— Это ты что ли родная дочь? — снисходительно оглядел он меня, дыхнув на меня так, что меня чуть не вывернуло — терпеть не могу запаха водки. — У меня доча — во! Ноги — во! Косища — во! А ты чмо болотное, — припечатал он и отвернулся с видом превосходства.

Внизу меня бесцеремонно затолкали в какую — то стеклянную будочку для охранников.

— Наряд вызвал? — буднично поинтересовался мой страж у своего напарника.

— Да, сказали — будут через семь минут, а что у тебя ? полюбопытствовал второй охранник. Парня этого я знала — он тут и раньше работал. Напрягшись, я вспомнила и его имя. Я аж улыбнулась от облегчения, ну уж он — то меня знает, и недоразумение сейчас прояснится.

— Саша, — укоризненно сказала я. — Я Маша Потёмкина, неужто вы меня не узнаете? Меня ваш напарник задержал за попытку проникновения в свою же квартиру.

— Потёмкина? — недоуменно посмотрел он на меня. — Девушка, вы на Потёмкину только ростом походите. Она тоже высокая.

— Ты меня что, не узнаешь? — ошалело переспросила я. Сговорились все сегодня, что ли?

— Наряд приедет, разберутся, кто вы такая, — отрезал он.

— Я вам говорю, сходите в десятую квартиру к Куценко, у него ключи от моей квартиры и он меня знает, — потребовала я.

Секьюрити снисходительно на меня посмотрели и занялись обсуждением последнего футбольного матча. Я сидела и медленно зверела.

— Ребята, — негромко сказала я, — зачем вы милицию — то вызвали? Не проще ли сделать так как я сказала?

— Девушка, помолчите, — поморщился Саша, — сейчас приедет милиция и во всем разберется.

— В десятую квартиру, черт возьми, сложно зайти, что ли? — разбушевалась наконец я. Вот черт! Так хотела соблюдать спокойствие!

— Из десятой квартиры жильцы ушли, полчаса назад, и не буянь мне тут, — прикрикнул на меня второй охранник.

— Мы с вами на "ты" не переходили! — отчеканила я, злая до невозможности. Вот история, черт возьми!

— Поговори у меня тут, — лениво сказал Саша, — давно по почкам не получала? — и он выразительно кивнул на свою дубинку.

Я аж задохнулась от возмущения.

— Меня тут весь дом знает! Августа Никифоровна! — закричала я, увидев через стеклянную перегородку знакомую бабульку.

Та только что вошла с улицы и степенно двигалась к лифту. Услышав мой вопль, старушка обернулась, внимательно посмотрела на меня сквозь очки и равнодушно отвернулась, продолжая путь.

Я чуть не заревела с досады. Почему — то люди сплошь отказываются признавать во мне меня без моей косы!

— Девушка, я в последний раз предупреждаю, сидите тихо, не пугайте жильцов! — злобно прикрикнул на меня старший.

— Бомж вон и тот сидит тихо, не буянит, место свое осознает, — назидательно сказал Саня. — Попалась, так не трепыхайся, хуже будет.

Тут дверь на улицу открылась и в наш холл ввалилась парочка румяных, с морозца, ментов.

— Здоров, Димка, — поручкались они с первым стражем, который меня и схватил.

— Здоров, Сашок! — поручкались они и со вторым.

"Имена знаю, выпутаюсь — я вам такую импотенцию наведу!" — мстительно подумала я.

Стражи коротко ввели ментов в обстоятельство моего дела, дали сравнительно положительную характеристику папеньке "сильно его не прессуйте, он безобидный" и меня, в одном свитерке, вывели на улицу. Налетевший студеный ветер тут же бросил горсть снега мне в лицо и ледяными иглами прошил мое тело до костей. Я зябко обхватила себя за плечи и вперед ментов побежала к их уазику.

— Куда ? — заорал на меня толстый неповоротливый мент, который меня конвоировал.

— В маш-шину, — стуча зубами от холода, призналась я.

— Иди смирно, — грозно буркнул он, огрел меня дубинкой и неторопясь продолжил путь.

В общем в отделение приехала не я. Приехала квинтэссенция всего черного, грязного и нехорошего, что есть в моей душе.

Мои менты сдали нас с папиком с рук на руки молодому белобрысому коллеге в отделении и откланялись. Я хищно оглядела бедного парня, села нога на ногу на стул и заявила:

— В общем так... Меня, Потёмкину Магдалину Константиновну, задержали по подозрению в проникновении в собственную квартиру. При этом у меня имеется тяжелая форма рака и связи наверху. А так же большое горячее желание устроить вам неприятности.

— Документы, — скучно потребовал мент. Видно было, что парню вся эта возня не представляется чем — то волнующим.

— Помолчи, какая из тебя Маня, — пьяно вякнул папенька и, повалившись вбок, устроился на моих коленях поспать.

— Документы в квартире остались, — холодно призналась я, — готова сдать отпечатки пальцев, они у вас в картотеке есть.

— Ну сдать конечно придется, — чуть ли не зевнул мент, вытащил какой — то бланк и принялся его споро заполнять, изредка интересуясь моими анкетными данными. Через пять минут он мне его протянул и так же равнодушно велел :

— Подпишите.

Я подписывать нечитанное не привыкла, взяла цидульку, звякнув наручниками и принялась тщательно проводить ознакомление. "Я, называющая себя Потёмкиной Магдалиной Константиновной, 1976 года рождения... быр-быр..."

— Это какое слово тут написано? — поманила я пальцем мента и ткнула в область не поддающегося расшифровке "быр-быр".

— Подписывайте, гражданка, — мент одарил меня мимолетным ничего не выражающим взором с признаками нетерпения. "Быр-быр" расшифровывать он не посчитал нужным.

Тут папенька приподнял голову с моих колен и, бросив пьяный рассеянный взгляд на цидульку, произнес:

— В нетрезвом состоянии, чего тут не понять.

— Чего — чего? — не поняла я.

— Тут написано " ... находясь в нетрезвом состоянии", — пояснил папик и снова отключился.

Я снова впилась взглядом в бумажку. Ну точно! После папенькиных слов буквы, еще недавно намертво сплетенные, как узлы макраме, выстроились в вышеозначенную надпись.

— Это значит я — задержана в нетрезвом состоянии? — нехорошо посмотрела я на мента.

— Вы мне тут что порядки устанавливать будете??? — рассвирепел вдруг он — А ну, подписывай, или в обезьянник ща отправлю.

— Как, простите, ваше имя и звание? — осведомилась я, внутренне кипя от ярости.

Мент быстрым движением вынул корочки, раскрыл и поднес к моим глазам. Ровно на одну секунду.

— Посмотрела? — нагло усмехнулся он.

— Позвонить можно? — спросила я как можно спокойнее. — Мать — то волнуется, время позднее.

— Можно, чего нельзя, — неожиданно согласился мент.

Я прямо обомлела от такой доброты. Быстренько схватив телефон, я натыкала номер Корабельникова и продержала трубку, выслушав ровно одиннадцать длинных гудков.

— Ну все, дамочка, хватит линию мне занимать, — выразил нетерпение мент.

— Еще немного, — хмуро буркнула я и, схватив другой, внутренний телефон, натыкала на нем три цифры.

— Корабельников, — недовольно отозвалась трубка.

— Это Лисёночек, я у вас в отделении сижу в сто пятнадцатом кабинете, недоразумение вышло. Немедленно меня спасай, — выпалила я.

— Ну-ка трубочку положите! — пришел в себя мент и выхватил у меня телефон. — Подписывай! — и сунул мне в руки ручку.

Я посмотрела на него долгим взглядом и открыла рот на 56 сантиметров, собираясь сказать все, что я о нем думаю.

"Ты что, сдурела? — возопил внутренний голос, — оскорбление при исполнении обязанностей — это же статья!!! Хочешь из одной истории в другую попасть???"

"В кои — то веки ты двинул здравую мысль", — холодно признала я, закрыла рот и уставилась в цидульку.

"... Находясь в нетрезвом состоянии проникла в квартиру по адресу такому-то с целью ограбления, где и была задержана охраной дома".

"Молчи!" — истерично заверещал голос.

"Да мне пофиг, что статья!", — ответила я в ярости и открыла рот. Этот бред он меня заставлял подписать !!!!!

Дверь отворилась и вошел Корабельников.

— Здоров, Андрюха! — сказал он моему менту. — Ты что ж мою любимую девушку прессуешь тут?

— Витенька! — чуть не заплакала я от счастья и, скинув голову папеньки с колен, кинулась ему на шею. — Это я, Лисёночек, только я без волос, и меня поэтому никто не узнает!

— Да вижу я, что ты без волос, — Корабельников нисколько не удивился и сразу меня признал, что странно. — Зачем обстригла такую красоту — то?

— Так я же раком болею, скоро помру! — радостно оповестила я, — вот от химиотерапии и выпали.

Корабельников крякнул и посмотрел на мента нехорошим взглядом.

— Что натворила — то она?

— Вот, смотри, — я подхватила со стола бумажку и сунула ее Витьке. Тот ее внимательно почитал и недоуменно уставился на меня.

— Так это ж твоя квартира.

— Именно! — возмущенно подтвердила я. — И меня за ее якобы ограбление и задержали!

— Вот что, Андрюха, — решительно велел Корабельников, — пиши освобождение.

— А личность устанавливать? — вякнул он.

Корабельников на него посмотрел нехорошим взглядом и тот сразу заткнулся, достал бланк и принялся строчить.

— И папеньку тоже эээ... в смысле его я тоже забрать хотела бы, — кивнула я на сладко дремлющего отца.

— И на отца освобождение, — велел он менту.

— Ну все, Машка, я пошел, еще дел полно, — хлопнул он меня по плечу и сделал попытку уйти.

— Вить, погоди! — вцепилась я в него. — Во-первых, меня прямо в свитере и повезли и у меня с собой денег нет, так что я пока до дому дойду пешком, замерзну до смерти! А во вторых — меня охрана моего же дома сдала, и наверно меня домой не пустят!

— Ну, Лис, ты даешь! — восхитился Витька. — Проводить тебя, что ли?

— Проводить, проводить, — усиленно закивала я головой.

— Ну, если б не твои прошлые передо мной заслуги..., — покачал он головой. — Занятого человека отвлекать.

Я промолчала. Главное, что Витька четко помнит про мои заслуги, в результате которых ему на погоны упала с неба звездочка и он стал занятым человеком.

— Пойдем, чадо, — покровительственно похлопал он меня по плечу. И я пошла, подхватив предварительно папеньку, пребывающего в блаженной отключке. Витька привел нас в свой кабинет и начал громогласно вызывать машину по телефону. Я же лихорадочно думала, где брать ключ. Вариантов было два — или у матери (упаси Господь попадаться ей на глаза в таком виде, нотация до конца жизни мне обеспечена стопроцентно), или у бабы Грапы, но охранники говорили, что Куценки все ушли. Подумав, я все же набрала номер Сереги, чем черт не шутит, уж больно к матери ехать не хотелось. Трубку держала долго, на восьмом гудке счастье мне улыбнулось.

— Алё! — недовольно буркнула баба Грапа.

— Бабуленька, — возопила я, — это Марья, я дверь захлопнула и войти не могу, можно я к вам за ключом зайду?

— Не спится тебе, — осуждающе буркнула она, — добрых людёв будишь!

— Ну бабуленька! — взмолилась я. К матери мне не хотелось. — Ты — то спи, пусть Серый мне откроет да ключ даст!

— Да нету его, шляется как всегда где — то, — сонно буркнула она, — а ты заходи, что я, зверь какой.

— Минут через десять буду!

Я положила трубку и уставилась на Витьку.

— Ну что смотришь? Пошли вниз, машина с минуту на минуту будет.

Машина оказалась тем самым уазиком, что меня и привез сюда. И менты в ней были те же самые. Мы с Витькой и папаней уселись на заднем сидении, сделав попытку размазать по стенке тонким слоем того самого вредного мента, что огрел меня дубинкой. Мент крякнул, но промолчал.

Охранники в холле моего дома как по команде на меня уставились, когда мы зашли.

— Идите, идите, — подтолкнул он нас с отцом. — А я тут с ними потолкую.

Я обожгла охранников ненавидящим взглядом, подхватила папеньку и направилась к лифту.

— Постойте, — приподнялись оба охранника.

— Спокойно, ребята, — краем глаза я увидела, как Корабельников пошел к ним, доставая корочки.

Мы загрузились в лифт, тормознулась на четвертом этаже и я забрала ключ — карту от своей квартирки у бабы Грапы. После чего снова подхватила папеньку и поднялась на свой этаж.

Не передать, какое счастье охватило меня, когда я наконец — то попала к себе в квартиру. Черт возьми, приехала, называется из Швейцарии! Здравствуй, родной город, блин! Хорошо ж меня тут встретили! Не успела явиться — в ментовку замели!

Папеньку я со зла разместила на неудобной раскладушке в Каморке — будет знать, как собственную дочь так подставлять. После чего почистила зубы и умылась, собираясь в кроватку, поспать.

И тут в дверь позвонили.

Зверея, я пошла открывать. Посещение ментовки в качестве потенциального кандидата на нары никого еще в пасторально — просветленное состояние не привело.

На пороге стояли охранники. Оба.

— Магдалина Константиновна, мы пришли принести свои извинения, — хмуро сказал Саня.

— А нафиг мне ваши извинения? То, что я по вашей милости пережила, не изменится, — резонно заметила я.

— Простите нас. Пожалуйста, — глядя в пол, буркнул второй.

— А зачем? — страшно удивилась я. — Вы причинили больной девушке большие неприятности, и я вас же и должна простить, чтобы у вас не было неприятностей с начальством и неприятного осадка на душе?

— Да что неприятности с начальством... — тихо сказал Дима, не поднимая глаз.

— А чего же вы боитесь? Только не говорите что совесть замучила.

— Да про вас тут всякое говорят, — честно признался Саня.

— А, что я ведьма? — буднично сказала я. — Так я и правда собираюсь на вас импотенцию наслать. Я думаю, это справедливо — за мою прогулку по такой погоде в одном свитерке. Меня там, кстати, еще и били.

У парней в глазах одновременно мелькнул неприкрытый ужас, они переглянулись и Саня, схватив мою руку, страстно заговорил:

— Не губите, Магдалина Константиновна, все для вас сделаем, клянемся!

Я подумала и царственно кивнула.

— Хорошо. Если вы понадобитесь, я вам скажу. И папеньку ко мне пропускать без проблем — в любом виде.

У парней снова синхронно мелькнуло на лицах — теперь уже облегчение, они начали меня горячо благодарить, но я невежливо закрыла дверь. После чего сходила на кухню, залила кипяточком Колдрекс и выпила его для профилактики — не дай бог простужусь. Подумала об этом — и смешно стало. Все равно скоро помирать.

Последнее что я перед сном сделала — это взяла остатки отвара и поставила его на прикроватную тумбочку. Помирать мне решительно не хотелось.

Снилась мне какая — то хрень, честное слово. Словно я — я! — танцую самбу на широкой, высокой тумбе, разодетая в невероятный костюм — крохотные трусики и корону на голове из гигантских разноцветных перьев — и все! — а у подножия бурлит поток людей. Причем таких тумб полно, и на них на всех девицы интересного вида, прям как и я. Немножко посоображав, я успокоилась. Карнавал в Рио, подумаешь! Около подножия моей тумбы стояла группка итальянцев, изо всех сил выражающая свои восторги. Мною, между прочим. Горячая южная кровь, что поделаешь. Я им благосклонно улыбалась, сама же мучительно припоминала — не входит ли, упаси Боже, в обязанности танцовщиц и оказание секс-услуг желающим? Это было бы досадно. Итальянцы были не в моем вкусе.