В кафе судя по всему сменилось руководство за время моего отсутствия. И новое руководство явно не страдало жадностью. Потому как в моем кофе гущи было ровно половина. Я кое-как проглотила глоточек неимоверной крепости, зубы тут же свело судорогой и я схватилась за горло, пытаясь вздохнуть.

— Что с тобой? — встревожился Саша.

— Не, все нормально, — прохрипела я. — А ты чего себе кофе не заказал?

— Сердце, — кратко ответил он, близоруко щурясь из-за очков.

Я кое — как отдышалась, официантка за это время принесла мне мой любимый острый салат.

— Закажи себе такой же, я сюда только из-за него одного хожу, потрясающая вещь, — посоветовала я Саше.

— Печень, — грустно ответил он, кашляя в платочек.

Я отложила вилку и нехорошим голосом попросила:

— Ну-ка, улыбнись!

Он слегка застенчиво улыбнулся, и я не сдержала облеченного вздоха — хоть зубы в порядке.

— Не, металлокерамика, — уточнил он. Я что, вслух говорю???

Я ковырялась в салате, мрачно размышляя — с кем я связалась? И этого недолеченного мне охмурять? Так у него наверняка и с потенцией проблемы.

— У тебя руки такие красивые, — внезапно сказал он, — и кольцо очень идет к лаку.

Я скосила глаза — лунный камень дядимониной поделки и правда отлично смотрелся с французским прозрачным маникюром. Странно что он вообще это заметил. Во мне если что и замечают, так только ноги, я специально стараюсь в мини-юбках ходить, что б на фейс поменьше смотрели.

Потом правда опомнилась — объект просто засек аналог своего перстенечка. На что и делалась ставка.

— Спасибо, — кратко ответила я. Но вот комплименты он зря начал делать — меня это раздражает. Я знаю что я некрасива. Вернее — бесцветна. Хотя что это я? Я же из салона, на мне макияж и я как раз сегодня очень даже ничего!

— И цвет глаз необычный.

— Цветные линзы, — терпеливо ответила я.

Что — то он меня начал утомлять. На кой черт я с ним куда — то согласилась идти? Ладно бы был красавец, двухметровый мачо...

"А на кой черт ты тому красавцу?"— незамедлительно вылез голос. Я разозлилась, и тут Саша продолжил:

— Еще у тебя голос красивый.

Я со стуком отложила вилку и произнесла:

— Молодой человек, а вам не приходило в голову что свои достоинства я и так отлично знаю? И что несколько бессмысленно мне их перечислять? Вот если у меня сзади на чулке дырка окажется — будь добр сообщить, подобная информация и впрямь будет для меня новой и бесценной!

Саша закаменел лицом, потом кивнул, и сказал:

— Интересная мысль. Что ж, приятно было познакомиться, я наверно побегу.

— Стой, — испугалась я.

— Стою, — выжидающе посмотрел он на меня.

— У меня дурной характер, — зачем — то призналась я. — Можешь не обращать внимания? Я иногда извиняюсь.

— Потрясающе, — отметил он и черты лица его как бы оттаяли.

— Послушай, здесь ужасный кофе и салат, который тебе нельзя. Поехали ко мне? — я чувствовала себя виноватой — ни с того ни с сего налетела на парня. Я ведь так — то добрая и хорошая в душе. Да и по перстню мне его надо. Просто профессия у меня — ведьма. Но этого я ему не скажу.

— А зачем?

Вот черт возьми...

Молодая и почти красивая девушка зовет его к себе в гости, а он спрашивает зачем.

— Компьютер у меня еле дышит, поможешь? — вздохнула я. — Он у меня в спальне стоит, — зачем — то сообщила я.

— А, ну если так то конечно поехали! — обрадовался он.

И мы поехали.

Я тогда еще не знала что этим самым я нарвалась на огромные неприятности. По сравнению с которыми все предыдущие — полная фигня.

Если бы я только не взяла его к себе домой...

Когда я усаживалась в его джип ему в голову не пришло сначала усадить меня и потом только сесть самому.

То же произошло и у моего дома.

Сначала я жутко обозлилась — такое неуважение, черт возьми, но потом вспомнила что он дремучий, потому что у него нет девушки, которая бы облагородила его душу. А раз он дремучий, то девушки у него и не будет. Замкнутый круг! Я подумала об этом и мне враз стало его жалко. В дальнейшем, когда выяснилось что он никогда не подаст даме пальто и не поможет тащить ее сумки, я все списывала на дремучесть и потому несчастный иногда избегал моего гнева.

Выгрузившись у своего подъезда, я встала в сторонке, дожидаясь пока Вишневский поговорит со своим водителем. Я посоветовала Андрея на джипе отправить домой, мою бээмвушку загнать в гараж, а Саня потом на такси уедет. Про такси — то я просто так сказала, потому как рассчитывала его подпоить и соблазнить. Времени на долгие ухаживания не было совершенно.

Тут — то и появилась она.

Невысокая брюнеточка в светлой песцовой шубке и почему — то в тапочках! — кинулась ко мне:

— Мария!

— Здравствуйте, — приветливо сказала я.

Мне бы дуре в тот момент сделать фейс кирпичом и сказать, мол, обознались вы. Ну да знать бы где упасть...

— Я так и подумала что это вы! — измученное тревогой лицо девушки выразило облегчение. — Мне так и сказали — мол, она высокая и волосы светлые длинные, не спутаешь. Мы поговорить можем?

— Насчет чего? — настороженно спросила я. Не дай бог опять скорбящие и болящие, при Вишневском мне этот вопрос выяснять совсем не хотелось.

— Да у меня ситуация, что если вы не поможете — хана мне.

Я покосилась на Сашу, который закончил уже разговаривать с водителем и шел через двор ко мне. Узнать что я ведьма он не должен был ни в коем разе. Раз он такой умный то наверняка сложит меня, Оксану и расплодившиеся перстни.

— Девушка, я не веду прием, — прошипела я, отступая к подъезду. — И потому думаю что разговаривать нам бесполезно.

Девушка же отступить мне не дала. Умоляюще глядя в глаза, она вцепилась в мой рукав.

— Вы знаете, я ничего не понимаю, ко мне в дом ворвались какие — то бандиты, давай требовать с меня какую — то Аньку, мне случайно через окно удрать удалось, — быстро заговорила она, словно боясь что я не дослушаю. — Мария, у меня деньги есть, заплачу сколько скажете, только помогите!

Лицо ее некрасиво сморщилось, слезы черными ручейками прочертили дорожки к подбородку, да еще и девушка их небрежно смахнула, окончательно размазывая макияж по лицу.

Я тоскливо посмотрела на подошедшего Саню и молча потянула его в подъезд. Чем я могла ей помочь? Ничем... Да, у нее большое горе и большие неприятности, ведьмой не надо быть, достаточно послушать ее надрывный плач. Ко мне с простудой не ходят...

— Мария! — рыдала девушка, не отпуская рукав. — Ну помогите мне, пожалуйста! Они же бандиты, они же меня убьют, неужели не понимаете!

Я лишь молча подталкивала Саню в подъезд, отдирая от себя ее руки.

— Погоди, — остановился он. — Это кто?

— Да напилась видать, буянит, — спокойно ответила я, открыла подъезд и ловко впихнула в него Вишневского, отсекая нас от девушки. Если бы его не было, я бы разумеется, поговорила с ней, сдернула бы паричок и объяснила почему я не могу ей помочь. Но в любом случае — что бы это изменило — для нее?

Правда, как впоследствии выяснилось, это бы все изменило для меня.

— Ну погоди! — замолотила обезумевшая девушка в подъездную дверь, сквозь рыдания выкрикивая: — Зажралась ты, я смотрю! Плевать тебе на людские беды! Ладно, попляшешь ты у меня! Мне терять теперь нечего, но и ты хлебнешь, запомни!

Она еще что — то кричала за закрытой дверью, словно от этого ей было бы легче.

— Магдалина Константиновна, что случилось? — приподнялся из кресла сидящий в холле охранник.

— Да ничего, там девушка немного буянит, — махнула я рукой. Теперь мне следовало как можно скорее запихать Вишневского в лифт и доставить к своей квартире.

— Сейчас я разберусь, — раздраженно сказал охранник, направляясь к двери, за которой рыдала девица.

— Вы знаете, у нее горе какое — то и она немного не в себе, так что вы бы ее не трогали, — остановила я его.

Парень задумался и снова сел в кресло.

— Как скажете, — кивнул он. Тут подошел лифт и мы поехали ко мне.

— Ты ее знаешь? — спросил в лифте Саня.

— Нет, — пожала я плечами.

— Но она — то тебя знает.

— Слушай, ты чего пристал? — скучным голосом осведомилась я.

— Да не, я ничего, — смутился он.

Дверки лифта распахнулись и мы вышли к моей квартирке.

Сосед сбоку, паразит, включил запись русских народных песен на полную катушку и теперь по всей площадке разносился "Ой мороз — мороз". Весело.

— Черт, у тебя кто родители? — не выдержал он, осматриваясь вокруг.

— Мать учительница, а папенька алкоголик безработный, — усмехнулась я.

— А ты?

— А я тоже безработная! — широко улыбнулась я и открыла дверь.

"... ууу меняааа жена-ааа!" — долбануло мне прямо в ухо.

— Проходи, — бросила я Вишневскому, кидаясь на кухню.

"...ой да ревни-и-вая-ааа!" — самозабвенно горланил папик напару с каким — то дедом.

— Папенька, — железным тоном молвила я.

Папенька захлопнул рот, толкнул в бок деда и они оба преданно на меня уставились.

— Маняша! — пьяно прослезился дед, — выросла — то как.

— А вы кто? — удивилась я. Дальний родственник, который меня в детстве на коленках нянчил? Да вроде уже все появились за дотациями, узнав что я зарабатываю хорошо.

— Дык Федотыч энто, бабкин дед!

— Федотыч, значит? — задумчиво протянула я. Так — то логично — если у него есть жена, именуемая в силу возраста бабкой, значит он ей приходится дедом.

— Ну вот видишь! Вспомнила! — пьяно икнул дед. — А я вчерась бабке — то своей звоню в город, а она мне и велит, мол, вези кота Манькиного, приехала она.

Вот тут — то я и поняла что за фикус передо мной. Баксюшу, котеночка своего полугодовалого, я перед отъездом свезла к бабе Грапе в деревню, ее муж согласился за ним присмотреть. Мы решили, что свежий деревенский воздух моему котеночку пойдет на пользу.

— Ага. И где Бакс? — вопросила я. Краем глаза я следила как папенька с мастерством опытного фокусника прячет за спину огромную бутыль, наполовину залитую мутной жидкостью.

— Тама, — махнул вбок дед. — Куда? — тут же возопил он, увидев папенькины маневры.

Папенька незамедлительно пнул его под столом и воровато указал глазами на меня.

— Не любит доча у меня когда пьют, — зашептал он. — Злая становится, запросто нас на мороз босиком из дома выкинет.

— Э?— опешил дед, присмирел, и с обидой посмотрел на меня. — Да я ненадолго, сегодня уж поздно обратно, до завтра потерпишь меня, Мань, или как?

— Потерплю, но пить точно не дам, — отрезала я. — Дай-ка, папенька, бутыль!

Папенька беспрекословно, но видно что с большими душевными муками вытянул из-за спины самогонку. Замерев, мужики с тоской глядели как я выливаю драгоценную влагу в раковину. Самогонка звонко булькала, распространяя смрад, и видно было, что каждый бульк прожигал огромную рану в нежной душе этих алконавтов.

— Какая самогоночка, — не отрывая взгляда от бутыли, с мукой в голосе шептал Федотыч. — Сам гнал, как слеза чистая да сладкая...

Я сунула бутылку в мусоропровод, и деловито спросила:

— Так где говоришь, Бакс— то?

— Да вон он в мешке, — горестно махнул рукой дед.

Я посмотрела — у холодильника и вправду лежал мешок. Только вот видно было что он абсолютно пустой. Я подошла, зачем — то развязала узел на нем и встряхнула. Ан нет, какой — то комочек выпал на пол, возмущенно заквохтал и взлетел на подоконник.

— Это что? — нахмурилась я.

Дед нахмурился, залез в жилетку, достал очки. Нацепив их на нос, он определил :

— Тю! Так Жорка это, попугай! А я то его неделю ищу, думал, кот его сердешного сожрал.

— Так, хорошо, это — Жорка, — согласилась я. — Ну а Бакс — то где???

— А леший его знает, — пожал плечами дед. — Тут где — то бегал.

Я брякнулась на четвереньки, просканировала понизу пол — кота не было!!!

— Баксюша! — позвала я. — Кыс — кыс!

И тут со стороны прихожей раздался горестный, полный неизбывной боли кошачий голос.

— Вон он твой кот, — меланхолично заметил дед, чистя селедочку на газетке.

Я как была на четвереньках рысцой двинулась в прихожую.

— Кыс — кыс, — позвала я, осматриваясь.

— Где — то рядом мяукало, — раздался вдруг голос.

Я подняла глаза и обомлела. Вишневский! А я про него совсем позабыла! Он же как ни в чем не бывало, сидел на стульчике, тихонько дожидаясь пока и до него дойдет очередь.

— Ой, извини, — вскочила я на ноги и слегка покраснела. Надо ж было так оконфузиться!

— Да ничего, ничего, — вежливо сказал, оглянулся вокруг и снова спросил:

— Слушай, а ты где все-таки работаешь?

— А к ней знаешь какие клиенты ездют? — хвастливо ответил ему папенька, невесть как появившийся в дверях. — Все на джипах да на мерсах, а уж сколько денег оставляют за раз — я один раз посмотрел, чуть кондрашка не хватила! Во у меня какая доча!

Вишневский внимательно посмотрел на меня. Я явно не тянула на кучу денег.

— Папенька! — ледяным тоном сказала я.

— Молчу — молчу! — суетливо ответил он, снова исчезая в кухне.

— Мяяяу! — снова раздался вопль.

— Вроде тут, — сказал Вишневский и сунул руку под свой стул. Через секунду Бакс был извлечен.

— Мама, — пораженно сказала я.

— Ничего себе, — в тон сказал Саня.

— Мяяяу!!! — надрывно сказал Бакс.

Было от чего опешить. Во-первых, мой котеночек вымахал в здоровенного котяру, совершенно мне незнакомого. Во-вторых этот котяра был неведомо какими путями засунут в маленькую птичью клетку с единственным отверстием — дверкой пять на пять сантиметров. Я так понимаю, это было законное жилище Жорика. Бедный кот был свернут каралькой, и видно было что проволочные дужки здорово врезаются в его жирное тельце.

Саня внимательно осмотрел клетку, подергал прутики и спросил, кивнув головой в сторону кухни:

— Давно пьют?

— Да черт его знает, — с досадой ответила я. — Я утром уезжала, был только папенька и трезвый.

— Ладно, — вздохнул он. — Неси инструменты, резать будем клетку.

— Да как тут резать — то? — возмутилась я. — Ты погляди, тут между прутиком и Баксом ничего просунуть нельзя. Как — то же его сюда запихали, значит можно и вытащить.

— Видишь ли, когда я учился, один парень из нашей общаги вернулся с пьянки в туфельках на шпильках тридцать восьмого размера, — сказал Саша.

— Ну и что? — пожала я плечами, — перепутал, бывает.

— Дело в том что у него была лапа сорок шестого размера, — пояснил он. — Вот тогда я и понял — что пьяный учудит — трезвому вовек не повторить. Неси инструменты, я аккуратно.

Чертыхаясь, я сходила в Каморку и притащила ящик с инструментами. Вишневский, порывшись, достал устрашающего вида кусачки и тут я не выдержала.

— Ты тут в общем сам, ладно? А я пойду пока, — вякнула я, удирая в кухню. Вида жестокой баксовой казни мне было не перенести. Потом если что закопаю тельце под кустиком.