У Парфения и Екатерины родилась дочь — Феврония Азарковская, истинная продолжательница рода, любимица деда, ведающая с высоким потенциалом и сильной хваткой.
Еремея тоже периодически пытались призвать к ответственности — женили: в первый раз — на тихой скромной затворнице, как мать; во второй — на бойкой авантюристке, как Екатерина; в третий — на родовитой иностранке. Бросил Еремей каждую после медового месяца и новости о беременности, укатил в очередное путешествие и возвращался домой впоследствии только по велению отца — подписать очередную партию бумаг о разводе. Или — в очередной раз жениться.
Детей Еремея поименно я не знала. Росли они в доме Добромира вместе с Февронией, но особыми талантами, как кузина, не обладали, а потому на слуху ни у кого не были. Матери их жили с ними и между собой, кажется, дружили, обобщенные одной бедой.
— Дочь Еремея? — пробежавшись мысленно по всей наследственной ветви рода Азарковских, переспросила я.
— Наверное, — подтвердил старый добрый лучший друг. Взгляд его невольно нашел Божену — девушка как раз появилась у столика напротив, чтобы принять заказ. Когда посетитель определился с выбором, а брюнетка, с вежливой улыбкой все записав, удалилась в сторону кухни, мужчина продолжил, — того, который вечно в странствиях.
— Это Еремей, — кивнула я. — Так почему она работает? Официанткой? Добромир же не отказался от внуков — ни от одного из них. Он считал это бесчестием, ошибкой в воспитании Еремея, за которую расплачивался род, чтобы не потерять репутацию. Добромир даже жен Еремея из дома не выгнал, обеспечив женщин достойным содержанием. Он, конечно, и вместе их жить не заставлял — так, по крайней мере, мне рассказала когда-то Катя Азарковская, жена Парфенея и мать Февронии.
— Да, я помню эту историю, — согласился Сэм. — Добромир предложил им купить недвижимость, регулярно выплачивать достойное денежное содержание, если женщины не пожелают работать, но все три по очереди отказались, решили растить детей вместе. "Столица" тогда мусолила новость почти месяц. Потом, правда, сплетники вспомнили, что ни им упрекать в чем-либо Азарковских. Да и опасно это.
— И все-таки? Божена? Добромир никогда бы не отправил свою кровь работать официанткой, прислуживать червякам.
— Она сама виновата, — чуть тише признался Сэм, выверяя каждое слово. По-моему свою историю семь лет назад он рассказывал куда свободнее. — Божена пошла наперекор воле Добромира. Влюбилась. В женатого мужчину. Она рассказала, что встретила своего Валерия в магазине, когда покупала ингредиенты для отваров загородом. Божену поразило, что он единственный, кто при встрече, когда узнал ее фамилию, не поинтересовался, что она думает о своем отце Еремее и его поступке. И что на самом деле Еремей делает во время своих путешествий? Неужели действительно наслаждается природой и приключениями?!
— Мне ее жаль.
— У него тоже оказалась непростая судьба. Жена Валерия сошла с ума, зациклилась на себе, могуществе, попытке угодить властолюбивой матери. Ее род — потомственные и талантливые ведающие с личными способностями к эмпатии, растерял весь потенциал, обнищал.
— Кто такие?
— Не знаю. Божена сказала — не местные. Живут в нескольких сотнях километров от "столицы" в поместье затворниками. В сообществе ведающих о них ничего не слышали: ни Комаровы, ни Азарковские, ни Куприян, ни Можжельник, ни Вороновы, ни... — никто в общем. Да и мало ли таких родов ведающих? Езжай в любой другой город и обязательно наткнешься на семью потомственных, сильных и богатых.
— Таких, как Комаровы и Азарковские — единицы, — уверенно ответила я.
— Я думаю, в Москве есть свои Комаровы и Азарковские. А в Питере — свои. Где-нибудь во Владивостоке, Осло, например, или в Стокгольме, Копенгагене — еще одни свои.
— А поводу потенциала? — не упустила я и этот момент. — Его можно потерять? Я никогда о таком не слышала.
— Я о прецедентах не знаю, — уверенно ответил Сэм. После чего все же на минуту задумался и снова не менее уверенно подтвердил, — не знаю. Потенциал — это ведь часть сути ведающего, его души. Как сердце, например. Человек ведь не сможет выжить без сердца?! И без души!
Я подумала, что на своем примере сумела бы доказать, потенциал — это далеко не сердце, если проводить аналогии. Может быть, вторая почка или аппендикс? Как оказалось жизнь не заканчивается, когда потенциал пропадает. Но побоявшись подробностей, долгих объяснений и смены темы, я промолчала. Решила дослушать историю Божены до конца, хотя уже поняла, почему ее лицо показалось мне знакомым. Брюнетка была похожа на Парфенея, мужа Екатерины Азарковской.
— Я думаю, когда Валерий сказал, что род ведающих жены потерял потенциал, имел в виду, что большинство членов погибли, или ушли в другие роды.
— А сам он откуда?
— Из Лыткиных. Малочисленный областной род, заявивший о себе только в прошлом веке. Занимаются поставками и продажами инвентаря и ингредиентов ведающим, владеют собственным магазином загородом, всячески помогают Феликсу, когда ему что-либо необходимо. Лыткины не в состоянии дать отпор — у каждого низкий потенциал и весьма скромные личные способности. Феликс при желании может раздавить их одной левой.
— Мезальянс.
— Когда Божена закрутила роман с Валерием, он был еще женат. Добромиру не понравилось именно это. И хотя супругу Валерия Лыткина он ни лично ни за глаза не знал, адюльтер в понимании отца рода Азарковских — тень на незапятнанное имя семьи. Положение осложнило и то, что в тот период умерла Светлана Азарковская.
— Ох...
— Да. И хотя сам Добромир не стал впадать в крайность, а попросту в ультимативном порядке приказал Божене прервать порочную связь, накаленная обстановка в доме подтолкнула девушку к решению об уходе.
— Считаешь, она была не права? — наконец расшифровала я нежелание Сэма делиться историей Божены. Сама я девушку поддерживала, но скорее потому, что осуждать ее была не вправе.
— Он ведь так и не развелся, Ксана, — тихо и грустно ответил Сэм. — Божена, конечно, тоже не разорвала все контакты с семьей — до сих пор общается с матерью, братом, сестрой и кузиной. Но как-то это все неправильно. Говорю тебе, как тот, кто спал с замужней женщиной на протяжении многих лет, кто бросил ради нее свою семью и кто своими руками разрушил ее. Она ведь после того, как сказала, что хочет уйти от мужа, а я отговорил, так и не наладила с ним отношения: вернулась к нему и терпела ради детей. Со временем я подумал, что успокоилась. А сейчас...
— Сэм...
— Божена — мало того, что теперь зарабатывает сама, снимает себе жилье, так еще и пытается перед Феликсом своего Валерия защищать. Раздувает из искры конфликт с главой ведающих. И ведь понимает, что в случае прямой конфронтации род Азарковских ей не поможет. Вся "столица" знает, что Божена ушла. И Феликс знает это и то, что Добромир не вступиться — у него честь рода, задетая гордость и еще две внучки на противоположной чаше весов.
Во второй половине дня дела заспорились. Я закончила с архивными бумагами и как раз приступила к оформлению договора на имя нового клиента, когда телефон известил о сообщении. От Гоши:
"Я — любопытная скотина и иногда перебарщиваю со своей навязчивостью. Простишь, Оксана Викторовна?"
Я невольно улыбнулась, пока печатала ответ:
"Мне иного не остается, Гоша. Уволить тебя — расточительство. Где я найду еще один такой ценный кадр"
"Фух. Значит, до пенсии мне беспокоиться не о чем?!"
"Только о том, что она и в самом деле когда-нибудь наступит, и у тебя не будет никого, кто смог бы подать стакан воды"
"А как же Иосиф? Я очень рассчитываю на него. Кстати, как себя чувствуешь?"
"Больше не падаю в обморок. Целыми днями смотрю кино, ем пиццу и валяюсь в кровати"
"...И снова врешь!"
В шесть вечера я вышла из офисного здания и, затормозив на крыльце, глубоко вдохнула насыщенный свежестью с примесью автомобильных газов и дыма ментоловых сигарет весенний воздух. Главный проспект гудел. Справа, негромко переговариваясь, курила небольшая группа людей — я узнала девушку-ровесницу, выписывающую пропуска, смену охранников и пытающегося им что-то увлеченно втолковать Ромчика. Позади него кривила пакостливые гримасы еще одна девица.
— Привет... типа... — мелодичный с переливами голос заставил меня повернуть голову и с удивлением уставиться на ожидающего у подножия лестницы Захара. — Ксана.
— Что?... Что ты здесь делаешь?! — я поспешила вниз.
Со дня нашего знакомства на дороге парень преобразился: купил, как минимум, один новый комплект одежды впору и по сезону, подстригся, причесался — в целом выглядел сейчас куда презентабельнее и привлекательнее. И к моему вящему сожалению — вполне узнаваемо.
Сообразив схватить парня за рукав новой кожаной куртки, я буквально заставила его повернуться спиной к курящей компании и входу в здание, а сама заняла позицию напротив. Не то, чтобы я применила особое усилие: просто фактор ошарашенности моими действиями сыграл на руку, и Захар поддался. В ином случае я не смогла бы и всем своим весом сдвинуть эту "стену".
— Уже закончила работать...типа? — неуклюже спросил парень. Заметно нервничая, он несколько раз переступил с пятки на носок, после к чему-то прислушался — как в прошлый раз, словно у него были наушники, и с облегчением выдохнул.
— Закончила, — ответила я машинально, рассматривая из-за спины Захара группу людей на крыльце.
Увлеченные новым зрелищем, они забыли на время про Ромчика и ощупывая взглядами наши фигуры, явно принялись обсуждать новую сплетню — полагаю, что нас. И снова я почти услышала: "Смотрите, что Селедка учудила! Весеннее обострение у чудиков?!"
— Э-э-э... что собираешься дела... в смысле, ты сейчас домой... типа?
— Да-да, домой... — я пыталась прочитать по губам, мимике, жестам — рассмотрели сотрудники офисного здания лицо Захара, узнали? Или мне повезло?
— Не будешь возражать, если я... ну, типа... провожу тебя... — еще более робко, чем прежде, пробормотал парень, — до дома... типа?
— Что?
— Провожу тебя до дома? — почти прошептал Захар.
И я вдруг опомнилась.
— Послушай, — осознав, что все еще удерживаю его за предплечье... и стою непозволительно близко... я резко одернула свою руку, сделала шаг назад, подняла голову и посмотрела в лицо парня. Нужно было подобрать правильные слова. — Я не думаю, что это — хорошая идея. Захар...
Движение в дверях, заставило меня снова перевести взгляд. Из офисного здания в сопровождении смеющегося Леонида вышел Андрей — такой же высокий, практически с теми же идеальными чертами лица и развитой мускулатурой тела — даже сквозь слой одежды это угадывалось. Сходство между ним и Захаром бросалось в глаза любому. Не то чтобы обоих можно было назвать братьями, или членами одной семьи, но идентичный типаж вызывал определенного рода вопросы. Особенно, если кто-то знал, какие именно следует задавать.
Мне повезло. Первым делом Леонид обратил внимание на прохлаждающихся девушек, принялся отвешивать им комплименты, флиртовать и шутить, чем перетянул на себя общие взгляды. Андрей в свою очередь заинтересовался Ромчиком, притормозив и развернувшись спиной к Главному проспекту, тем самым дав мне благословенную минуту форы.
Схватив Захара за рукав кожаной куртки, снова, я потянула парня в ближайшую подворотню:
— Я передумала! Можешь проводить! Только пошли скорее! Мне туда!
Удивленный парень снова поддался, и мы скрылись, оставшись незамеченными. Я надеюсь.
_____
(34*) В данном контексте Ксана упоминает отвар на основе вытяжки из прострела раскрытого (в народе "Сон-трава") и тысячелистника обыкновенного, см. глоссарий.
(35*) В данном контексте Ксана упоминает отвар из корня валерианы лекарственной (в народе "Кошачья трава"), мелиссы лекарственной, душицы обыкновенной и коры ивы пурпурной, см. глоссарий.
(36*) В данном контексте Ксана ссылается на известный рисунок цилиндра, проекцией которого спереди служит прямоугольник, а сбоку — круг.
ГЛАВА 10
Вспыльчивый человек возбуждает раздор, а терпеливый утишает распрю.
(Притч., 15:18)
Наши дни
Пятница прошла с ощущением чужого взгляда на затылке.
Все началось с утренней пробежки. Где-то на середине маршрута я поймала себя на желании обернуться и проверить, нет ли кого сзади. Потом еще раз. И еще — через несколько минут. В округе не было ни души, но интуиция упорно утверждала — за мной кто-то следил. Сдержавшись, чтобы в очередной раз не выхватить стилет из ножен и занять атакующую позицию — припомнив все последние случаи, я поняла, что у меня оказались серьезные проблемы на этот счет, я все же закончила тренировку в нарочито размеренном темпе. Не удержавшись, однако, и периодически осматриваясь кругом.
Рабочее время я посвятила разъездам по "столице". Часть архивных дел требовали подписанных актов об оказании услуг — юридической точки. Договорившись с бывшими клиентами, я заехала с утра в офис, предупредила Люсю и отправилась по составленному списку. И снова время от времени меня преследовал чужой взгляд. Он — то появлялся, когда я останавливалась, выходила из такси и подписывала бумаги, то — пропадал, когда снова вызвала такси и ехала к следующему месту встречи. Преследователь находил меня то раньше, то позже, при этом я сама так и не обнаружила его, сколь ни пыталась подловить. Это выматывало и нервировало, затягивая встречи и съедая время. В итоге освободилась я только вечером. Преследователь к этому времени удивительным образом меня отпустил, так и не решившись встретиться лицом к лицу.
Убедив себя в излишней подозрительности и необоснованной паранойи, я заехала напоследок в стейк-бар по дороге, заказала ужин "с собой", и закончила свой день за барной стойкой в Мишиной квартире в компании электронных документов. Во второй половине дня мне на почту написала Барби — секретарь отца. Девушка прислала документы по "Бристолю" и передала настоятельную просьбу отца взглянуть на них свежим взглядом. Но прежде меня свалило падение.
Городской "столичный" морг официально относился к бюро судебно-медицинской экспертизы и был местом большим, недавно отремонтированным и весьма комфортным как для тех, кто в нем работал, так и для тех, кто сюда приходил и кого привозили. Поразительно, но факт. Лет эдак десять назад мэр "столицы" был уличен в серьезном коррупционном скандале и чтобы как-то отбелить свое имя, с избытком выделил бюджетные средства на развитие медицинской отрасли. Мэра это не спасло от отставки и кажется уголовного срока, а городу — сыграло на руку. За исключением специфического запаха здесь теперь почти приятно было находиться.
К собственному неудовольствию внутреннее расположение морга я знала ничуть не хуже его сотрудников. Четыре секционных, столько же холодильных комнат — по две пары на каждый этаж, гримерная, большой архив, приемная, кабинеты врачей, лаборатории, помещения для персонала — столовая, места отдыха, раздевалки, душевые — все было соединено друг с другом круговым коридором. Захочешь, не заблудишься.
