— Значит, наш мальчик — призываемый?!
— Нет. Дослушай до конца! Если я не объясню сам принцип и схему этого обращения, мои выводы по смерти этого мальчика ты не поймешь.
— Продолжай, — миролюбиво попросил Юра.
— Обращение о призыве простое и сложное одновременно. Дело в том, что у него нет определенного рецепта. Только общая схема. Обращение может проводить только ведающий. Место обращения чаще всего играет важную роль, так как является местом, куда придет призываемый. Но, может и не играть. То есть ведающий, который проводит обращение, может призвать призываемого, прости за тавтологию, совершенно в другое место. Кровью чертиться правильная пентаграмма — пятиконечная звезда. В зависимости от того, кто, куда и кого призывает, кровь может принадлежать ведающему, какому-то животному или Дару.
— Кому?
— Юра. Повторяю, сначала дослушай. В углах пентаграммы той же кровью чертятся символы усилителей-проводников Силы. Воздух, вода, земля, огонь, идея или дух. Они называются сигиллами и являются единственной универсальной частью практически любого обращения. Не спрашивай почему. Чтобы это объяснить мне придется углубиться в историю и процитировать чуть ли не все Учение о Силе.
— Учение о Силе, помню. Это что-то вроде Библии ведающих?!
— Да. В центр пентаграммы кладется Дар Силе. На слэнге мы чаще называем его просто даром или жертвой. Это может быть какое-то животное, предмет или даже символ. Все опять зависит от того кто, кого и куда призывает. Самый распространенный дар — это животное. Но, в сложных обращениях может использоваться и человеческий дар. По статистике такое обращение проводится одно на десять-сто тысяч.
— Полагаю, наш случай попал в эту статистику.
— Увы, — печально согласилась женщина. — После всех приготовлений ведающий читает слова обращения к Силе. Точная формулировка не так важна, суть этих слов — ведающий просит Силу привезти призываемого в указанное место и предлагает Силе за это дар. Если Сила принимает дар, то жертва умирает и исчезает. Но не по щелчку, а скорее как будто за минуту усыхает и превращается в пыль. Если в обращении используется человеческая жертва, то выглядит все очень мерзко и страшно.
— Ты видела?
— Нет, слава Силе. Но читала. И разговаривала с тем, кто проводил такое обращение. Самый ужас заключается в том, что жертва, если это, конечно не неодушевленный предмет или символ, должна оставаться живой. Сила забирает живой дар. Как бы я хотела назвать тебе имя того ведающего, но если обращение проведено правильно, от него не остается следов. Сила забирает дар. А когда призываемый приходит на место призыва, все линии и символы тоже исчезают. Следов после проведенного обращения о призыве никогда не остается.
— Но наш мальчик мертв. И на месте, вон лежит в центре этой звезды, изрезанный какими-то... сигиллами, да?!
— Да. Вот тут начинаются нестыковки. Почему я считаю, что работал не профессионал?! Сила не приняла жертву. Мальчик на месте. Но мертвый. Линии тоже на месте, значит, само по себе, обращение не сработало. Хотя я вообще не слышала о случаях, когда Сила дар не приняла, а призыв, тем не менее, сработал. Схема обращения кажется похожей на то, что я тебе рассказала, но меня смущают сигиллы на теле мальчика. Я не знаю их значения. Они кажется каракулями. И, кстати, ни при какой модификации обращения о призыве не должны присутствовать на теле жертвы. А еще время проведения ритуала — не люблю полагаться на интуицию и предчувствие, но полночь очень символична. Для тех, кто верит в сверхъестественные силы, потусторонние миры, экстрасенсорику, реинкарнацию и прочее. А вот ведающим все равно, когда проводить то или иное обращение. У Силы нет понятия дня или ночи. Да, и остается последний нюанс. Обращения, настоящие, могут проводить только ведающие. Как собственно рисовать сигиллы и варить отвары. Если этим будет заниматься человек, то ничего не получится. Сигиллы будут обыкновенными бессмысленными символами, отвары — непонятным варевом и бурдой, а обращения — просто глупыми ритуалами, не имеющими под собой никакой магической подоплеки.
— То есть портрет нашего убийцы — человек, который каким-то образом узнал о ведающих и их обращениях и решил воспроизвести одно из них самостоятельно?!
Таня кивнула, соглашаясь с выводами знакомого. Хотя при таком уровне откровенности, можно было предположить, что Юра являлся ведающей другом. Я присмотрелась внимательнее к лицу женщины, пытаясь найти в глубине ее карих глаз подтверждение своей гипотезы или нечто большее, скрытое Таней от окружающих.
— Юрий Валентинович, — мужчину окликнул забавный толстяк в штатской удобной одежде и потертой кепке, вынырнувший откуда-то из-за противоположного угла. Хотя, казалось, там был тупик и сетка, отгораживающая свалку.
Толстяк бегло окинул взглядом место происшествия и, найдя фигуру в плаще, засеменил в его сторону. Поравнялся с Таней и Юрой он буквально через пару минут.
— Что случилось Обухов? — то, каким тоном мужчина обратился к толстяку, натолкнуло меня на мысль, что Юра и ему являлся начальником.
— Там в сетке огромная дыра. Думаю, бомжи шастают через нее на свалку и обратно. Дыра прикрыта какими-то картонками так, что со стороны не заметишь.
— Очень познавательно, — съязвил Юра. — Какое это отношение имеет к нашему убитому?!
— Погибшему, — аккуратно, но непримиримо поправил толстяк, — я пока не могу с точностью определить причину смерти!
— Обухов, ближе к делу!
— Я нашел одежду мальчика. И его читательский билет в городскую библиотеку.
Толстяк передал Юре герметичный пакет с документом.
— Нашу жертву зовут Станислав Рыбчик. Тринадцать лет.
Я проснулась за час до звонка будильника, но так и не решилась подняться с кровати. Лежала и смотрела, как за окном постепенно занимается рассвет. А потом прозвенел будильник, и у меня не осталась выбора.
Утренний душ, после которого я натянула спортивную форму, обула кроссовки и отправилась на пробежку.
Под звуки трансовой музыки и мерные движения ног было легко думать и принимать важные решения.
Закономерно, что после того, как я перестала принимать руту по утрам с чаем, падения должны были вернуться. Но не скажу, что ожидала этого с нетерпением.
Падения были тем ключевым фактором, из-за которого четыре года назад я предпочла заблокировать личные способности полностью. Хотя подсказок интуиции мне за эти годы действительно не хватало.
Смерть мальчика, которого, по всей видимости, убьют через несколько дней, не вызывала ничего кроме спокойного сожаления. Предотвратить ее я не могла — будущее, раскрытое мне, по тому или иному замыслу, падениями, всегда оставалось неизменным.
Но были еще сигиллы, вырезанные на теле жертвы неизвестным оружием. Также как и приглашенная на место происшествия ведающая Таня, их значения я не знала, но средство, которым они были нанесены... Я уже видела подобные раны с обожженной черной корочкой. И это пугало, так как ответ на вопрос "Кто мог сотворить эти раны?" был простым, однозначным и сложным одновременно.
И теперь мне предстояло решить, буду ли я принимать руту и дальше.
Зо вчера была права насчет оценки моего характера — я никогда не бегала от проблем. История с Мишей и ребенком — досадное исключение. Впрочем, логично было бы предположить, что и мой побег домой из "столицы" и вся спокойная жизнь без заморочек ведающих за последние четыре года — тоже досадное исключение. Вот только, хватит ли мне смелости сейчас снова остаться наедине со своим проклятьем? Отягощенным, благодаря последнему падению, знанием о том, что убийцей Станислава Рыбчик с вероятностью в девяносто пять процентов может быть...
Я вернулась с пробежки к семи утра.
Переодевшись в своей комнате в офисный костюм, я привела себя в порядок и на лишнюю минуту задержалась у зеркала, улавливая малейшие изменения во внешности. Это казалось глупым, так как личные способности никак не влияли на черты лица: цвет глаз, форму бровей или степень пухлости губ. Случай Зо — феномен.
Благодаря матери у меня были смазливые черты лица. При правильном макияже и выразительной мимике я могла казаться настоящей красоткой, но старалась лишний раз это не подчеркивать. От отца достались светло-серые глаза и смоляной цвет волос. Из-за их густоты и жесткости — порой на ощупь можно было предположить, что я крашу волосы не первый год — практически всю свою жизнь я носила длину ниже лопаток. Но последние четыре года регулярно стригла их почти до подбородка и укладывала с косым пробором на левую сторону и несимметричной челкой-локоном на правую.
Фигура у меня была спортивной, рост невысокий. Грудь размера эдак второго, судя по маркировкам производителей нижнего белья, бедра не сильно округлые, руки и ноги худые хрупкие, но не костлявые. На фоне Зо в обтягивающей одежде я зачастую терялась, а в спортивной толстовке, штанах и кепке на пробежке была со спины похожа на мальчика-подростка.
На работу я неизменно носила костюмы — юбку-карандаш ниже колен, белую или кремовую блузку и сапоги-ботфорты на каблуках. Теперь еще прибавятся перчатки выше локтей.
Я никогда не была и не хотела быть яркой. Мой стиль одежды и макияж отражали спокойный устойчивый к стрессу характер, невозмутимость и холодность, немногословие. В школе и университете меня называли селедкой, на работе это прозвище в виду занимаемой мною должности превратилось в "профессионала".
Поправив спадающий на правую сторону локон, я оторвалась от зеркала, забрала рабочую сумку и положила в нее документы из центра — необходимо было убрать их в рабочий сейф подальше от назойливого внимания Гоши, бумаги по текущим делам и пару перчаток.
На выходе из спальни мой взгляд невольно упал на большой старинный сундук у подножия кровати.
Я сделала три судорожных вдоха, тряхнула головой, после чего с мыслью о тяжести бремени, подошла к сундуку, со скрипом открыла крышку и достала командирские часы.
Они были механическими, возрастом старше меня. Циферблат с бледным желто-серым фоном, аккуратными цифрами и черными изящными стрелками. Ремешок я заменила еще лет семь назад на дорогой из черной крокодиловой кожи ручной работы. Когда мастер увидел, для каких часов он предназначался, назвал это кощунством и задрал цену втридорога. Я согласилась, истратив на столь незначительную вещь отцовское содержание за несколько месяцев.
Часы привычно легли на левое запястье. Я застегнула ремешок и уже с большим внутренним спокойствием спустилась вниз.
Завтракали мы в столовой. Отец читал новости и биржевые сводки, Гоша тайком просматривал твиттер на тему новых анекдотов, Иосиф манерно согласно этикету ел французский омлет и невидящим взглядом смотрел на пейзаж за окном.
Наверное, хорошо, что все молчали, занятые каждый своим делом — не последовало лишних вопросов, когда я вместо привычного чая с рутой предпочла чашку с кофе.
_____
* В данном контексте Оксана имеет в виду отвар из руты душистой, см. глоссарий
* Гаптофобия — редкая специфическая фобия, навязчивый страх, боязнь прикосновения окружающих людей.
* В данном контексте Зо указывает на отвар из горечавки трехцветковой, см. глоссарий
* Брадикардия — нарушение ритма сердца в сторону снижения частоты сокращения, ниже 60 раз в минуту.
* Сигиллы — символы или знаки, которые используются ведающими в проведении обращений. Не имеют ничего общего со средневековыми сигилами или рунами. В руках человека являются бесполезными знаками.
* Правильная пентаграмма — фигура, полученная соединением вершин правильного пятиугольника через одну (звезда) и расположенная одной вершиной вверху и двумя вершинами внизу.
ГЛАВА 2
И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это — томление духа; потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь.
(Еккл., 1:17-18)
Наши дни
Я шла по офисному коридору, ловила на себе осторожные взгляды подчиненных и коллег и перебирала в голове мыслеобразы будущего сотрудников.
Очередной застал меня всего пять минут назад, когда я случайно, забирая из рук своего секретаря документы по одному из текущих дел, коснулась ладонью его руки. Мимолетно, так как благодаря выработанному за годы рефлексу, ладонь я успела отдернуть, но этого хватило.
Теперь я знала, что Ивану, молодому ответственному парню, работающему под моим началом, предстоит узнать, что его невеста изменяет ему с его братом. Узнать и принять, так как девушка, которую он безумно любит, останется с ним до конца жизни, но никогда не полюбит его в ответ.
Положение могли спасти перчатки, защищающие ладони от телесного контакта, но я переживала из-за лишних вопросов и пересудов, которые возникли бы в этом случае и обязательно докатились бы до отца. А с ним по поводу отмены приема руты я еще не говорила.
Мне было двадцать пять. Юридически я считалась совершеннолетней во всех странах, даже в тех, где возрастной ценз был выше, и могла принимать любые решения, касающиеся своей жизни и здоровья. Но это был отец. Наши отношения итак оказались отягчены тем, что я являлась ведающей, а он ненавидел Силу и все что с ней связано. Личные способности ведающей убили мою мать, и я помнила счастье в глазах отца, когда четыре года назад в больнице добровольно отказалась от них, попросив приносить мне каждый день отвар руты. В то время я хотела жить нормальной обыкновенной жизнью. Сейчас в его глазах я выглядела бы предательницей, так как объяснений, почему отказалась от приема руты, я озвучить не могла.
Сила. Это было эфемерное понятие ведающих. Сила не имела под собой материального обоснования, научного доказательства. Ее нельзя было ощутить, увидеть, вдохнуть, почувствовать. Ведающие знали, что она просто была. Сила создала все сущее — мир, законы природы, человека, ведающих.
Первыми, насколько я знала, были сестра и брат. Они появились так давно, что в истории не сохранилось имен. Я подозревала, что и родственниками они могли не быть. Просто мужчина и женщина, которым по какой-то причине открылась правда о существовании Силы, как создателя. Они назвали себя ведающими, или их потомки — этого тоже доподлинно не известно. До нашего поколения дошло только знание о том, что первые ведающие, предположительно сестра и брат, написали Учение о Силе, в котором раскрыли понятую ими суть мироздания. Но неосознанно вложили в написанные строки настолько мощное обращение, что Сила забрала материальное воплощение Учения в качестве Дара. С тех пор основной постулат ведающих передавался из поколения в поколение только устно.
Я знала суть Учения о Силе из записей матери, но не верила в него покорно и безоговорочно, справедливо полагая, что за годы, века, а может и тысячелетия, оно могло измениться до неузнаваемости по аналогии испорченного телефона.
Более достоверные сведения были у родов ведающих, основателями которых считались многочисленные дети тех первых сестры и брата. Их версии Учения были записаны в родовых книгах и хранились в семьях, как величайшая ценность.
