— Вы...
— О, нет! Ни в коем случае. Я не спала с парнем подруги. Просто узнала типаж... После развода я, в отличие от нее, не искала единственную любовь для создания семьи. Муж у меня уже был, сын вырос, другого — не надо. К любовникам я относилась и отношусь с должным пониманием — как к временному романтическому приключению. Такие, как этот... у меня тоже были.
Слова Ярославы Михайловской показались мне дикими и в достаточной степени смущающими, чтобы поспешить сменить тему и задать последний вопрос интервью:
— Кого вы сами подозреваете в случившемся? Молодого любовника или конкурентов?
Вспомнив о необходимости в который раз промокнуть тканевым платком уголки глаз, поправить прическу, невзначай проверить безупречность образа в отражении в зеркале, женщина ответила мне только, когда все это последовательно и размеренно проделала:
— Не знаю. Тот любовник-альфонс? В глазах его была только алчность и похоть. Конкуренты? Мелкие пакостники — такие не сжигают никого в кроватях. Кто-то из подчиненных? Подруга была требовательным руководителем, я тоже, как понимаете — не мед. Но мы платили нашему коллективу высокие заработные платы, премии, регулярно увеличивали соцпакет. Остальные? Свои накопления подруга завещала родителям, но из Америки те не выезжали уже десяток лет. С бывшими кавалерами она расходилась хоть и болезненно, но без взаимных претензий, понимала — насильно мил не будешь. После расставания с некоторыми подруга осталась в дружеских отношениях, с другими — разорвала все контакты. Ее смерть шокировала! Потому что не было более неподходящего человека.
— А вы?
— У меня алиби. В день смерти подруги, я была в самолете. Возвращалась с европейской бизнес-конференции в Москву. Там у меня состоялась пересадка на рейс до "столицы". Я вернулась как раз в день, когда обнаружили ее тело. Сначала из аэропорта поехала в салон красоты, узнала от сотрудников о том, что... в общем, что подруга давно не появлялась, обеспокоилась и поехала к ней домой.
— Примите мои соболезнования.
Я пересела со своего места поближе к Ярославе и в знак ободрения взяла в ладони ее руки, легко сжав. Мыслеобразы ее будущего не заставили ждать.
Распрощавшись с Ярославой Михалойвской, я вышла из многоэтажного респектабельного дома в квартале Искусств, села в припаркованный у обочины автомобиль, завела двигатель и вырулила на дорогу к стоянке в сторону университетского общежития.
Все началось несколько дней назад, с падения — среднего, по продолжительности.
Поначалу оно показалось мне сном — случилось в середине ночи, застало в кровати и выглядело настолько нереальным и фантастическим — как иной фильм про сверхъестественное.
В падении я появилась на вечеринке в ночном клубе среди яркой мишуры и искусственных елок, девушек-зажигалок в откровенных костюмах снежинок. Над баром горела радугой неоновая вывеска — "Огни столицы".
Об этом ночном клубе говорили все в университете. Во-многом, конечно, из-за того, что компания друзей Алины и Сташевского собиралась в "Огнях столице" по особым случаям — ребята отмечали дни рождения, новый год, выпускные, редко — удачные пятничные вечера, когда разгула в общежитии молодым людям оказывалось мало.
Клуб располагался недалеко от университета, в студенческих кварталах, и вел демократичную ценовую политику — рассчитан был на учащихся и совершеннолетних абитуриентов, аспирантов и молодых преподавателей, привечал их всеми возможными способами.
Стася Новицкая, например, особенно хвалила местные коктейли и приглашала распробовать их вкус по следующему поводу, когда заявлялась в комнату в общежитии в таком подпитии, что не помнила о своем презрительном отношении к соседке.
Сама я "Огни столицы" обходила стороной, особенно после событий сентября.
Вечеринка в падении была посвящена новогоднему празднику.
Студенты, в основном — знакомые лица по курсу, группе, столовой и общежитию, веселились на танцполе под тематическую музыку — детские песни в клубной обработке про Деда Мороза и Снегурку. Полуголые девушки-снежинки мелькали в толпе: дразнили девчонок, флиртовали с парнями, угощали всех бесплатным бокалом шампанского и предлагали продолжить праздник в баре — поддерживали настроение и старались увеличить прибыль заведения.
Я обошла ночной клуб трижды, пытаясь разобраться, зачем Сила привела меня в это будущее, когда нашла компанию Алины Лаврентьевой в одной из лаунж-зон. Звезда университета в золотом платье в пол сияла от счастья ярче бриллианта в кольце на безымянном пальце, раздавала друзьям искренние улыбки, смеялась громче музыки, делилась идеями организации свадьбы. Подружки-прилипалы, в числе которых была и Стася Новицкая, восторженно ахали, осыпали блондинку комплиментами и советами. Парни на диване напротив пили и скучали. Через некоторое время — минут пять, трескотня девчонок им надоела:
— Видели последний фильм про ночной клуб? Тот, в котором в конце все сгорели?!
— Этот нашумевший блокбастер, снятый якобы на основе реальных событий? — в момент подхватила Стася Новицкая. — Где подружка владельца клуба, узнав о неверности, посреди вечеринки оглушила его бутылкой виски, связала, облила тем самым виски и подожгла?! Его на всех парах обсуждают.
— Кроме лекций Пираньи, конечно, — поддержал, хохотнув, один из парней. — У той пообсуждаешь! Вмиг просечет и выставит дураком перед потоком. А потом отыграется при сдаче курсовой. Или на семинаре.
Его шутка нашла одобрение в выражениях лиц всей компании.
— Как с Селедкой?!
— Ага.
— Думаете, Пиранья и вправду спит с ректором? — подала голос одна из тихонь-прилипал. — Никто вроде за этот семестр так и не поймал их вместе...
— Конечно, спит! — с уверенностью заявил парень напротив. — Иначе кто бы позволил этому хлыщу, ее племяннику, появляться на парах и шастать по университету?!
— Брось, она же и сама проректор! Могла...
— А тачка у него, видели, откуда такая?!
— Алин, ты что думаешь? — взяла слово Стася Новицкая. — Вы же вроде как встречались с красавчиком?!
— Ламборгини ему отец купил, — спокойно прокомментировала блондинка с выражением высшей милости и благосклонности на лице, — когда они в Москве жили.
— Слушай, правда, что хлыщ тебя бросил из-за Селедки?!
— Нет. Я сама предложила Андрею расстаться, когда ко мне Сережка заявился с извинениями и просьбой начать все сначала. Не зря, как понимаете, — блондинка подняла руку с кольцом и с улыбкой в который раз похвалилась друзьям счастливым событием и одним из поводов собраться в "Огнях столицы". — А Селедка... Может она вспомнила о своем расстройстве и решила залезть к Андрею в трусы? Как к Сережке в начале учебного года?! Когда он мне откровенно рассказал... не удивительно, что парень не удержался. Никто бы не смог. Однако Сережка быстро понял, что к чему. И Андрей, думаю, также осознал. Это если, конечно, между ними что-то действительно было.
— Думаешь, не было? — полюбопытствовала до этого молчавшая прилипала.
— Вряд ли. Андрей на Селедку эту и не взглянул бы. За ним толпы девчонок бегают — богат, чертовски-красив, обаятелен, родился и вырос в Москве, целуется... м-м-м... Ему стоит только пальчиком поманить, и любая первая красавица растечется лужицей у его ног. А вы говорите Селедка?!
— Что ж ты сама от такого "м-м-м..." ушла?!
— Я Сережку люблю. Этот учебный год, конечно, у нас начался сложно, но... — Алина влюбленно и мечтательно улыбнулась, с нежностью обвела пальцем ободок помолвочного кольца на руке. — Сережка — моя единственная любовь на всю жизнь. И никакие красавчики из Москвы этого не изменят! Кстати, мы же вчера с ним тоже этот фильм посмотрели. Который про ночной клуб и пожар в нем. Сережка был в восторге, а я ничего не поняла. Ну да, известные режиссер и актеры, все — голливудские звезды первой величины, но смысл-то сюжета в чем? В том, что подружка, осознав смерть любимого, бросилась громить клуб? А потом и его сожгла?! Как-то это все...
— Сам-то Сташевский где? — перебил рассуждения блондинки один из парней. — Ты говорила он задержится, но уже час прошел...
— Сережка хотел к родителям сегодня заехать, рассказать о том, что сделал мне предложение. Думаю, еще полчаса и он...
Сон-падение превратился в кошмар — в фильм ужасов, неожиданно быстро. Никто не разобрал, что случилось и что послужило причиной.
Музыка смолкла.
С танцопола грянули оглушительные крики — брань, визг. Поднялась паника. Отдыхающие бросились врассыпную.
Мелькнула яркая вспышка. Завыла противопожарная сигнализация.
В пару минут под ногами заклубился дым.
Суматоха усилилась.
Компания Алины оказалась на ногах: парни схватили девчонок и, крикнув про запасной выход, потянули в противоположную от основного зала сторону.
Я — наоборот, поспешила в гущу событий.
Словно чумные, люди толкались и пихались, желая скорее выбраться.
Дым сгущался и поднимался выше. Но запаха гари не было.
Творившееся безумие, подгоняемое страхом и стадным чувством самосохранения, росло и множилось. Мне начали попадаться покалеченные толчеей.
Однако со второй вспышкой все неожиданно... закончилось?!
Дым рассеялся. Пожарная сигнализация затихла.
В основном зале на ногах остались трое — девушка, смоляная брюнетка, в джинсах, кожаной куртке и перчатках, молодой человек, кудрявый блондин, чертовски-красивый, в таких же джинсах и белой футболке, и... монстр.
Остальные немногие валялись вокруг в разной степени отключки: кто-то в бреду в голос стенал от переломов и гематом, кто-то только тяжело вздыхал и поскуливал, кто-то и вовсе — словно мирно спал.
— Это... Вау! — воодушевленно воскликнула девушка. Я приблизилась, пытаясь на время отстраниться от чудаковатого чувства зеркальности происходящего — в упор будущая я не слишком отличалась от обыкновенного отражения. — Знаешь, на минуту я ощутила себя наследницей какого-нибудь рода! Или даже матерью! Могущественной ведающей. Обращение получилось, точно у меня уровень потенциала... зашкаливал...
— Ксана, "всполох" пересекся с печатью, скорее всего. Кровь увеличила отклик Силы, — молодой человек кивнул головой в сторону монстра.
Я проследила направление — существо стояло в каком-то подобии пентаграммы, вычерченной на танцполе кровью. Только пентаграмма эта была... странной. Пятиугольник, но ничуть не звезда, без символов-усилителей в углах. Многочисленные сигиллы спиралью, повторяющей форму пятиугольника, раскручивались из центра внутри — незнакомые мне символы. Перечитав от корки до корки записи матери, я не знала похожих.
— Надо осмотреть пострадавших, подлечить кого, — тем временем, совладав с неуместным энтузиазмом, отчеканила будущая я, повернув голову влево от фигуры монстра. В метрах десяти, скрючившись, лежала женщина. — Займись для начала Ярославой. Интуиция вопит — она пострадала сильнее всех. А потом — подлечи других. Пожалуйста. Я проверю двери. Закрою замки. И... закончим.
Напоследок будущая я бросила на монстра взгляд — полный бессильной ярости, безотчетного страха и почти нестерпимой жалости, и отправилась к выходам из зала.
Молодой человек последовал то ли просьбе, то ли повелению, пересек зал и присел рядом со скрючившейся женщиной. Его ладони легли на ее голову и грудь. С закрытыми глазами он что-то забормотал чуть слышно.
Я сама решилась, наконец, рассмотреть монстра.
Он был высоким и широкоплечим, молодым мужчиной — в целом или точнее когда-то. Только теперь в десятке мест его кожа, мышцы и, кажется, внутренности вслед ошметкам одежды были разодраны выступающими то ли шипами, то ли конечностями другого существа. Паразита, как... из фильм про... паразита.
Руки и ноги молодого мужчины дергались, наколотые, или пришпоренные, руками и ногами существа. Из груди торчали ребра — переломанные человеческие и врезающиеся в них паразитские. Из-под ногтей на пальцах выпирали когти; из-под человеческих зубов — острые клыки.
От одного только вида мои собственные конечности скручивало фантомной болью. Даже представить насколько в этот момент было невыносимо мужчине, я не бралась.
Лицо выглядело омерзительнее всего. Кости черепа существа раскрошили кости черепа человека, исковеркав анатомию. Один глаз молодого мужчины потерялся в клубящейся тьме, другой с коричневой радужкой — висел как на ниточке в учебнике анатомии.
Раны кровоточили и как будто пульсировали, вокруг каждой клубились странные сгустки тьмы.
Монстр дергался внутри того, что пара назвала печатью, словно метался в бешенстве по тюремной клетке, что-то с ненавистью шипел остатками рта. Прежнего человека в нем узнать казалось невозможным.
— Если все пройдет благополучно, — закончив с помощью пострадавшим, кудрявый блондин вернулся. Его голос оторвал меня от нездорового пристального созерцания, в котором смешались страх, отвращение и гипнотическая уродливая привлекательность. Что-то такое было в фигуре монстра, в этой клубящейся тьме... — тварь отправиться в горячие кровавые долины, а парень — ничего не вспомнит. Может, только во сне.
— Он будет видеть кошмары? — будущая я также справилась с дверями и приблизилась, — как убивал всех этих женщин?! Как сжигал их заживо?!
— Ксана... — молодой человек смерил девушку сочувствующим взглядом. Не удержавшись, сделал шаг в ее сторону и бережно обнял, утешая. В глазах блондина появилась вина. — Это цена за жизнь, ошибку. И за обряд. Он призвал эту тварь, чтобы... Мне жаль, в общем.
Но ничего благополучно не прошло — монстр вырвался из того, что они назвали печатью, когда пара начала читать слова неизвестного обращения, и атаковал, намереваясь убить пленителей.
Я проснулась в холодном поту у себя в кровати в комнате общежития, с застрявшим в памяти криком и запахом гари. И дальше не смогла уснуть.
Весь день после меня мучили слабость, мигрень, тошнота и навязчивые мысли о моем участии или невмешательстве в события будущего.
Припарковавшись на стоянке, я вышла из автомобиля, включила сигнализацию и пешком отправилась к общежитию — переодеться и захватить вымученный реферат для Пираньи. Следующая пара значилась у нее.
В день после того падения у курса должна была состояться сдача работ по законам древнего мира и их первоисточникам. Первая.
Профессорша, преподаватель "Культурологии и мировой мифологии", появилась в аудитории в приподнятом настроение, потому ее королевская походка показалась всем особенно привлекательной, безукоризненной и завидной, а взгляд не таким хищным.
С объяснимым пониманием необходимости ее предмета у студентов так и не сложилось. Все успокоились слухом о романе Профессорши с ректором и теперь вовсю муссировали подробности. Каждый день в университете всплывало что-нибудь новенькое — например, подстроенное увольнение предыдущего проректора, ее фальшивая свадьба и переезд в Москву. Студенты перешептывались — на самом деле все организовал наш ректор — и перевод и переезд, чтобы освободить теплое место любовнице. Он и учебную программу изменил с помощью связей в Министерстве Образования. Скептики, конечно, пытались остановить поток небылиц, но кто их всерьез слушал?! Университет был увлечен будоражащим перемалыванием чужих, еще неизбитых, костей.
