед. — Спи. Обойдется.
Едва слышно заскрежетал металл.
-Одноглазый, выпусти, — в отчаянии зашептал Лит. — Так по-честному будет.
-О! — удивился сосед. — По-честному? Давно такую смешную штуку не слыхал.
-Что же вы в городе за твари такие?! — скрипнул зубами Лит.
Сосед не ответил, -исчез, лишь дверь опустевшей камеры бесшумно прикрыл.
Ушел. А, сволочи они все. Хуже любого вег-дича. Вот заорать бы сейчас погромче. Тогда не дадут ему ускользнуть. Впрочем, все равно не дадут. Во дворе два охранника с клинками. Не спят же они. Заорать? Может снисхождение будет. Нет, эти благородные со своими тайнами еще похуже одноглазого.
Лит вздрогнул. Дверь камеры медленно открывалась. На пороге стоял одноглазый. Улыбался белозубо:
-Орать придумал?
Одноглазый оказался ростом невысок. Поджарый, в плечах узкий. Только ухватки волчьи. В руках проволочка о-остренькая. А улыбочка еще опаснее.
Лит попятился, выставляя кулаки.
Одноглазый почесал щеку:
-Брось. Не тявкнул — молодец. Хочешь рискнуть — пошли. А то и правда, удавят как кутенка. За мной вроде как должок. Только тихо.
Лит подхватил плащ. Одноглазый насмешливо качнул головой, исчез. Углежог, втягивая голову в плечи, выглянул в коридор. Сосед уже возился у входной двери. Лит подошел сзади, шепнул:
-Куда? Там стража.
-Вот ты умник. Что ж ты раньше не спросил? — одноглазый на миг оглянулся, оскалился.
Лит разглядел, что щека соседа под пустой глазницей покрыта сетью тончайших шрамов. Почти не разглядишь, но понятно, в крутых переделках побывал ловкач.
Засов лязгнул, дверь дрогнула. Одноглазый, не торопясь, согнул отмычку, теперь из кулака выглядывало лишь тончайшее жало. Мягко толкнул дверь.
-Куда?! — шепотом завопил Лит. — Заметят!
Одноглазый отрицательно мотнул головой, выскользнул в холодную темноту. Ни криков, ни стука. Лит осторожно высунул голову, — понятно, не заметят. Две тени лежали посреди двора, — бесформенные в плащах, лишь из спины одного торчало оперение стрелы. Откуда их подстрелили-то?
Одноглазый ткнул пальцем в узкое оконце знакомого Литу строения, резко показал на ворота. Ага, в доме, стало быть, еще стража имеется. Нужно быстрее удирать. Лит, комкая под мышкой плащ, выскочил во двор. Тут, словно нарочно, заскрипели в доме старые половицы, распахнулась дверь. Лит, дурак дураком, застыл посреди двора. На ступеньках показалась фигура в одной рубахе, кашлянула, окинула взглядом двор...
Беззвучно взметнулась на ступеньки невысокая фигура. Сонный стражник и отшатнуться не успел. Одноглазый, даром что ниже был на голову, цепко обхватил, ткнул врага за подбородок. Стражник захрипел, рванулся, сбрасывая убийцу, но одноглазый держался цепко. Мягко опустил вздрагивающее тело на ступени, — стражник слабо водил руками, слабенько топнул ногой в мягком башмаке. Из дома что-то властно спросили, — одноглазый, не раздумывая, скользнул внутрь. Через мгновение раздался изумленный возглас, что-то треснуло...
Лит рванулся к воротам. Перепрыгнул через мертвое тело, затоптался на месте. В доме дрались, раздался яростный рык. Лит застонал и бросился к дверям. Перескочил через полуголое тело на ступеньках, — стражник смотрел в небо, в зрачках отражались звезды. Из крошечной дырочки на шее капал темный ручеек. Лит заставил себя двинуться дальше, в темной комнате споткнулся о руку, остального тела под опрокинутым столом видно не было. Дальше было светлей, металось пламя свечи, прыгали по стене страшные тени. Здесь были живые, — хрипели, дрались, выкручивая друг другу руки с оружием.
-Вот аванкова задница! Отожрались здесь, — прошипела одна из теней голосом одноглазого.
Лит в замешательстве сделал шаг, другой. Под ногой скрипнули черепки разбитой тарелки. Рычащая пара обернулась, — Лит увидел незнакомое лицо, темное от прилившей крови, и изо всей силы двинул его кулаком. Человек качнулся, выронил оружие. В следующий миг одноглазый ткнул его в бок длинным кинжалом, сделал вращательное движение. Стражник, все с тем же выражением изумления, повалился на табурет. Одноглазый придержал его за одежду:
-Тихо-тихо. Порядок. Сваливаем.
Лит тряс ушибленным кулаком.
-Не стой столбом, — одноглазый дернул соучастника за рукав. Метнулся к двери, попутно успев прихватить со стола кожаный кошель и ломоть хлеба с ветчиной. Двигался одноглазый удивительно быстро. Лит пытался не отстать, снова споткнулся о мягкое. Выскочили во двор.
-Стой! Я первый. Иначе подстрелят, — властно шепнул одноглазый.
С запором ворот он разобрался, словно сто раз их открывал. Проскользнул в щель, замер на миг, повернувшись лицом к соседнему двухэтажному дому и широко раскинув руки.
-Не топчись! — одноглазый выдернул Лита на улицу, окончательно отодрав рукав рубахи. — Туда...
Бежали вдоль стен домов, справа журчала дурно пахнущая река. Впереди замаячил мост, уже мерещилась утренняя серость.
-Сюда, лесовик!
Соскользнули в кусты, к самой реке. Одноглазый сел в бурьян:
-Всё, отдышись.
Лит комкал плащ, никак не удавалось свернуть его нормально. Одноглазый вытер кинжал, сунул за голенище, бережно спрятал отмычку. Отсмотрел бутерброд с ветчиной:
-Вроде свежий. Ну, не могу я жрать их пайки мерзкие. Хочешь половину?
Лит отчаянно замотал головой.
-Не любишь свинину? — удивился одноглазый.
-Вчера накормили, — буркнул Лит.
Одноглазый извлек кинжал, отрезал от ломтя кусочек, принялся с наслаждением жевать.
-А ты ничего. Не сплоховал. Только чего ты кулаком? Там же клинков полно валялось, — одноглазый ткнул бутербродом за спину.
-Не обучен, — сказал Лит, отворачиваясь от проклятой свинины.
-Тоже верно, — одноглазый отрезал следующий миниатюрный ломтик, сунул в рот. — Ты подучись. Здорово ты вляпался.
-Ты их всех порезал?
-Так не проснулись бы они, живы бы были. Война, брат. Или ты, или тебя.
-Какая война? Нет никакой войны.
-Есть. Только не все об этом еще знают. Держись-ка ты подальше от Кэкстона. Целее будешь. И "крестовым" на глаза не суйся. Они, ох, злопамятные.
-А вы?
-Мы законно защищаемся. Видишь ли... — закончить одноглазый не успел.
Что-то жутко стремительное перелетело через Лита, и рухнуло на одноглазого, вжав того в траву. Лит подпрыгнул, хватаясь за плащ. Но одноглазый лежал расслабленно, лишь на лице у него появилось виноватое выражение.
Оседлавшее его существо вдруг склонилось, быстро и яростно поцеловало одноглазого в губы.
-Прости, — пробормотал одноглазый.
-Гад, — хрипловато заявило существо. — Гадская погода, гадская река, гадский город. И муж у меня гад. И жрет гадскую свинину. У, жирная морда.
-Прости, детка, — покаянно пробормотал одноглазый. — С тюрягой получилась импровизация. Пришлось решать на ходу. Записку передал, но это меня не оправдывает.
-Гад, — суровое существо тряхнуло одноглазого убийцу за ворот, и они снова поцеловались.
Литу, так близко поцелуев вообще не видевшему, стало совсем стыдно. Отвернулся к реке. Существо на одноглазом, было бесспорно женского рода. Девушка. Красивая. Лит ни за что на свете не стал бы ее разглядывать, но, понятно что красивая. Легкая, стройная, темные волосы повязаны черной косынкой. И лук у нее ничего, — длинный, нездешний, — таких Лит еще не видел. Значит, это она с крыши стреляла. Хороша семейка. Не пора ли тебе, углежог, в родной лес убираться? Пока цел.
-Полумордый, если ты еще раз такой фокус выкинешь, я тебя ждать не буду, — голос у красавицы был хрипловатый и очень рассерженный. — Уеду к детям и скажу, что у них отца никогда и не было. Самому в тюрьму лезть — дурь невиданная.
-Согласен. Я раскаялся. Прости. Зато все узнал. Нужно убираться побыстрее. Утром меня ловить начнут. Лодка на месте?
-Нет, я ее пропила с горя, — молодая женщина резко поправила колчан, набитый стрелами, и соизволила глянуть на Лита. — Что за мальчик? Я его чуть не подстрелила.
-Нехорошо бы получилось, — одноглазый сел. — Это Лит Пахучка. Хороший парень. Попутчик. Удар с правой у него о-го-го. Немножко хворает. Проблемы у него с потоотделением.
-У него? — женщина с сомнением глянула на Лита, углежог мгновенно покраснел. — Ничего я не чувствую, — красотка дернула узким, чуть вздернутым носиком. — Нормальный симпатичный парень.
-Да? — одноглазый глянул на жену с интересом. — А я и сейчас немножко чую. Ладно, Лит, ты парень что надо, но сейчас нам нужно срочно разбегаться. Если плавать умеешь, уходи по реке. Если нет, выскакивай утром за ворота, только подожди когда народ гуще пойдет. У "крестовых" люди не на всех воротах, проскочишь. И советую изменить место жительства, в Кэкстоне тебя любить не будут. Да, вот тебе пригодится, — одноглазый вытряхнул из кошеля деньги, сам кожаный мешочек сунул под куст. — Бери.
-Нет, — Лит отодвинулся.
-Это честные трофеи.
-Нет. Я не по этой части.
Одноглазый кивнул, и глянул на жену. Та дернула носом, но сняла с пояса один из трех метательных ножей.
-Прими клиночек. Пригодится.
-Не нужно, — угрюмо пробормотал Лит.
-Это подарок, а не плата. И в Кэкстоне никого этим ножом не резали. По крайней мере, в последнее время.
-Мне отдарить нечем, — Лит спохватился, полез за пазуху...
Одноглазый оценил клык:
-Нормальный зверек. Спасибо. Только мы не возьмем. У нас порядок такой — кто лично зверушку завалил, тот украшением и хвастает. Мне вег-дич не попадался. Вот детка моя подстрелила, но клык носить стесняется.
-Я благородное ношу, — высокомерно заявила молодая женщина и улыбнулась. На пальцах и в ушах у нее действительно красовалось богатое серебро, но глаза были куда ярче — плавали в них дивные янтарные блестки.
Лит засмотрелся.
-Эй-эй, парень, — одноглазый ухмыльнулся. — Веди себя прилично. И вообще, помни, что лучше держать себя в руках. Не хмурься. Еще вспомнишь меня, поблагодаришь за дельный совет. Поразмысли, что с тобой такое. Ну, счастливо. Будешь в Тинтадже — если прижмет, сошлись на Полумордого. Помогут.
Супруга одноглазого доброжелательно улыбнулась, и они исчезли в зарослях. Лит только и услышал хрипловатое:
-Ненавижу эти гадские лодки...
Глава вторая
29-й день месяца Листа.
Река Синелила
Попался Лит глупо. Нужно было еще в темноте по реке из города выбираться. Совет Полумордого был правильный, только одного одноглазый шпион не понимал — возвращаться в лес без топора, все равно, что руки в городе забыть. За своим старым проверенным инструментом Лит, понятно, соваться не рискнул. Как народ проснулся, пошел на рынок. Денег не было, но можно было обменять дареный нож на нормальный топор. Жалко, конечно. Нож был красивый, с узкой ручкой, обмотанной ярким двухцветным ремешком. Лезвие расширяющееся, глянцевое, отполированное. Хоть как в зеркало в него смотри, когда бреешься. Бриться Лит еще не начал, но расставаться с подарком страшно не хотелось. Нож притаился за голенищем, а Лит ходил по рыночным рядам, примеривался, кому благородную вещицу предложить. На оборванного парня поглядывали настороженно, но не гнали. Оборванцев на рынке хватало, а вонять углежог, по студеному утреннему времени, вовсе и не вонял. Рискнул Лит предложить нож торговцу скобяным товаром — прогнали. Торговец еще и вслед во всеуслышание заявил, что ворованное не скупает. Лит потоптался возле оружейной лавки, сунулся внутрь, там двое купцов арбалет выбирали, пришлось выйти. Тут загремел барабан, народ потянулся ближе к воротам. Должно быть, указ наместника объявлять собрались. Что-то орал глашатай, Лит не прислушивался. В то, что розыск беглого углежога объявят, не верилось. Много чести. Это ж Полумордый им насолил, пусть за ним и гоняются. В животе сосало от голода. Лит вежливо обратился к благообразному плотнику — не знает ли тот, где недорогой топор выменять можно? Плотник только рукой махнул — отстань, не видишь, казнь представляют. На узком помосте возились, там кто-то тонко заверещал. Лит глянул, рот открыл, — трое здоровых стражников подвязывали к столбам мелкое существо, одетое лишь в ветхие широкие штанишки. Существо выкручивалось, вырывалось, рот ему заткнули, но из-под тряпки слышался вырывался глухой визг. Тварюшка была ростом с ребенка, отчаянно брыкалась ногами, поросшими густой серой, похожей на заячью шерсткой. В толпе спорили — банника поймали или ниссе? Стражники, наконец, справились с увертливым дарком, потянули веревки, подвешивая тварюшку вверх ногами. В толпе захохотали, одобряя. Старик у помоста заорал — "Так его, воришку!". Старший стражник рванул с дарка тряпье, — тот заскулил, забился, растянутый как для свежевания. Когда пара стражников начала попеременно молотить дарка палками, Лит понял, что смотреть на казнь совершенно не хочет. Протиснулся между людьми, выбрался на улочку. За спиной слышался равномерный стук палок, хруст костей да глухой вой. Народ присмирел, глядел, тихо перешептываясь. Лит уже квартал прошагал, а все слышал скулеж живучего дарка. Дурное место — город. Ладно бы придушили, а то вот так, промеж ног палками забивать.
