Опять же из шалости или по злобе человека не приворожить — потому что один из законов физики гласит — чтобы где — то прибыло, надо чтобы где — то убыло. Вот и получается — девушка приворожит парня, то есть передаст ему свою любовь — ибо жить без него не может. И остается с пустым сердцем, где нет ни любви, ни ненависти к только что любимому больше жизни парню. Делить чувства поровну приворот не умеет, либо все либо ничего.

Потому мы, ведьмы, если влюбляемся без взаимности, истинной любовью, а не мимолетной влюбленностью, то понимаем, что тут магией не помочь. Только что если себе отворот сделать — да только как же можно сознательно отказаться от любимого? Не у всех на то сил хватает.

Вот тут — то как раз и мог помочь лишь Ветер Клеопатры. Забудет любимый про мать и отца, про свою любимую и про все на свете, будет смотреть на тебя как на солнышко красное. Но для этого надо убить девушку — ту которую любит любимый, забрать у нее душу, которую так любит любимый и годы. Кровь ее, словно CTRL на клавиатуре сделает ему копию твоих чувств, ничего не убавив у тебя. И на крови ее, словно на плодородной пашне, взрастут и приумножатся ваши чувства.

Если не вспоминать о загубленном для этого человеке.

Можно просто получить этим обрядом молодость — для этого достаточно немного изменить слова и принести ранним утром в жертву человека, в объятиях которого провела эту ночь. Клеопатра такое проделывала постоянно, и настолько она была хороша, что люди знали — но шли на эту последнюю для них ночь.

Слава богу, что приворот этот давно утерян. Во всяком случае, даже моя бабушка, которая мне про это рассказывала, Царствие ей небесное, никогда не слышала о том, чтобы его кто — то делал. Что якобы для этой басурманской магии много чего надо, чего на Руси нет.

И сквозь ворох мыслей, беспорядочных, как броуновское движение, пробилась одна. Что я знаю, чего не хватало для обряда.

Кольца.

Которое я сама добыла.

Украла.

У Сашки...

— Сереженька, подержи шубку, — попросила Оксана. — Я как выйду из ванны — сразу укутывай меня в нее, холодно ведь.

... чтобы меня убили.

Дура!!!

Серега кивнул, а Оксана поболтала рукой кровь с водой в ванночке, недовольно цокнула языком и, достав атаме сделала мне на руке еще один надрез.

— Что — то мало с тебя течет, — укоризненно сказала она.

Она снова положила мою руку на ботик ванны и стала раздеваться.

Видимо она очень любила Серегу, раз не колеблясь осталась голой на трескучем морозе.

Смотрелась она просто отвратительно. Недостатки свои, разумеется, следует скрывать, нагота идет только юным девушкам. Белое, рыхлое тело, словно перекисшее тесто, давно потерявшее стройность, изъеденное годами и целлюлитом. Ужасно. Живот вздувшимся бурдюком нависал над землей и жирным лобком. Грудь, когда-то наверняка пышная и красивая, теперь провисала двумя пустыми тряпочками, и соски ее болтались около пупа. Хотелось бы мне посмотреть на парня, который посмотрит на это с восхищением.

Оксана же, нисколько не стеснялась своего тела. И то правда. Я — скоро умру. Серега скоро это тело будет боготворить. Перед кем комплексовать?

Я плакала, глядя на это. С ужасающей ясностью я осознала, насколько я хочу жить. Что? Я недавно желала смерти? Какой бред, я еще молода, у меня впереди лет пятьдесят жизни, рак я вылечу, не может быть чтобы я его не вылечила, я просто раньше этого не особо хотела! А теперь — теперь хочу, страстно хочу жить, и у меня все получится! Вот только бы убраться с этой поляны, где из моего тела вытекает жизнь вместе с кровью, и где Серега полностью подчинен той, что меня убивает.

"Что делать????" — набатом пульсировала в голове мысль. Только насколько не была я глупа, но понимала — ночь, до деревни несколько километров, и никто не знает что я тут. Меня никто не спасет, а сама я спастись не в силах.

Оксана же тем временем взяла в левую руку зажженную свечу, встала в лоханку и одела на правую руку кольцо Клеопатры. Окунув его в мою кровь, она поцеловала его и произнесла окровавленными губами:

— Призываю кольцом Свидетеля, что взяла через кровь девы ее время, ее душу, все, за что её любимый мой любит, — голос ее звучал властно и строго, она зачерпнула ладонью в лоханке и щедро плеснула моей кровью себе на лицо. Мне стало дурно при виде того, как тягучие капли повисли кровавыми слезинками с ресниц и закапали с подбородка.

Легкое дуновение пронеслось над поляной. Свеча в ее руке мигнула, затухла, так что лишь крошечный огонек чудом держался на воске. За деревьями в непроглядном небе здорово громыхнуло. Я затаив дыхание смотрела на свечку — ну же, гасни, и обряд не состоится!!!

Огонек безнадежно колебался, становясь все меньше, и тут над поляной пронесся еще один порыв ветра. И свеча победно взметнула своей пламя. Духи, похоже, благословили Оксанино колдовство.

Она не позволила себе остановиться все это время. Так же кружилась со свечой, уже успела обмазать кровью колени и теперь плескала ей на дряблый живот. Потом она жестом подозвала Серегу, помазала его руки и губы моей кровью и произнесла:

— Кровью связаны, кровью развязаны, отныне ее кровь — моя кровь, мое тело — храм твой, поклоняйся мне лишь одной.

Серега моргнул, сделал движение вытереть губы, но потом не решился. Ветер над поляной усилился, он зябко поежился, но с места не сдвинулся.

— Я, Оксана, вышла на свет из крови, так благослови же меня, Свидетель, на новое время.

Она взяла атаме, полоснула себя по руке и смешала нашу кровь. После чего Оксана соединила наши взрезанные запястья — рана к ране — и продолжила заклинание. Ветер уже вовсю носился над поляной, Оксана стала синей от холода, однако голос ее не дрожал ни на йоту. Мастер! Кое — где над поляной зазмеились фиолетовые молнии.

— Кровь и тело на кровь и тело. Снимаю я с себя шкуру старую и годы прожитые, взамен беру младость ...

Я не слушала ее. Я в ужасе смотрела на свою руку, из которой капала кровь. Мне казалось — или она на глазах становилась дряблой старческой клешней???

Грозовой рокот и свист ветра над поляной нарастали.

"Это — все", — отрешенно подумала я, обратила взор в себя и принялась молиться. Больше я сделать ничего не могла. Ветер Клеопатры требует человеческой жертвы, а не просто кровопускания.

"Господь, Отец мой всемогущий, — устало начала разговаривать я с Богом. — Всякое у нас с тобой было, и я тебя не слушалась, и ты меня забывал, только вот он, пришел мой смертный час. Не баловал ты меня в последнее время, столько проблем послал, что удавиться было впору, но сейчас, именем Сына твоего, Иисуса Христа я тебя молю — прости мне грехи, оскорбляющие тебя, вольные и невольные, через слово и через дело".

Я сбилась — ветер еще усилился, стал задувать мне на открытые глаза колючие снежинки, а я не могла под фризом их прикрыть веками. Сполохи молний слепили глаза.

"И спасибо что послал мне хоть и ужасную, но безболезненную смерть", — добавила я. Боли я всегда жутко боялась.

Вой ветра меня отвлекал. Оксана властно и уверенно читала заклинание, но я была уже спокойна. Самое главное — прощение я автоматом получила. Господь — он в общем — то гордец, смотрит на нас как на букашек, за что я с ним и была постоянно в неладах — терпеть не могу высокомерия. Но одного у него не отнимешь — не врет никогда. А в Библии сказано, что если покаяться да еще именем Христа попросить о чем-то — простится все что угодно.

Посмотрим, каковы небеса.

Посмотрим, каков Господь.

Я отчетливо чувствовала, что жизни во мне осталось немного.

"Господи, все в воле твоей, и раз я умираю так не вовремя, то позаботься о матери — я уже не могу. И благослови Сашку, пошли ему здоровья и удачи"

Тут мысли спутались, и глаза почему — то налились слезами.

"Пусть он меня за кольцо простит", — тоскливо попросила я.

Сашка...

Что — то он там делает? Читает книжку, или в гостях, или спит? Спит — с кем?

И тут дикий крик пронзил тишину леса. Я в изумлении уставилась на Оксану — она, стоя в ванночке, тряслась, словно через нее пропустили ток. Ветер бешенным вращающимся коконом обнял ее, все плотнее и плотнее сжимаясь около нее.

— Что это с тобой? — ошеломленно воскликнул Серега и кинулся к ней.

— Не ... подходи, — прохрипела Оксана, похоже что из последних сил.

Серега остановился, а она тяжело упала на колени, взметнув со дна лоханки кровавые брызги, ее выгибало, корчило под немыслимыми углами, словно она была без костей. Крик ее в какой — то момент прервался, через мелькающие в бешеной свистопляске снежинки я видела, как она широко разевает рот, пытаясь вздохнуть, однако ветер сгустился и стал вязким и плотным, не давая ей сделать вдох.

И тут маленькая, но весомая молния пронизала Оксанин кокон наискосок, вошла тяжелым тупым наконечником под левую грудь и зазмеилась за ее спиной.

Дернувшись, Оксана бесформенной массой осела в лоханку, теперь и вовсе напоминая перекисшее тесто, которое у нерадивой хозяйки тяжело переваливается через верх кастрюльки и устремляет свои потоки вниз, на радость тараканам.

Все это заняло буквально секунды.

Пока я в шоке соображала, что это было, на поляне все стихло.

Последняя молния лениво ударила в Оксанин беззащитный живот. Она не пошевелилась.

Последний ветерок вздыбил струйку поземки, уносясь за круг.

Я встала, кое — как собрала конечности и зажала раны на руке.

С исчезновением фриза пришла боль, и я чуть не завыла.

— Магдалиночка? — непонимающе сказал Серега.

— Все восторги потом, — проворчала я. — Оторви от ее юбки полосу, надо руку перевязать, а то еще доброго и правда сдохну.

Серега суетливо забегал, пряча глаза, тщательно перебинтовал мне руку и затих, встав у костра.

— Господи, ну чего ты стоишь, как на параде? — поморщилась я. — Пошли убираться отсюда!

— А она? — показал он глазами на Оксану.

— Что она? — не поняла я.

— Ну, может милицию или скорую надо вызвать.

— Какая скорая? — закричала я. Нервы у меня вообще ни к черту стали. — Ты что, не видишь, что я могу двигаться? Не чувствуешь, что ты расколдован? Мертва она, вот ее чары и спали!!!

— Точно мертва?

— Сходи, пульс пощупай, — зло предложила я. За последний час у меня здорово испортился характер. Да и то — понятно, что он был зомбирован, но мне сложно было забыть, как он помогал Оксане меня убивать. Интересно, что он сейчас об этом думает — он ведь все помнит!

Серега смешался, уставился себе под ноги и ничего на это не ответил. Я же, опомнившись, подошла к Оксане, с трудом преодолевая брезгливость вытянула из-под ее тела руку и сняла кольцо Клеопатры. Оксана, Оксана, сильный ты Мастер, слов нет, да вот только что — то пошло не так. А с духами не шутят.

Кольцо я сунула в карман куртки, повернулась к Сереге и спросила:

— Вы на чьей машине сюда приехали?

— На ее, — кивнул он на лоханку с Оксаной, избегая смотреть на труп.

— Тогда пошли к моей машине, домой поедем.

И уверенно шагнула на тропинку, ведущую в темный лес. Странно — но на этот раз мне не было страшно. Вот ну нисколько. После того что я пережила на поляне мне плевать было на всех неупокоенных этого леса. Позади мерно топал Серега.

— Магдалин, — позвал он.

— Что тебе?

— Поговорить хочу. Я же хотел тебе все рассказать, помнишь, когда у тебя полный дом ухажеров собрался, а ты...

— В машине поговорим, — отрезала я.

После этого мы молча дошли до кривой сосны, сели в бээмвушку и я посмотрела на часы. Нормально — третий час ночи. Добрые люди спят уже давно, а я...

А я завела машину, с горем пополам развернулась и поехала в город.

— Рассказывай, — велела я тогда Сереге.

— Что рассказывать? — тоскливо спросил он, отвернувшись.

— Не зли меня, Серега, — посоветовала я. — Для начала — как ты вообще тут оказался.

— А я откуда знаю! — тонко, по-заячьи вскрикнул он.

— Сережа, я сейчас нервная, — зло сказала я. — На временную потерю памяти можешь не ссылаться — я отлично знаю, что ты все помнишь.

— Она заколдовала меня!

— Но память не отняла! — рявкнула я.

— Если бы я не был заколдован, я бы никогда такого не сделал!

Злая как сто чертей я повернулась к нему и раздельно прошипела:

— Как_ты_тут_оказался??? Ты русский язык вообще понимаешь??? Я тебя не спрашиваю, почему ты на полянке ей помогал!!!

Серега сжался в размерах, с испугом глядя на меня, нависшую над ним.

— Она позвонила, попросила приехать дров наколоть, — пискнул он. — Я приехал, она меня чаем напоила, и я как не я стал.

— А с чего это ты у нее дровосеком — то служишь? — поразилась я.

Серега вздохнул, сжался еще посильнее и начал каяться.

С Оксаной он познакомился когда я связалась с Димочкой. Бедный парень прекрасно видел, что я с Ворона глаз не свожу, а на него — ноль эмоций. И однажды он плюнул и пошел по ведьмам — привораживать. А что? То что это работает, он убедился, общаясь со мной, а на то что он своим обаянием на меня подействует — надежды у него уже не было. Я не видела Серегу в упор.

— Сережа, — прервала я его, — а ты забыл что ты в то время был женат на моей лучшей подруге, а?

— Магдалиночка, я не виноват, что я сначала женился на ней, а потом ты в город вернулась и пришла к нам в гости.

— Конечно не виноват, — устало сказала я. — Продолжай.

Решив меня привораживать, Серега попал к Оксане. Она единственная из нас брала всех без разбора, не спрашивая никаких рекомендаций. Мы обычно предпочитали работать на сильных мира сего — да, они нечасто попадали к нам, однако каждый сеанс давал пару месяцев безбедной жизни. Оксана же работала как конвейер, не позволяя себе лениться. Давала объявление в газете, и делала все без разбора по доступным расценкам. Так что Серега просто теоретически миновать ее не мог, только что на какую — нибудь дикую ведьму б напал, хотя я лично про таких давно не слыхала.

Оксана потом признавалась Сереге, что онемела, увидев его на пороге у себя. Уж очень он был похож на ее давнюю любовь, жениха, которого насмерть сбил пьяный водитель за неделю до свадьбы. Его тоже звали Сережей. А Оксане тогда было всего двадцать лет.

Потому Оксана приняла Серегу как родного, глаз с него не сводила, напоила — накормила и выслушала. А Серега, дурачок, подумал — какая добрая тетенька, да и выложил ей все.

К тому времени она уже успела украсть у меня драгоценнейшую Книгу — Библию Ведьмы, а я ей за это — переломать руки. В общем, мы были врагами. Не знаю, о чем думала Оксана, когда Серега ей все выложил. Наверняка она ему погадала и увидела, что у него ко мне любовь — а не влюбленность, и приворожить его к себе у ней не выйдет. Наверняка понимала, что Сереге двадцать шесть, а ей — тридцать семь, какая может быть любовь?

Но сердце женское — оно глупое, когда касается любви. И Оксана принялась плести сети.

Серега стал забегать к ней и просто так, поболтать и попить чая, а Оксана этому была только рада. Думаю, она пыталась ему в еде давать приворот, любая бы на ее месте так сделала. Однако ничего у нее, конечно же, не вышло. И тогда она решила устранить предмет его любви — то есть меня. Серега к тому моменту переехал и стал моим соседом, и она дала ему пучок стальных игл и велела воткнуть их мне над дверью, якобы чтобы приворожить. Серега так и сделал, не зная что садит мне этим скоротечный рак.