Таэль тяжело вздохнула. На самом деле то, что она задумала, было не таким уж и ужасным. В любом случае им никогда не быть вместе в этой жизни. Но вот после неё... Княжна не знала, что скажет Зервану, встретившись с ним по ту сторону смерти насчёт вероломного убийства, но была уверена — он простит. Но всё равно — Таэль никогда не чувствовала себя так гадко, и никогда так себя не презирала.

И вот теперь вампир просто избавил её от необходимости совершать пресквернейший поступок. Конечно, умереть самому дабы не делать сложный выбор — тоже не очень достойно... Но эту маленькую трусость Таэль ему уже простила. Чувство омерзения к самой себе более не мучило её — осталась только глубокая, безысходная тоска и гнев на этот несправедливый жестокий мир. В этой жизни княжна больше никогда не увидит добрую печальную улыбку того, кого так отчаянно и безнадёжно любила, даже считая его мёртвым. Не почувствует ласкового прикосновения. Судьба на одну короткую ночь вернула княжне возлюбленного, чтобы отнять уже навсегда... Хотя на самом деле не так уж и надолго.

Что ж. Ей осталось только одно — стойко дождаться того часа, когда можно будет наконец-то умереть.

Таэль почувствовала спиной взгляд и обернулась. У двери стоял Силорн, по своему обыкновению подпирая стену.

-Кажется, моя госпожа, сэр Зерван да Ксанкар принял решение, идеально нас устраивающее...

Она молча швырнула в него чернильницей, расплескав её содержимое, и чёрный маслянистый след протянулся от письменного стола до двери, словно кровавый след, оставленный смертельно раненным существом.

* * *

Дворец королей Монтейна мог бы по праву называться самым роскошным жилищем на очень много верст вокруг. Из соседних королевств только Эренгард мог бы тягаться с Монтейном по части роскоши королевского дворца.

Огромная громадина из белого мрамора была хорошо видна издали, а сверкающая в лучах садящегося солнца красная черепица крыш могла по яркости соперничать с самим солнцем.

Внутреннее убранство обители Зиборна было ещё более впечатляющим — длинные ряды доспехов у стен вперемешку с живыми стражниками в позолоченных кирасах, дорогие ковры на стенах, мраморный пол, стоящий как небольшое графство, золотые светильники, слуги в роскошных ливреях. Поговаривали, будто одна ливрея пажа каким-то образом, видимо вместе с послами деда Зиборна, попала в одно небольшое королевство далеко на севере ещё лет пятьдесят назад, и до сих пор царствующий монарх той страны одевает её по большим торжествам...

Люди, в большом количестве скопившиеся в тронном зале, были разодеты под стать дворцу...ну по крайней мере некоторые. Знать, одетая похуже, обычно теснилась в задних рядах, дабы не оскорблять взор короля недостаточно роскошным нарядом.

Впрочем, самого Зиборна это не радовало. Восседавший на троне король, несмотря на все старания кривлявшегося у его ног шута, был мрачнее тучи, хотя знал об этом только он сам. Сегодня был день аудиенций — монарх принимал всех своих подданных, обычно с жалобами и просьбами. Мрачный облик мог бы испугать подавляющее большинство просителей, а это было нежелательно, и потому старый король сохранял невозмутимость с выдержкой и стойкостью шестерых гвардейцев, стоявших на тронной лестнице.

Зиборн твёрдо усвоил простую истину, которую сказал его дед его отцу: вассал верен королю, если видит своего повелителя, и хотя бы иногда может рассчитывать воззвать к нему с просьбой о помощи или справедливости. Да и королевская награда самым верным и преданным должна вручаться монаршей рукой — иначе какая ж она королевская? А недоступный для простых смертных вассалов король рискует утратить их преданность куда больше чем тот, кто хоть иногда внемлет подданным лично.

И потому раз в месяц, в назначенный день, Зиборн Второй принимал всех жаждущих аудиенции дворян — независимо от их значимости или важности просьбы. И обычно он старался выглядеть величественно и милостиво — хмурый взгляд вредил популярности короля.

Монарх Монтейна остался верен себе и сегодня — хотя причин для скверного настроения было куда больше чем обычно. Только вчера среди бела дня заложница-баньши была с боем освобождена из темницы, а о вампире-освободителе уже начали ходить слухи, басни и шутки. Каждый шут в придорожной таверне почитал своим долгом сострить на тему распоясавшегося кровопийцы и поймавшего шиш короля.

Гораздо хуже было то, что теперь сердцу Жнеца можно помахать ручкой. Хорошо если окаянный Реннар из Витарна не ошибся и вампир действительно не продаст никому сердце. Однако Зиборн никак не мог придумать ни одного хоть капельку разумного обоснования, почему неупокоенное отродье не продаст вожделённую вещь кому-то из по меньшей мере трёх десятков младших принцев полутора десятка ближайших стран — а согласится купить любой их них. Более того — король искренне полагал, что Зерван да Ксанкар будет последним дураком, если откажется несказанно разбогатеть таким способом. Конечно, верный Диркхем всячески успокаивал повелителя своими побасенками о том, какой же этот вампир честный и благородный, а Зиборн уже давно убедился в недюжинной интуиции и проницательности своего главного шпиона. Однако даже честнейший и благороднейший человек, имея возможность честно разбогатеть, продав один кусок мяса, обязательно воспользуется этим шансом, и каждый раз, когда король говорил это, Диркхему крыть было нечем. Даже хитрый и чертовски умный граф не мог придумать причину, мешающую да Ксанкару продать сердце. Конечно же, он всегда напоминал, что сердца, видимо, не существует как такового, но что если это не так?

Ещё одной причиной дурного настроения был печальный факт: стража темницы вместе с четырьмя людьми Диркхема ничего не смогла противопоставить вампиру и почти вся погибла. И ладно бы дело было ночью... Так ведь днём! При свете пусть садящегося, но солнца!

Конечно, о возможностях двадцати— и тридцатилетних вампиров Зиборн знал. О том что с возрастом они становятся всё сильнее тоже знал, как и о том, что до полусотни доживают единицы из 'хозяев ночи'. А Зервану да Ксанкару с момента превращения стукнуло семьдесят с чем-то.

Король не так давно имел очень обстоятельную беседу с опытнейшими охотниками за головами — с профессионалами высочайшего класса, в одиночку охотящихся на оборотней, баньши, вампиров, горгулий и прочую нечисть за соответствующее вознаграждение. Все они — а их было шестеро — в один голос утверждали, что вампиры старше пятидесяти лет очень опасные противники и наперебой рассказывали об их способностях и физических возможностях. Двое уверяли, что уже убивали таких тем или иным способом. Но никто не смог толком объяснить, как вампир сумел неоднократно появляться под прямым солнечным светом и остаться в живых. И если раньше рассказ отпущенной вампиром на все четыре стороны Киры ан Кранмер, достигший царственных ушей через массу посредников, воспринимался как байка-оправдание, то теперь Зиборн имел прямое доказательство правдивости этой информации. А ещё этот Реннар... Королёк Витарна упоминал, что якобы вампир говорил, будто убивал уже королей... Судьба Тэй-Тинга молчаливо свидетельствовала о правдивости этих слов.

Король прогнал от себя запоздалый страх — как бы там ни было, вампир заполучил подружку обратно. Клубок распутан, пускай и не в пользу Зиборна. Осталось как-то утрясти вопрос с сердцем.

Монарх милостиво подал знак первому просителю, и в его уши полилась какая-то чушь насчёт засухи и спорного озера на стыке двух имений, иногда перебиваемая остротами шута. Что ж, дум много невесёлых у короля — но их надо отложить на потом. Один вечер в месяц он должен потратить на своих вассалов...какими бы убогими и мелочными эти вассалы ни были.

Слушая вполуха жалобщика, Зиборн пробежался взглядом по толпе просящих — их оказалось не так уж и много, всего-то сорок с небольшим. Остальные собравшиеся явились не на саму аудиенцию — все знали ярость короля по поводу особо никчемных воззваний — а просто засвидетельствовать почтение монарху да пообщаться друг с другом. День аудиенций был для многих дворян днём, когда можно было всего за один день переговорить с другими дворянами со всех уголков королевства и решить множество вопросов, для которых в другое время требовалось бы по много раз посылать гонцов с письмами в двух— и трёхдневные путешествия. И ещё было немало желающих испить винца на пирушке, которая всегда следовала по окончании аудиенций. Винцо пусть так себе, зато дармовое. Впрочем, всё относительно. Винцо, которое король считал плохоньким, большинство дворян и рыцарей находило отличным, да и могло отведать его только на всё той же пирушке в королевском дворце.

Взгляд Зиборна привлёк один из просителей — высокий, плечистый человек в старых, но добротных рыцарских доспехах и в шлеме с опущенным забралом. Такие не были редкостью — либо нищие бродячие рыцари, не имеющие денег на шелка, явившиеся проситься на службу, либо желавшие скрыть своё лицо от окружающих. Наметанный глаз сразу уловил лёгкость движений и даже некую непринуждённость, с которой человек этот двигался...а ведь доспех весит не менее трети от веса его тела.

И Зиборн уже решил — если этот рыцарь явился поступать на службу, его просьба будет удовлетворена. Если с рожей у него будет всё в порядке и репутация не подпорченная — то может даже в одном из гвардейских полков: король ценил сильных бойцов.

У левого подлокотника возник Диркхем и тихо шепнул на ухо королю:

-Уже арестовано сорок два высоких чина Ордена Белой Розы. Вестей от более отдалённых фортов пока нет, но думаю, мои парни и там справятся не хуже при содействии местных гарнизонов.

Зиборн удовлетворённо кивнул. Вешать всех он в общем-то и не собирался. Пожалуй, конфискация всего имущества ордена на территории Монтейна — хорошая компенсация за попытку предательства. Верховный Паладин Монтейнского Оплота, конечно же, заслужил петлю и получит что положено. А остальные королю особо и не нужны были. Орден как таковой уже больше не существовал, хотя ещё не все его члены об этом знали. Но гонцы уже везли в соседние королевства вести — очень скоро о их вероломстве узнают все.

-Граф, уточните в канцелярии примерную стоимость собственности Ордена Белой Розы. И сразу ко мне с докладом.

-Уже, мой повелитель. Не считая недвижимого имущества, такого как оплоты, замок и заставы, можно рассчитывать на прибавление порядка ста или ста двадцати тысяч талантов в казну. Ну и земли — хватит для того чтобы вы могли одарить баронскими титулами по меньшей мере десяток достойных.

Старый король одобрительно кивнул графу и жестом отпустил его, а сам снова сосредоточился на просителе, выбросив орден из головы — с ним покончено. И вовремя — тот как раз закончил свою речь и в ожидании склонился у ступенек перед троном.

-Мы примем решение по вашему ходатайству в скором времени, — ответил Зиборн стандартной формулировкой и жестом показал, что проситель может освобождать первую ступеньку тронной лестницы для следующего в очереди. Он на самом деле даже не пытался вникать в суть — для того сбоку от трона сидят два писца. Записанная просьба будет рассмотрена королевским стряпчим, а сам король, скорей всего, всего лишь подпишет резолюцию, им составленную.

В стрельчатые окна проникали последние лучи заходящего солнца, в зал беззвучно вошли слуги и принялись зажигать светильники у стен.

В толпе возникла небольшая заминка — следующий в очереди просящий не мог покинуть своего места и преклонить колени перед тронной лестницей, поскольку ему мешала рука в массивной боевой рукавице.

— Я покорнейше прошу простить меня, милорд, — раздался спокойный и ровный голос из-под забрала рыцаря, — но закат близок, а я непременно должен воззвать к Его Величеству при свете дня.

С этими словами он вышел из толпы и двинулся к первой ступеньке.

-Да ты никак темноты боишься? — захихикал шут, но его острота никого не рассмешила. Остальные просители недовольно проводили наглеца злыми взглядами, но устраивать склоку из-за такой мелочи как очередность в присутствии монарха было глупо и рискованно — король мог бы и разгневаться.

Зиборн внимательно смотрел на рыцаря, пока тот подходил к подножию трона. Щита при нём не было, а на боку висел длинный тонкий клинок в ножнах, хотя король ожидал, что это будет меч. Рыцарь со шпагой? Необычная картина.

А тот приблизился к первой ступеньке и преклонил колено. Короля отделяли от просителя десять широких мраморных ступеней.

-Ваше Величество, я проделал сюда неблизкий путь, дабы воззвать к Вам.

-И по какому поводу желаешь воззвать? — поинтересовался Зиборн, — ты здесь. Мы слушаем.

-Я здесь в поисках справедливости. У меня есть враг. Меня не было бы здесь, если б его козни не шли вразрез с таким понятием как 'честь'. Но враг мой оказался неспособен бороться честно, и поступил так, как не позволено поступать человеку благородной крови. И потому я тут.

-Вот как... — протянул король, — что ж, тогда назови себя, сэр рыцарь, и своего врага. Да и забрало подними...

Дело приобретало интересный поворот, но он и ожидать не мог, насколько этот поворот будет крут.

-Моё имя Зерван да Ксанкар, Ваше Величество, а мой враг... — у Зиборна перехватило дыхание от ужасной, но запоздалой догадки, он не успел окликнуть стражей, застывших по краям тронной лестницы, и потому последние слова рыцаря прозвучали в полной тишине: — а мой враг — это Вы.

Секундным замешательством охраны вампир воспользовался как нельзя лучше. Он и колено преклонял не из уважения, а чтобы обеспечить себе хорошую позицию для старта.

Рывок, взмах бронированного кулака и удар слились в глазах зрителей в одно смазанное движение. Лязг металла по металлу — и первый стражник справа, сверкнув подкованными подошвами сапог, полетел на писарей. Левого вампир просто обошёл, уклонившись от удара алебарды, и сходу, поднырнув под второе сверкающее в алых лучах солнца лезвие, сбил второго стражника справа, затем метнулся влево и схватил другого гвардейца. Рослый детина — страж был поднят в воздух легко, словно пушинка.

Двое последних стражников встали перед своим королём и попытались отогнать Зервана алебардами, но тщетно. Вампир с размаху швырнул поднятого над головой гвардейца в них и рванулся следом, уходя от атаки обойдённого ранее солдата.

В одно мгновение он оказался у самого трона. На то, чтобы сбросить вниз сбитых с ног стражей, ушла одна секунда. Гвардейцы оказались у подножия трона, вместе с парой дворян, спешивших на помощь своему королю.

А в следующий миг полумёртвый от испуга Зиборн уже трепыхался в тисках стальной хватки.

-Замрите! — прогремел на весь тронный зал Зерван, — один шаг — и я оторву вашему королю голову!

Зал застыл, боясь перевести дыхание, а вампир, удерживая короля левой рукой за горло, правой поднял забрало и впился глазами, в которых горели недобрые красные огоньки, в глаза своему врагу.

-Ну что, король? Ты хотел чтобы я пришёл, не так ли? Вот он я. Что ж ты не радуешься? Ах да, — лицо Зервана исказила волчья ухмылка, — сердце Жнеца, ради которого ты похитил мою женщину, я не принёс. Оно не нужно тебе больше. Желаешь что-нибудь сказать напоследок? — он слегка ослабил хватку на шее Зиборна.