Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Что я могу сказать? — ответил мой отец — не будь здесь синьорин, я показал бы вам следы английского гостеприимства, у себя на теле, вот здесь, здесь, и здесь. Били дубинками, кулаками и сапогами, как в гестапо! Лишь за то, что мы посмели оказать сопротивление нанятым ими пиратам — и наверное, этим нарушили их британский закон! Ну а что такое "борцы за ливийскую свободу", вы уже слышали, все правда — эти мерзавцы на пароходе убивали даже детей! Но теперь мы свободны, а пираты или в тюрьме, или уже в аду — и я хочу сказать русское спасибо нашим советским товарищам, что так случилось!
После мой муж мне сказал по секрету, что с отцом еще в самолете успел побеседовать наш товарищ, намекнув деликатно, что желательно сказать. Но эта был лишь форма, а не суть — ведь в словах моего отца, попавших во все вечерние римские газеты, не было ни грамма лжи! А ливийские повстанцы — да гори они все в аду вместе с их "свободой"! Чем им плохо было под рукой Рима?
И как хорошо жить в сильной стране — которую никто в мире не смеет обидеть. И которая вступится за тебя, если ты попадешь в беду. Ведь вряд ли нация разбойников и пиратов уступила бы в конце — Италии довоенной?
Ливия. Оазис в Киреинаке.
Кочевой клан был не из самых больших. Но и не из мелких. Признавал верховным вождем Мухаммада Идриса, шейха Ордена Сенуси — но сам он здесь не был никогда, и лишь шейх Абдалла видел Вождя, на большом торжестве. Так повелось, что клан издавна был под покровительством Ордена Сенуси — а взамен, обязывался выставить обговоренное число воинов. Ведь жизнь в пустыне, это война, от мира неотличимая. Чужак — враг, хотя и с ним возможна торговля. И конечно, плохо быть слабым.
В пустыне нет лишней земли. Это значит, что там, где есть вода (а значит, и пастбища), обязательно кто-то живет. Чаще всего, мирно — никто, имея свою территорию, не станет отнимать исконно чужую. Потому что это будет бой насмерть, который дорого обойдется победителю — а ослабев, не то что захваченное не удержишь, еще и свое потеряешь! Оттого, война между кланами никогда не бывает интенсивной — а лишь стычки случайно встретившихся одиночек, или молодецкий набег ради пары угнанных верблюдов. А бывает, что и стычек нет — просто известно, что мы с тем кланом в войне, на ту землю не заходим, как и они на нашу.
Мир белых людей был где-то в стороне. Иногда полезный — поскольку там можно было что-то продать, и приобрести что-то нужное (например, отличные винтовки и патроны). Но чаще — безразличный. Даже когда белые люди воевали, они не углублялись в пустыню. Ну а кочевникам нечего было делать на берегу.
В этот день на клан обрушилась беда. Еще накануне летал самолет, не мимо, а сделал круг над оазисом, что-то рассматривая. А утром пришли враги — туареги из Триполитании (удивительно, что Аллах занес их так далеко от их обычных мест), которые всегда воевали с сенуситами. Врагов было лишь чуть больше, чем воинов клана, но с ними были солдаты на машинах. Солдат было совсем мало — но у них были пулеметы и минометы. И можно еще было убежать в пустыню, оставив стадо, и финиковые пальмы, и источник воды, но как выжить тогда?
Тех, кто бросился в отчаянную атаку, выкосили пулеметным огнем. Тех, кто пытался отстреливаться, обороняя оазис, накрывали минометы. А когда уже некому было сопротивляться — туареги, обозленные потерями, убили всех выживших мужчин и мальчиков (ведь солдаты сказали, что в рабство обращать нельзя, это против закона Народной Италии). Ну а женщин здесь никто и никогда не спрашивал, когда наступал случай им стать добычей победителя. Жалко было лишь загубленный скот, большую ценность в пустыне — и было пиршество, горели костры, на которых жарилось мясо, не пропадать же добру? А самой ценной добычей был, конечно, сам оазис с источником.
И предводитель туарегов у самого большого костра пил русскую водку с командиром солдат. За Больших Вождей, Сталина и Тольятти. И за королеву Лючию, слово которой слушают оба Вождя.
-А чья она жена? — спросил туарег — неужели, обоих?
-Она воин — ответил лейтенант егерей — была гражданкой Италии, но стала женой большого воина у русских. Так и вышло, что она одновременно, и итальянка, и советская.
-Понятно — сказал кочевник — вождь, который не ценит своих воинов, недолго будет вождем. У нас тоже бывает, что женщины оружие в руки берут. Хотелось бы ее увидеть!
-Смотри — офицер достал газету с фотографией — красивая?
А рядом взлетало пламя костров. Трупы врагов успели убрать — не закапывали, много чести, а просто вывезли в пустыню, оставив стервятникам. Победители уже разобрали себе женщин, которые даже не плакали над участью своей и родных — зная, что бесполезно.
Лейтенант достал планшет с картой с сделал отметку. Уничтожен еще один очаг сенуситской заразы!
Мухаммад Идрис, "эмир" Ливии. 3 июля 1953.
Проклятые англичане! Как они могли так поступить?
Сэр Джон уверял — там, где враг слишком силен, можно победить дипломатией. И он, Мухаммад Идрис, должен отправиться на какой-то международный суд, чтобы отстаивать там права — свои и своего народа. Требовать от проклятых итальянцев — признании свободы для Ливии. А также освободить любимого племянника, и вытребовать еще компенсацию "за моральный ущерб", как сказал Джон. Ну а после — вернувшись, вступить в Триполи во главе своих войск, ведь армия, собранная в лагерях у границы, давно ждет приказа!
-Взгляните, что пишут наши газеты — говорил англичанин — и вы еще можете сомневаться в полной поддержке вас нашей великой державой? За вами Англия — но свое слово должны сказать вы сами!
Мухаммад бегло просмотрел — тон газетных статей был такой, что непонятно, как это британские войска еще не взяли Рим? "Страдания ливийского народа", "Тольятти — это Муссолини сегодня". Никто не может сказать, что он, Мухаммад Идрис, трус, побоявшийся вступить на вражескую землю! Тем более, с британской гарантией. Надо лететь.
Самолет был, такая же "комета", на которой Идрис путешествовал в Лондон. Не понравилось лишь, что при посадке англичане потребовали временно сдать все оружие, что было у свиты "уважаемого сэра Мухаммада" — мы сожалеем, но таковы правила полетов. Но поздно было уже отступать, не потеряв лицо!
-Я буду молить Аллаха, чтобы ты вернулся с победой — сказала на прощание Фатима — верю, что ты еще будешь править в своей державе! А если... тогда я сделаю все, чтобы отомстить!
-Если я не вернусь, ты первым делом найди мне наследника из самых достойных — ответил Мухаммад — а до того, ты глава клана Сенуси!
Женщина во главе? Но Фатима — достойная дочь своего отца! Большинство шейхов ее поддержит. По крайней мере до того, как она не назовет имя следующего вождя.
Самолет приземлился. Хашид, начальник охраны, спросил у англичанина, когда нам вернут оружие? Получил ответ — после окончания церемонии встречи. А пока — выходите с величием. Чтобы все видели, прибыл Вождь!
У трапа был выстроен караул — не меньше роты солдат. Во главе встречающих был какой-то итальянский петух в разукрашенном мундире, рядом с ним было еще с десяток, и военных в таких же мундирах, и штатских. Стояли машины, и даже два броневика.
-Вы Мухаммад Идрис — спросил этот павлин. И получив ответ, продолжил — я комиссар полиции Маттиоле. Вы арестованы по обвинению в пиратстве, организации мятежа и подрывной деятельности на территории Народной Италии.
И обернувшись, приказал кому-то:
-Взять их!
Солдаты почетного караула взяли оружие наизготовку. Из крытых грузовиков посыпались еще солдаты, в полевой форме, окружили ливийцев, выставив штыки. Сэр Джон стоял возле трапа со скучающим видом. Поймав яростный взгляд Мухаммада, пожал плечами — ничего личного, так получилось!
-Будь ты проклят, предатель! — в бешенстве зарычал Идрис — проклятие на весь твой род! И на твою Англию!
Джон лишь ухмыльнулся. Если бы все проклятья, что обрушивались на его голову, сбывались, всех адских котлов не хватило бы для их исполнения.
Оставалось лишь малое — убедить ливийцев, которые остались за морем, что вина за все не на Англии, а на подлых итальянцах, вероломно нарушивших неприкосновенность послов.
Москва, коммунальная квартира где-то на Чистых Прудах.
-Вот и съездили в отпуск на море — вздохнула Мария Степановна — бандиты проклятые, нашим советским людям отдохнуть заслуженно не дают! И итальянским тоже.
-И что им надо, мерзавцам? — недоуменно спросила Катя — мало им, ночами в окна стрелять, как у Шолохова в книжках. Сейчас уже и пароходы захватывать решили?
-Так ведь бандеровцы, фашисты — сказал Петр Иванович, Катин муж — тем более в газете было, этот Кук у них вроде генерала, а до того, с немецкими оккупантами сотрудничал. Фашисты — которые не зверствовать просто не могут, как волк не способен травой питаться. И другие наверное тоже, "за самостийную Ливию", как эти, "за самостийну Украину". Говорил же товарищ Сталин, что фашизм, он не только германский, а любой, кто скажет, моя нация выше всех!
-И еще имело место подстрекательство со стороны американского и британского империализма — авторитетно заявил майор МГБ Колосков, супруг Марии Степановны — любому бандиту в "цари украинские" или "правители ливийские" хочется, чтобы не просто убивать и грабить, пока не поймают, а считаться политической фигурой. Нам на лекциях рассказывали — у США в своей "зоне Монро" так и получалось: вот был в Никарагуа Сомоса, вор и конокрад, стал президентом, потому что так в ихнем Вашингтоне решили. А еще Трухильо в Доминикане, Батиста на Кубе — там для таких президентобандитов сидящих на американских штыках, даже название свое, "гориллы". То есть, обезьяны американские дрессированные, что им скажут, то и делают. И заправляет всем в тех странах чужой капитал, а бандит в президентском кресле сидит, довольный. И у нас они так же хотели: уж я-то с "лесной" сволочью дело имел! Знаете, что присоединения к СССР Прибалтики, американцы так и не признали? И до сих пор существуют в США так называемые "правительства", с чиновниками и офицерами, по всей форме — всякая мразь, не принявшая народную власть и успевшая сбежать, нам не попавшись? Так что, Мариша, повезло вам сорвать очень крупную вражескую провокацию. Это ведь случайно на "Нахимове" товарищи из Москвы оказались, и с готовой к бою охраной — а если бы только обычная команда и пассажиры? Скорее всего, не удалось бы бандюкам судно в иностранный порт увести, как у ливийцев получилось — но вот крови бы пролилось изрядно. Потому, очень хорошо даже, что так вышло. А в отпуск съездим еще, да хоть на то же Черное море! Следующим летом поплывем, от Одессы до Батуми, и назад!
-Одесса, город красивый — сказала Мария Степановна — мне понравилось. И на пароходе, все очень хорошо было, если бы не бандиты. Первый день лишь спокойный был. Катя, ты про Лючию Смоленцеву спрашивала — так смотри. Правда, там в основном уже в Севастополе снимали, на бульваре — модная коллекция "морской круиз". Даже спор был, удобно ли сейчас — решили, что много чести бандитам, если наших женщин лишат права быть красивыми.
И Мария Степановна достала свежий номер журнала. Совсем свежий — который и в продаже еще не появился! Катя взвизгнула, жадно схватила, стала листать.
-Петенька, милый, а что если нам в следующем году "победу" купить? И обязательно кабриолет, как у Смоленцевой! Двадцать три тысячи ведь не так много, у нас вместе в месяц чуть меньше пятнадцати выходит, да и "москвич" можно продать тысяч за семь?
А то, вдруг завтра снова война, и опять экономия, карточки, шинели? А так хочется, чтобы девчонки с работы от зависти умерли, когда я на собственной "победе" приеду, одетая в точности как сама Лючия Смоленцева на той картинке! Ради такого можно и потерпеть, экономя — в войну же терпели, когда было куда хуже?
И будьте вы прокляты — те, кто мешают нам хорошо жить! Империалисты, бандеровцы, ливийские повстанцы — да горите они все, хоть атомным огнем! Вам власть над миром нужна — а нам снова, как в войну, по двенадцать, четырнадцать часов, без выходных и по карточкам все?! Когда только жить начали, в радости что Победа! Когда же вы уйметесь, сволочи, и оставите нас в покое?
И.В.Сталин. О патриотизме и национализме. После вошло в Полное Собрание Сочинений.
Понятие борьбы нации за свою свободу — неотделимо от понятия свободы вообще.
К какой свободе призывает бандеровец из схрона? Убивай, жги, режь все русское (а также, что от поляков, евреев) ради самостийной Украины!
К какой свободе призывает арабский моджахед? Все "неверные", не мусульмане, это гяуры, нечистые, убивать которых, это святое дело, угодное Аллаху!
К какой свободе зовет черный повстанец-авеколист? Бей всех белых, не разбирая, кто они, какой нации, без разницы, являются они колонизаторами или нет!
А для своих, не врагов — они не обещают ничего. Не призывают ни к каким делам для лучшей жизни своего народа. А исключительно — бей тех, кто не как мы. Что будет после, никому не интересно.
Это и есть национализм. Который сродни фашизму. Не несущий никакого созидательного начала — одно разрушение.
Мне могут возразить — что когда шла Отечественная война, и у нас был лозунг, убей немца, сколько раз его встретишь, столько раз и убей. На что я отвечу — наш призыв был обращен к нашим советским гражданам, к бойцам РККА на фронте, и к партизанам на временно оккупированной территории — и единственным немцем, кого они могли встретить в тот исторический момент, был вражеский солдат, пришедший на нашу землю, чтобы истребить или обратить в рабство наш народ. И никогда этот лозунг не был единственной нашей идеей — даже в Ленинграде во время Блокады работали учреждения культуры, и никогда мы не называли врагом таких представителей германской нации, как Кант или Бетховен. А после, когда Советская Армия вошла в Германию, разве наши бойцы вели себя подобно гитлеровским оккупантам, убивая гражданское население? Мы сражались не против, а за. Не против Германии и немецкого народа, а за нашу Советскую Родину!
И это — патриотизм. Который созидателен по своей сути. Хотя и страшен для врагов, посмевших посягнуть на наше, святое!
Он не имеет ничего общего с так называемым "квасным патриотизмом". "Наше, советское" — говорил про сделанное в СССР один из персонажей романа "Молодая Гвардия", который после стал предателем, пошедшим на службу к оккупантам. Если чужое заслуживает того, чтоб его переняли — то тот, кто этому препятствует, поступает во вред своему народу и стране. Тут правда есть тонкая грань, определить, лучшее ли — но это уже частность, вопрос технический. А мы пока что говорим о принципиальном.
Так патриот или националист — тот, кто выступает сегодня против нерушимого братства народов СССР? Кто всерьез утверждает, что в самостийной Украине, или Эстонии, или хоть Грузии или Туркмении, будет жизнь лучше, богаче, счастливее, чем в СССР? Да, будет лучше — для тех, кто сейчас видит себя "царями украинскими" или еще какими-то, кто для себя решил, "лучше я буду первым в своем околотке". Но к чаяниям народа, какое это имеет отношение?
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |