| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Да, это был мох! И это испугало Аню, еще больше чем Оксану! Ведь мох, как известно, растет на севере! А они должны находиться на юге! Там, где этого мха нет! Они в глубоком тылу немцев????? Господи ты боже!!!! Черт! Блин! Но нужно же Оксанку спасать! Потом будем думать, как выкрутиться! А как спасать? Да она схватила ее и начала трясти и кричать:
— Оксана! Миленькая! Успокойся!
Но разве это успокоит? Пара-тройка пощечин!
Без толку!
Водка? Сразу не подействует!
Что тогда? Соврать! Соврать и обмануть, чтобы успокоилась!
— Оксан! Да успокойся ты! Мы же в партизанском лесу! Они специально мох наклеили, чтобы все думали, что мы на севере!
— Партизанском? — Оксана посмотрела на Аню округлившимися глазами, и буквально на глазах стала приходить в себя. — А точно! Мне же дедушка рассказывал! Немцы боялись в лес ходить, ибо не имели нормальных компасов! Господи! Ань! Спасибо тебе! Я думала все — пипец, башню снесло вместе с мозгом...
— Да ладно! — улыбнулась Аня. — Я сама испугалась не меньше тебя!
А лес был действительно партизанским. Лена Портнова закурлыкала по журавлиному три раза, и из-за деревьев три раза ответили криком страуса эму и появились какие-то бородатые люди с оружием. Одному из них подпольщица тут же принялась что-то докладывать. Очевидно, это и был тот самый Чибис. Вскоре он подошел к командирскому танку, и начал мяться, как человек, который хочет чего-то попросить.
— Да спрашивайте, не бойтесь! — улыбнулась Оксана.
— Дык..., — Чибис с опаской посмотрел на стоящую неподалеку Милу, — нам бы продовольствия какого...совсем жрать нечего...
— Продовольствия? — Оксана вопросительно посмотрела на Аню, вспомнив, что ящики с консервами, вроде бы они выгрузили в Севастополе.
— Есть у нас одна хрень, — решительно ответила Аня, — Правда не совсем первой свежести...
— Да нам как бы поесть, а там пускай даже и с душком..., — ответил Чибис.
— Мы вчера куриц пытались в глине обмазать, но глины не нашли, только цемент, — Аня кивнула на закаменевшие тушки, привязанные к броне танков...
— Так это куры? — фыркнул Кузьма, — А я думаю, что за полундра постоянно мне под ребра давит, каждый раз, как танк подпрыгивает...
Счастью Чибиса не было предела! Так он и ушел счастливый вместе со счастливыми товарищами, курями, заживо замурованными в цементе, и счастливой комсомолкой-подпольщицей в крымский лес.
А чуть успокоившиеся и пришедшие в себя девушки заняли места в танках и двинулись дальше, ибо рассвет был уже не за горами....
Интерлюдия. Сценарий римэйка фильма "Третий удар". Часть 2.
Сцена шестая.
Оккупированный Крым. Концлагерь. Барак из гнилых досок с щелями и протекающей крышей. В лагере рабов-китайцев зреет антифашистский заговор, возглавляемый Мао Цзе Дуном (Джеки Чан). Будущий великий кормчий разрывается между партийным долгом и личными чувствами — он влюблен в симпатичную китаянку Мэй Линь (неразборчиво) — принцессу правящей династии Линь в Китае. Мэй Линь вынуждена прятать свою красоту от надсмотрщиков концлагеря и ходит все время с перепачканным лицом. Как и всякая китайская принцесса, она заботится о своих подданных и исполняет в лагере роль нештатной медсестры.
Сцена седьмая.
Москва. Кремль. Аэростаты заграждения. Окна заклеенные крест-накрест. Коридоры Кремля украшенные портретами Сталина, Ленина и двух бородатых мужиков — Маркса и Энгельса. Караул из чекистов в кожанках у входа в кабинет с табличкой на массивной двери: "Сталин — Берия". Звучит музыка из фильма "Терминатор". По коридору к кабинету идет Моряк (Арни Шварцнеггер) в дембельской форме. На его голове дембельская бескозырка размером с крышечку от четвертьлитровой банки майонеза. Он заходит в кабинет. Кабинет оклеен обоями с гербами Советского Союза. В кабинете трое. Сталин (Мэл Гибсон), темнокожий Берия в пенсне (Дэни Гловер), Жуков (Ульянов). Моряк рассказывает Сталину о Севастополе и показывает заветный камень. Он хочет освободить Севастополь. Сталин задает вопрос Жукову:
— А что дюмает товарищ Жюков?
— Товарищ Сталин, — бодро отвечает Жуков, — Нужно провести разведку и накопить резервы перед Третьим Ударом.
Сталин кивает, и поворачивается к Берии. Последний делает спецназовский жест рукой. От стены отделяется человек в лохматке, имитирующей цвет обоев, лицо человека так же разрисовано гербами СССР — это — Разведчик (Дольф Лунгрен).
— Проведите пока разведку, а ми пока накопим резервы, — произносит Сталин и начинает курить трубку.
Сцена восьмая.
Подводная лодка. Моряки в порванных тельняшках лупят кувалдами по крышке торпедного аппарата. Рядом стоят Моряк и Разведчик.
Моряк и Разведчик выныривают ночью возле берега Крыма и перебежками начинают двигаться в сторону огней города.
Керчь. Городская площадь. Посреди площади еврейский мальчик с пейсами и звездой Давида на одежде чистит фашистским офицерам сапоги. Вместо расплаты с деньгами фашисты смачно плюют мальчику на ермолку. Мальчик в ответ рисует им мелом на спине концентрические круги как на мишени. В конце очереди на чистку сапог стоят Моряк и Разведчик. Моряк в мокрой дембельской форме, Разведчик в мокрой лохматке с гербами СССР. Наконец очередь доходит до Моряка. Тот хмуро спрашивает у мальчика:
— Где живет Сара Оконнор?
Уже знакомый читателю подпол. Сара Оконнор доела свою подругу и с ужасом смотрит на ящики с некошерной свиной тушенкой. Внезапно наверху раздается шум. Кто-то отодвигает шкаф и открывает люк подпола. От яркого света Сара испуганно щурится и хватает бензопилу, но завести не успевает, так как железной хваткой за шкирку Моряк вытягивает ее наверх и говорит:
— Мне нужна твоя одежда.
Сцена девятая.
Моряк в одежде Сары и Разведчик подходят к фашистскому магазину, торгующему оружием. Перепуганный хозяин мешкает с открытием двери. Моряк срывает ее с петель и хватает продавца за горло. Разведчик спрашивает продавца:
— Ты за наших или за фашистов?
Продавец начинает хрипеть что-то очень неразборчивое.
Моряк сжимает горло сильнее и переспрашивает:
— Какие Ваши доказательства?
Продавец, увы, не может ответить и раздается хруст его шеи.
Тот же магазин. Еврейский мальчик проводит обувной щеткой по лицу моряка и оставляет на нем черные полосы.
Далее следует римэйк знаменитой сцены вооружения Арни-Моряка — всякие там ножи, карабины, гранаты, пистолеты.
Та же оккупированная Керчь. Пьяные фашистские офицеры возвращаются из борделя. Темный переулок. Рев бензопилы. Крики, предсмертные хрипы, кровь на экране камеры. Появляется счастливая Сара Оконнор, заляпанная кровью с ног до головы, и говорит прямо в камеру:
— Я буду мстить дальше!
Та же оккупированная Керчь. Пьяные фашистские офицеры возвращаются из ресторана. Темный переулок. Рев бензопилы. Крики, предсмертные хрипы, кровь на экране камеры. Появляется счастливая Сара Оконнор, заляпанная кровью с ног до головы, и говорит прямо в камеру:
— Я буду мстить дальше!
Та же оккупированная Керчь. Пьяные фашистские офицеры возвращаются из казино. Темный переулок. Рев бензопилы. . Крики, предсмертные хрипы, кровь на экране камеры. Появляется счастливая Сара Оконнор, заляпанная кровью с ног до головы, и говорит прямо в камеру:
— Я буду мстить дальше!
Сцена десятая.
Крымская степь. Заросли камыша почти в человеческий рост. По степи идут Моряк и Разведчик. На плече у Моряка рельса. На плече у Разведчика — дюжина железнодорожных шпал.
Тот же камыш. Степь. По пыльной дороге бежит толпа китайцев-рабов, подгоняемых надсмотрщиками, одетыми в черную кожу и обтягивающий латекс. Надсмотрщики сидят в вертолетах "Ирокез" с намалеванными свастиками. У них длинные многометровые черные хлысты, которыми они лупят несчастных китайцев.
Один из надсмотрщиков с самым гнусным лицом, сумел разглядеть красоту Мэй Линь, и теперь лупит ее хлыстом, пытаясь сорвать с принцессы одежду. Мао не выдерживает и хватает за хлыст, чуть было не выдергивая надсмотрщика из вертолета. Он кричит принцессе:
— Беги!
И та бежит через камыши, а "Ирокез" с намалеванными свастиками летит за ней. Мао бежит следом и пытается отвлечь вертолет на себя. Он совершает всякие там прыжки и кувырки, но все больше и больше ударов хлыстом достигают цели! Кажется еще чуть-чуть и... Вот он падает. Вертолет снижается. Но тут из Камыша возникает гигантская фигура Моряка и бьет рельсом по кабине вертолета. На рельсе надпись: "Нижнетагильский металлургический комбинат. Слава труду! Слава КПСС! КГБ". Вертолет падает и взрывается.
Тот же камыш. Костер. Около костра четверо. Моряк, Разведчик, Мао и Мэй Линь. Мао и Мэй Линь рисуют своим спасителям схему охраны лагеря. Лицо Моряка полно мрачной решимости. Звучит музыка из "Терминатора".
* * *
9. По долинам и по взгорьям.
К каждому штабу ведет дорога. Это аксиома. Не любят штабные ходить пешком. А еще не любят жить в палатках, землянках и окопах. При первой же возможности стараются разместить покомфортнее. Чем круче штаб, тем больше комфорт. Но не всегда. В жизни любого штаба происходят выезды "на природу". Во время учений, например, или перед проведением наступательной операции. В эти моменты комфорт значительно снижается. Но не ниже плинтуса! Штабные всегда стремятся занять какой-нибудь населенный пункт, если он есть поблизости, ибо к населенным пунктам ведут дороги, по которым можно ездить, а не чесать пешедралом. Однако, не только в России, но и даже в цивилизованной Европе, по дорогам ездят все кому не попадя. В Европе по причине того, что там демократия, в России по причине того, что с...ать хотели на эту демократию! Именно поэтому штабные любят отгораживаться от посторонних. Даже придумали для этого специальное техническое средство — шлагбаум! Это такое бревно, в полосочку, которым можно перегородить дорогу, когда едут чужие, и которое можно поднять, когда едут свои. В России указанные предметы тоже имеются. Первые шлагбаумы в Россию завез царь Петр Первый. Завез он их из Голландии, вместе с забористой травой и тюльпанами. Но то ли трава была очень забористой, то ли ее с водкой нельзя было смешивать, но факт остается фактом — первые шлагбаумы Петр Первый использовал для шуток на боярами. Поднимет его вверх, подведет боярина в нужное место, а потом... РАЗ! И полосатым бревном по башке...
Увы, но стеб великого царя-реформатора никто не понял. После смерти Петра Первого шлагбаумы стали пытаться применять по назначению, и тогда то выяснилась неприятная подробность — никакого пиетета крашеные бревна у русского народа не вызывали. Их обходили или ломали — в общем игнорировали. Путем многолетних опытов, проб и ошибок, наконец, эмпирическим путем удалось выяснить, что самый оптимальный способ ограничить проезд по дороге, это наличие на этой дороге военного, в чине не ниже майора. Этот исторический и эпохальный шаг в жизни каждого русского человека сделала русская императрица Екатерина Вторая, за что ее прозвали в народе Екатериной Великой.
Тогда же и родилась известная фраза про шлагбаум и толкового майора, которую очень любят военные и те, кто военных ненавидит. Последние используют ее в качестве доказательства непроходимой тупости военных. Но увы, увы, увы! Этим бы пацифистам взять да и разобраться в истории данного вопроса — ан нет! Даже в истерике биться начинают и орать: "Вы что! Меня учить будете? Я интеллигент! Соль и совесть земли рассейкой!", и тут же переходят в наступление: "Здесь нужно поставить шлагбаум или толкового майора! ГЫ-ГЫ-ГЫ!".
Однако мы не интеллигенты, а психически здоровые люди, и нам очень интересна реальная история происхождения данной фразы. А история весьма интересная. Как известно, Екатерина Великая была действительно великой и одаренной — вела переписку и полемику с некоторыми из пресловутых французских просветителей, разрабатывала собственноручно государственные законы, сочиняла театральные пьесы, делала переводы произведений иностранных авторов на русский язык.
Как-то раз, когда ее любовник и соратник князь Потемкин отправился на юг, присоединять Крым к России, у нее образовалось много свободного времени по ночам, и Екатерина решила:
— А не замахнуться ли мне на ихнего великого Уильяма Шекспира?
Сказано — сделано. Взяла и перевела "Гамлета". Перевела и поняла, что не такой уж ихний Шекспир и великий. Обычный хорошо отпиаренный писака, ставший популярным только благодаря тому, что был еще в то время по совместительству сотрудником английской разведки и контразведки. Это позволяло ему использовать служебное положение в личных целях, и он под угрозой ареста заставлял типографии печатать свои пьески. Ну и спал с кем-то при королевском дворе. А по сути — фигня — фигней! Ну, кому интересна вся эта суета вокруг черепа Бедного Йорика? Вот то ли дело в России...
А тут и Потемкин вернулся и повез ее Крым показывать. Крым Екатерине понравился, и она присвоила Потемкину титул — Таврический. А еще решила переиначить "Гамлета" на российский лад и сделать его более оптимистичным. В итоге получилась пьеса про присоединение Крыма к России. Главным героем стал Потемкин. Знаменитую фразу Гамлета "быть или не быть?" Императрица заменила на фразу "Поставить здесь шлагбаум, или толкового майора?". В устах Потемкина это звучало вполне понятно и серьезно — князь рассуждал: "Забить болт на этот Крым или взяться за его присоединение всерьез?".
Увы, но наша рассейская интеллигенция Потемкина и Екатерину Великую ненавидят лютой ненавистью! И за то, что Крым присоединили, и за то, что поляков на место поставили, и турков построили, и еще там кому-то — кажись немцам и вроде австрийцам — в бубен настучали. За что любить таких правителей? Вот если бы просрали всю Россию (как обожаемый интеллигенцией Николай Второй) тем же туркам и полякам — тогда бы по ним лили слезы, поднимали вселенский плач и называли Великими.
Разумеется, расейские интеллигенты переписали историю и стали глумиться над действительно Великими людьми России. В итоге "под раздачу" попала и фраза Потемкина в пьесе, написанной самолично Екатериной Великой. Вот такая вот загогулина, читатель!
Зачем мы так долго и подробно об этом рассказывали, и какое отношение данная история имеет к обороне Севастополя летом 1942 года?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
