Призраки прошлого

Я присмотрелся к клубку дерущихся, по спине пробежали мурашки. Одно из этих людей я знал хорошо, хотя никогда с ним не встречался. Я молниеносно оказался рядом и попытался нейтрализовать его, и вовремя — в его руке блеснула воронёная сталь небольшого, но очень эффективного кольта "Кобра" 38-го калибра. Я вывернул руку мерзавцу, выбил револьвер. Это был тот самый парень из моего видения убийства Северцева — невыразительное чисто выбритое лицо и холодные, беспощадные глаза убийцы.

Прибыли менты вневедомственной охраны, охранники, начали растаскивать дерущихся. В суматохе я не заметил, как парень с револьвером исчез, оставив в душе отвратительное ощущение липкого страха и тревоги.

Официанты восстановили столики, постелили новые скатерти, сервировали. Все успокоились, принялись за еду. Как раз принесли изумительные жареные сардины в виноградных листьях, оркестр наяривал что-то весёленькое, а я пытался отогнать мерзкие мысли. Все сильнее наливаясь элитным алкоголем, уже не разбирая, что вливаю в рот — коньяк, виски, мартини. Гости пошли танцевать, я со злорадством наблюдал, как Кира старается не навернуться с огромных платформ своих леопардовых туфель.

Милана, весело смеясь, отплясывала с Кириллом, оператором-постановщиком. В сердце кольнула ревность, я опрокинул стопку и направился к ней, пригласил на танец.

— Милана, знаешь, Мельгунов предложил мне сделку, — прижав к себе, и пьяно улыбаясь, начал рассказывать я.

— Зачем ты к нему ходил? — пробормотала Милана, у неё явно испортилось настроение.

— Не хмурься, дорогая, все идёт по плану. По твоему плану.

— Что это значит?

— Ты все так здорово придумала с Мельгуновым, я восхищен, — захихикал я. — Польщён, что ты выбрала меня исполнителем.

Она попыталась вырваться, но я держал очень крепко.

— Каким исполнителем? Что я придумала? Что ты несёшь?!

— Ну как — убить твоего мужа. Все так замечательно было срежиссировано — нападения на тебя, мнимое самоубийство. Чтобы я действительно решил, что ты в опасности. Потерял голову и пошёл на все. Но один прокол у вас вышел. Маленький такой. Кроме нас с тобой никто не знал, что ты собираешься уйти ко мне. Только ты и я. Но Мельгунов тоже об этом узнал. Как? Ты ему сказала! Он сказал мне — убьёшь Верхоланцева, Милана станет богатой вдовой. Женишься на ней, попадёшь в высшее общество. `High society', понимаешь? Но кто ему мог об этом сказать? Только ты! Значит, вы всегда были заодно! Очень выгодное сотрудничество! Ему нужна душа Верхоланцева, а тебе — его деньги! Ты подманила меня, подкупила, ради одной цели!

— Как ты смеешь?! — воскликнула она со слезами в голосе. — Если ты хотел, чтобы мы расстались, то можно было сказать по-человечески, а не так, по-свински.

— По-свински? — разозлился я. — А сделать из меня посмешище, шута горохового, над которым потешалась вся группа — это по-человечески?!

— Никто из тебя не делал шута, — Милана уже была готова разрыдаться. — Все тебя любят, восхищаются тобой. Для тебя сделали главную роль!

— Главную?! Нет, дорогая моя. Мельгунов мне все объяснил — меня снимали на заднем плане, спиной, боком, чтобы смонтировать с крупными планами Северцева. Чтобы он как бы играл главную роль. А я как был никто, так и остался. Моего имени даже в титрах не будет!

— Это неправда! — горячо воскликнула Милана.

— Правда! Я видел афиши, Мельгунов мне их любезно предоставил! Я вас разоблачил!

Милана вырвалась и убежала, всхлипывая, а я доплёлся до своего столика. Тяжело плюхнувшись в возмущённо скрипнувшее подо мной плетёное кресло, я плеснул себе в бокал из первой попавшейся бутылки. Мои соседи удивлённо воззрились на меня, но не стали лезть с расспросами. А я, глупо улыбаясь, опрокинул стопку и стал отбивать ногой ритм мелодии, изображаемой оркестром.

— Наденька, давайте потанцуем, — предложил я.

Я взял её за руку, вывел на середину зала, тесно прижав к себе. Моя партнёрша чувствовала себя неловко, но я старался её расшевелить, шептал ей на ухо смешные словечки, когда отводил на место, поцеловал в щёчку.

Прошло полчаса, Милана не возвращалась. Я подозвал официанта и заплетающим языком попросил принести пару бутылок коньяка. В его взгляде промелькнуло изумление, которое он быстро скрыл, но подчинился. Через некоторое время я встал и, пошатываясь, вышел из зала, отправившись на поиски Миланы, заглянул в женский туалет и поднялся на этаж, где находился её номер. Дверь легко распахнулась — на диване, бледная, как полотно лежала Милана с безвольно повисшей рукой с флакончиком в руках, вокруг были разбросаны пустые коробки. Я быстро набрал номер скорой. На удивление медики приехали почти мгновенно. Когда они клали Милану на носилки, я услышал срывающийся голос Верхоланцева:

— Почему она это сделала? Я же дал ей развод, обещал оставить дом, все деньги. Она была ни в чем не нуждалась...

— Ты не понял, Дима? Потому что этот говнюк поссорился с ней! — заорал Розенштейн, тыкая в меня пальцем, толстым как сарделька. — Он решил бросить Милану!

— Мы не ссорились, — спокойно возразил я. — Просто серьезно поговорили.

— Ссорились, я сам слышал! — мстительно настаивал продюсер.

— Олег, это правда? Зачем? Разве она не сказала тебе, что я согласился на развод? Я хотел, чтобы она была счастлива, — начал Верхоланцев упавшим голосом, постепенно осознавая то, что услышал.

Я промолчал. Верхоланцев, схватил меня за грудки, рванул к себе, прошипев в лицо:

— Если Милана умрёт, я устрою тебе такую жизнь, что ты будешь умолять меня, чтобы тебя застрелили! Понял, мерзавец?! Не будь я — Дмитрий Верхоланцев. Не знаю, какой из меня друг, но враг такой, что тебе мало не покажется!

Глава 21. В ловушке

Сквозь полутьму я рассматривал белый потолок над собой и изо всех сил пытался не уснуть, мерное пиканье приборов усыпляло, кроме того, было ужасно жарко и душно, затекла спина. Время текло мучительно долго, как физраствор из капельницы. Сквозь дрёму я услышал скрип открываемой двери, проскользнул силуэт в белом. Незнакомец подошёл к кровати, вытащил из-за пазухи белый предмет и приложил к моему лицу, вернее к тому месту, где оно должно было быть. Я мгновенно перекатился вбок, вскочил и щёлкнул выключателем — невыносимо яркий свет залил помещение. Передо мной, будто призрак из кошмара, возникло так хорошо мне знакомое по видению лицо со зло сощуренными, побелевшими от злости глазами, сжатыми губами и холодным, беспощадным взглядом наёмного убийцы.

Он мгновенно нарисовался рядом, и, схватив меня за плечи, отшвырнул, словно пушинку все мои восемь пятьдесят килограмм, но не успел занести ногу за порог, как я вмазал ему в нижнюю челюсть. Мотнув головой, он опешил на мгновение, я успел оттолкнуть его и нанёс эффектный удар локтем в лицо и коленом в солнечное сплетение. Он согнулся, зашёлся в хрипах, но буквально через мгновение выпрямился, и набросился на меня, как разъярённый зверь, свалив на пол. Оказавшись сверху, словно в железных тисках с нечеловеческой мощью сжал мою шею.

В глазах потемнело, поплыли разноцветные, сверкающие круги. Я выставил вперёд руки и нажал ему на глаза, он вскрикнул и ослабил хватку. Мы начали кататься по полу, молотя друг друга кулаками. Несмотря на худощавое телосложение, мой противник обладал невероятной силой и ловкостью, я пожалел, что решил схватить его самостоятельно. Каким-то чудом мне удалось пару раз шибануть его об стену. Оказавшись на ногах, я обрушил металлический стул ему на голову. Враг обмяк и замер. Я связал ему руки заранее подготовленным ремнём и пощупал пульс — живой, сволочь. Дотащил до стены, прислонив, похлопал по щекам — через мгновение он открыл глаза и тихо, но твердо проговорил:

— Ничего я не скажу, ублюдок.

Я поднял с пола парик из жестких, черных волос, отряхнул и весело бросил:

— На хрен ты мне сдался. Я сам тебе все расскажу — тебя послал Розенштейн убить Милану. Ты убил Северцева, подбросил на место убийства запонку Верхоланцева, чтобы беднягу полоскали СМИ нещадно. И еще по мелочи выполнял поручения.

— Да ты все знаешь, — через силу резюмировал он. — Башковитый парень. Недаром Роза предупреждал, что тебя опасаться надо. Вот в первую очередь тебя и надо было того ... пришить.

— Что ж ты так хреново сработал с Северцевым, труп спрятать не успел?

— Да, с этого все и началось, черт бы его побрал, — с досадой сказал он. — Как ты там оказался, ума не приложу.

— Интуиция, брат, интуиция, — объяснил я.

— Все равно, Роза отмажет меня, как пить даст. И сам сухим из воды выйдет.

— Ну, тебя он вряд ли отмазывать будет. Ты — пешка. Скорее всего, сдаст, сделает вид, что знать не знает.

Киллер нахмурился, я попал в самое больное место.

Через пару минут в палату вошло двое ментов и, схватив, под белы ручки киллера увели. Я набрал номер и с радостью услышал взволнованный голос Миланы:

— Олежек, все в порядке?

— Да, все отлично, — сказал я. — Я его поймал.

Мы отдыхали с Миланой на веранде отеля, наблюдая закат — солнце раскрасило облака размашистыми золотисто-алыми мазками, словно диковинная жар-птица пронеслась вихрем по небу и упала в залив, оставив след из сияющих перьев. Запах морской воды, аромат свежеиспечённых булочек и кофе рождал упоительную смесь, наполнявшую мою душу умиротворением. Я нашёл убийцу Северцева, закончил изнуряющие съёмки и увезу отсюда бесценный приз — прекрасную женщину, которую боготворю.

Милана взяла очередное пирожное, поднесла к губам, перепачкавшись в сахарной пудре. Последний лучи солнца позолотили её точёный силуэт мраморной статуи. Мысленно лаская, словно мягкой кисточкой я обводил её нежный овал лица, рельефные скулы, нежные губы, изгиб лебединой шеи, изящную линию плеч, хрупкие ключицы с маленькой родинкой, выпуклые яблоки грудей, тонкую талию.

— Что ты на меня так смотришь? — спросила она.

— Любуюсь. Ты такая красивая. Если бы я был художником, писал бы с тебя картины. Только с тебя.

Она тихо засмеялась, положила пирожное и, заложив руки на голову, взглянула на темнеющее небо.

— Господи, если бы ты знал, какое облегчение я испытываю. Но все равно, Олег, ты не должен был так рисковать. Было совершенно не обязательно ждать этого мерзавца самому, — с мягким укором произнесла она. — А если бы он пришёл с оружием?

— Меня снедало безумное любопытство. Хотел подтвердить свою догадку. Ну, к опасности я привык.

— Хвастунишка! — воскликнула она задорно, но потом серьёзно добавила: — И Дмитрию надо было сообщить тоже. Он мог бы сыграть не хуже меня. Он — хороший актёр.

— У меня оставались сомнения на его счёт. Хотел увидеть его истинную реакцию. И понял, он тебя очень любит, — проговорил я, бросив изучающий взгляд на свою милую собеседницу.

— Нет, Олег, это не любовь. Я ему дорога, мы так долго вместе. Но любовь прошла давно. Он мне часто изменял. Правда, старался деликатно скрыть, но я чувствовала. Конечно, он испугался за меня. Боялся потерять, но это не любовь, увы.

— Я прекрасно помню, как он изводил меня своей ревностью. Мне даже кошмар приснился — он зверски избивает меня, когда находит в твоей постели. И кричит при этом, что убьёт меня так же, как Северцева.

— Но теперь ты понимаешь, наконец, что убить Гришу он не мог? Да и не было у меня с Гришей ничего. Он очень любил Юлечку.

— Да, кстати, — я вспомнил про видение. — Я разобрался, в чем состояло родовое заклятье, которого боялся Григорий. Если у мужчины до сорока двух лет не рождался ребёнок, он умирал. Поэтому мой дед так прожил долго, до восьмидесяти пяти. У него трое детей было.

— А Гриша не успел, — пробормотала как-то странно Милана. — Олег, а у тебя дети есть?

— Нет. Я же тебе рассказывал. Моя жена погибла вместе с моим сыном. Больше я не женился.

— Ну, это необязательно. Можно и вне брака иметь.

— Милана, я стараюсь за этим следить. Мне лишние неприятности, алименты на детей ни к чему. А почему ты спрашиваешь?

Она помолчала, и печально ответила:

— Олег, у нас ведь детей с тобой не будет никогда. Ты ведь знаешь.

— Господи, да и Бог с ними, ну если хочешь, усыновим. Возьмём из детдома. Это не проблема.

— До тебя доходит, как до жирафа, — в голосе Миланы послышались раздражённые нотки. — Ты же принадлежишь тому же роду, что и Григорий. Ну, если он действительно твой троюродный брат.

Я откинулся на спинку стула, задумался. Милана права. Конечно, в родовые проклятья я не верил, раньше, по крайней мере. Но встреча с Кастильским изменила мою точку зрения на этот счёт. Я взял с подноса булочку, откусил кусочек, запил кофе.

— Ладно, все эти проклятья — хрень собачья. Не заморачивайся. Ты же сама в это никогда не верила. Чего сейчас боишься?

Милана нахмурилась, достала из пачки сигарету — верный признак того, что нервничает.

— Олег, я верю в проклятья. Артисты — народ очень суеверный. Но я не хотела выглядеть в твоих глазах дурочкой.

— Милана, — я нежно погладил её по руке. — Это случайное совпадение. Если бы Григорий не ввязался в неприятную историю, этот мерзавец его не заказал бы. Гришка до ста лет мог прожить, и наплевал бы на все проклятья.

— Возможно, — не стала спорить Милана. — Олег, как ты все-таки понял, что всем верховодит Розенштейн?

— Я и раньше догадывался, но затем получил подтверждение от него самого — подслушал разговор Мельгунова и Розенштейна. Они страшно ругались, пыль столбом стояла. Мельгунов был в ярости, я думал, его удар хватит, — насмешливо объяснил я.

— И чем же он был так не доволен на этот раз?

— Он орал: "Ты опять обманул меня, как с Северцевым! Подсунул Милану вместо Верхоланцева! За что я плачу тебе такие бабки! Ты решаешь за мой счёт свои проблемы!", — театрально кривляясь, проговорил я. — А Розенштейн ему возразил, мол: "Я и твои проблемы решаю. Так что заткнись и бери, что есть". А Мельгунов громче завизжал: "ты специально подстраивал несчастные случаи с Миланой, хотел убрать её. Заставил сказать Верстовскому, что он-де жениться собрался на Милане, чтобы он решил, что мы с Миланой в сговоре".

— Действительно, ты мог так подумать, — задумчиво проронила Милана. — Никто не знал, кроме нас двоих, что я хочу уйти к тебе. Я никому не говорила. Почему же ты не поверил?

— Вначале поверил. Но затем представил, какого черта так все сложно? Если бы ты сказала мне напрямую: "убей моего мужа, и я буду твоей", я бы это с удовольствием сделал. По крайней мере, поначалу, когда у нас с Верхоланцевым были натянутые отношения. Но выстраивать такую хитрую комбинацию, рисковать своей жизнью? Глупо. И, кроме того, я ведь знал, что Розенштейн приставил ко мне своих шпиков, так что они могли подслушать наш разговор, передать своему боссу, ну а тот уже сказал Мельгунову.

— Как ты лихо сумел все распутать, — улыбнулась Милана, показав очаровательные ямочки на щёчках. — Кстати, совсем забыла. Для тебя есть сюрприз.