Сказочный отпуск

— Потому, что эта вещь — моя!

— А вот это вы врете, сударь, — сказал Герман. — Асквазиёкус карамбокулус, козел ты вонючий!

Сначала у Петровича похолодело внутри — он узнал слова заклинания. Потом он немного успокоился, ведь амулетом-то в настоящее время владеет Константин, а не Герман. Он хотел произнести в ответ что-нибудь еще более оскорбительное, а потом применить рукоприкладство с подключением охранников, но у него изо рта вырвалось только:

— Ме-е-е!

Из руки выпала свеча — вместо пальцев появились копыта, он уже не мог сохранять равновесие, стоя на ногах, и опустился на четвереньки. Сделав два шага в сторону двери, запутался в собственных штанах.

— Так ему! — воскликнула Катя. — Козел, он и есть козел.

Козел Петрович наклонил голову, угрожающе выставив рога на Катю.

— Ах ты еще и бодаться вздумал? Да я сейчас тебе быстро рога пообломаю!

Два охранника, наблюдавшие сцену через открытую дверь, не на шутку перепугались.

— Нечистая! — закричал один из них, приходя в себя.

— Это колдун! — воскликнул второй.

— Запри их! И сваливаем отсюда от греха!

Дверь захлопнулась, громыхнула связка ключей, оставленная Петровичем торчать в замочной скважине. Топот кованых сапог быстро затих, а через узенькое оконце, выходящее на берег моря, можно было увидеть быстро удаляющуюся тень ковра-самолета.

Глава 11.

Четвертое июля, турбаза "Лукоморье", после полудня

Когда я искал по всему "Лукоморью" ковер-самолет, в избе, в одной из подсобок мне попалась на глаза скатерть-самобранка. Я достал ее и расстелил на столе. Хорошо, когда ничего готовить не надо. По-моему тут, на турбазе, даже не имелось никакой кухни. Однако неплохо бы взять в дорогу чего-нибудь длительного хранения — каких-нибудь консервов или сухарей. Баба-яга говорила, что ее скатерть на достаточном удалении от избы не работает. Эта, наверное, тоже. Я открыл один из ящиков "китайской тушенки", но там оказались гранаты. Не фрукты, а настоящие боевые гранаты. Полуэкт не соврал, очень интересное они возят сюда продовольствие. Открыв еще несколько разных ящиков, я убедился, что здесь на самом деле целый военный арсенал.

В столовой собрались все, кто оставался на турбазе — Колобков, Мокус, госпожа Шнайдер, Вика с Никой и, конечно же, кот Полуэкт. Я вкратце обрисовал ситуацию и сказал, что в целях безопасности мы должны немедленно покинуть этот приют. Госпожа Шнайдер пыталась ворчать, грозя, что она не только потребует неустойку через суд, но добьется ликвидации этой фирмы и компенсации понесенного морального ущерба. Я ей доходчиво дал понять, что все мы здесь, кроме кота, такие же отдыхающие и угрожать, собственно, некому, а судиться с котом — просто бессмысленно. Поэтому велел всем быстро поесть, сложить свои вещи и приготовиться в путь. На вопросы, куда конкретно мы направляемся, я отвечал уклончиво: к друзьям в безопасное место. Колобкову поручил — больше просто не на кого положиться — собрать в дорогу еды и наполнить питьевой водой какую-нибудь емкость, можно даже две. А сам пошел снарядить для поездки "Газель".

По моим прикидкам, от "Лукоморья" до местожительства Бабы-яги по прямой километров четыреста, а то и больше. Точнее сказать нельзя — карты нет, я могу ориентироваться только по воспоминаниям, мысленно восстанавливая в памяти то, что осталось в ней с прошлого года. Во время обзорных экскурсионных полетов я успел выяснить расположение турбазы. Она находится между Тридесятским портом и бывшей стройкой века, где стоит недоделанный ковчег. Если перпендикулярно береговой линии взять направление вглубь континента, то через три-четыре версты можно попасть на Большой Серединный тракт — это крупная магистраль, связывающая с морем северные провинции. По этому тракту можно проехать примерно сто — сто пятьдесят верст на запад, там главная дорога повернет на северо-запад к Скалистым горам, а на юг пойдет тоже довольно хороший и широкий тракт, который кружным путем ведет в Шема Ханство. Этой дорогой пользуются купцы — она наезженная, на ней много постоялых дворов. А те, кто спешит, обычно едут по прямой, но менее накатанной дороге, той самой, по которой мы в прошлом году добирались в столицу Алмазной долины. Главное — не пропустить этот поворот, а затем и неприметную развилку, чтобы в итоге попасть к перекрестку с путеводным камнем. Оттуда уже до избушки Бабы-яги рукой подать. Лес ее заколдован, обычный путник туда проникнуть не может. Но Лешек мне рассказывал, что надо сделать для того, чтобы войти в заказник.

Конечно, на грунтовых, да мощеных булыжником дорогах на машине особенно не разгонишься — километров пятьдесят-шестьдесят в час, больше вряд ли получится. Но зато здесь нет светофоров и пробок. По всей видимости, ехать будем часов восемь, а то и десять, но к полуночи должны добраться. Хватит ли бензина? Я обследовал строение типа гаража. Там стояла бочка явно с соляркой для дизельного генератора, помимо нее — фляги с машинным маслом и еще какие-то мелкие бочонки с неизвестным содержимым. Неужели совсем нет бензина? Но, включив обоняние на максимальную чувствительность, я нашел три полных канистры в смотровой яме под кучей промасленной ветоши. Да, пожарной инспекции на них нет, так и до самовозгорания недалеко.

"Газель" стояла во дворе. Бак у нее оказался практически пуст — две канистры вошли туда без труда, третью я оставил про запас. Ладно, будь что будет. Теперь надо проверить техническое состояние автомобиля — пнуть ногой колеса, покрутить руль. Что-то толкнуло меня заглянуть под машину — обследовать тормозные шланги, рулевые тяги — мало ли какие пакости нам приготовлены, уж слишком подозрительно "Газель" оказалась незапертой и ключи торчали в замке зажигания. И таковая пакость имелась: вокруг трубы глушителя, около мотора, был намотан бикфордов шнур, который вел к прилепленной на днище шашке динамита. Фокус, который проделал товарищ Сухов с баркасом Абдуллы. Я обезвредил это взрывное устройство, больше подлянок, кажется, нигде не было.

Выехали мы, конечно, поздновато — уже в третьем часу. Я сидел за рулем и пробирался через лесные заросли по направлению к тракту. Ага, вот и он, теперь — на запад до большого перекрестка, может быть, там даже есть указатель. Мы обгоняли телеги и ломовые повозки, большие кареты и легкие пролетки. Люди удивленно смотрели вслед нашему транспортному средству, скрываясь в клубах поднятой "Газелью" пыли. Знать провожала нас завистливыми взглядами, а мужики ломали шапки и крестились. Часа через два мы доехали до развилки. Там действительно был указатель "В Шема Ханство". Еще через три часа загорелась лампочка уровня топлива, пришлось сделать привал и вылить в бак бензин из последней канистры.

— Безобразие, — ворчливо произнесла госпожа Шнайдер. — Сколько едем — и ни одной бензоколонки.

Интересно, она что, так до сих пор и не поняла, где мы находимся? Этак она к вечеру возжелает перекусить в "Макдоналдсе".

— "Лукойл" и "Бритиш Петролеум" никак не могут поделить здесь сферу влияния — ответил я.

К повороту на дорогу, где стоял указатель "Николаево, Нидвораево, Питстаун, Алмазная долина", мы приехали уже в сумерках. Машина плохо вписывалась в продавленную телегами и каретами колею грунтовой дороги. Тащились мы медленно, а темнело довольно быстро. Хоть ночи стояли июльские, светлые, но дорога проходила в густом высоком лесу. Уже в темноте, в свете фар, я разглядел поворот налево, на узенькую грунтовую дорогу, которую принял за ту, что ведет к путеводному камню. Но я ошибся, это была не та дорога. Она становилась все хуже, и у?же, изобиловала ямами и ухабами, "Газель" чиркала по земле порогами, мостами и всем, чем можно, грозя застрять навсегда. Хорошо еще, что погода несколько дней стояла сухая, не было грязи и луж.

— Господин Горячев, вы точно знаете, куда мы едем? — забеспокоилась гламурная дама.

— Да! — сказал я уверенно, хотя мой внутренний голос утверждал совершенно противоположное.

Что же делать? Разворачиваться и вернуться к большой дороге? А смысл? Направление по азимуту в принципе верное, а стрелка уровня бензина давно на нуле. Так-то мы хоть чуть-чуть приближаемся к цели.

— Какой интересный дорожный знак, — сказал Колобков.

Фары выхватили из темноты укрепленный на дереве диск, обрамленный красной каемкой, а в середине был изображен всадник на лошади, перечеркнутый костью. Теперь все ясно. Эта дорога тоже ведет к перепутному камню, на ней мы с Лешеком в прошлом году как раз повстречали Вольфа. Только сейчас мы едем с другой стороны. Оказывается она сквозная, дорога-то! Почему же тогда Вольф утверждал, что до самого Синя-моря тут непроходимый лес? Пошутил, наверно. Через километр машина задергалась и остановилась навсегда. Бензин кончился. Жаль. Я выключил фары.

— Что будем делать? — спросил Игорь Геннадиевич.

— Что? Покемарим до рассвета, а потом пойдем пешком.

— Далеко еще?

— Да нет, километров пять или шесть.

— Целых шесть километров! — воскликнула госпожа Шнайдер. — Умереть можно!

— Ничего, прогулки по лесу очень полезны для здоровья. От этого никто еще не умирал.

Мы организовали ужин из взятых с собой запасов еды, а потом каждый устроился как мог на своем сиденье подремать до утра.

Едва забрезжил рассвет, я растолкал всех. Мы выбрались из влажной духоты салона в зябкую прохладу предрассветного леса и двинулись по лесной дороге. Через минут сорок девицы завизжали, к ним присоединилась и госпожа Шнайдер, Полуэкт с шипением вскарабкался на дерево, а Мокус и Колобков застыли на месте, изображая памятники самим себе. Метрах в тридцати впереди навстречу нам по дороге двигался огромный волк.

— Не пугайтесь, дамы и господа, — успокоил я всю компанию. — Это Вольф, очень милый оборотень. Сейчас я вас познакомлю.

— Я не Вольф! — грозно сказал хищник, приближаясь к нам. — Что вы тут делаете, в моем лесу?

Это действительно был не Вольф. Это молодой волк, такой же крупный, но немного астенического телосложения. Подойдя к нам на расстояние прыжка, он грозно зарычал.

— Где ваши кони, беззаботные всадники?! Сейчас я их съем! А потом вас, раз вы под запрещающий знак заехали. Думали вам это с рук сойдет?! Ну, сколько у вас коней, признавайтесь, куда вы их спрятали?!

— Видите ли, любезнейший, — сказал отошедший от шока Колобков. — У нас было сто пятьдесят коней...

— Целый табун! — ахнул волк.

— Да, целый табун.

— Где они? — у волка загорелись глаза, а сам он просто извертелся от нетерпения.

— Да здесь недалеко, в двух километрах, наверное. Но они все сдохли...

— Как?!! — сделав кувырок вперед, волк превратился в молоденького паренька, одетого в мундир французских кирасиров без эполет и каких-либо знаков различия. — Отчего? Эпидемия? Сап?

— Да нет, от голода.

У паренька округлились глаза, секунды две он, как рыба на берегу, глотал воздух и не мог вымолвить ни слова. Пауза затянулась.

— Вы! — произнес, наконец, парень чуть не плача. — Вы уморили голодом сто пятьдесят лошадей?! Да за это вас не то что съесть, да вас четвертовать за это мало!

— Успокойтесь, сударь, — сказал я. — Господин шутит. Речь идет вовсе не о настоящих лошадях, это машина, она железная. Просто по силе она может заменить сто пятьдесят лошадей. Правда, на ровной дороге. У нас кончилось топливо, поэтому мой товарищ так иносказательно выразился, что кони сдохли от голода. А нам из-за этого приходится идти пешком.

— Правда? — обрадовался паренек. — А я уж подумал, что вы и в самом деле коней голодом заморили. Простите.

— Ничего, бывает.

— Но, тем не менее, я пойду, проверю! И если действительно увижу мертвых коней, вам несдобровать!

— Все равно ж вы их съесть собирались, — заметил Мокус.

— Я? Да ни в жисть! Я лошадей очень люблю. Я лучше вас съем.

— Как звать-то вас, сударь? — спросил я.

— Вовчек. Курсант Вовчек.

— А куда делся Вольф?

— А вы знаете Вольфа? Он вышел в отставку, женился и живет в Стольнограде.

— Где-где?

— Да в столице.

— В Даймондтауне?

— Ну да. Теперь он снова Стольноград называется.

— А кто его жена?

— Женщина.

— Это понятно. — Хотя по отношению к оборотню уточнение не лишнее. Если бы он принял волчью ипостась, мог бы жениться на волчице. — Я имею в виду подробности. Как зовут, кто по происхождению?

— Ой, не знаю. Точно не скажу.

— Ну ладно, прости, уважаемый Вовчек, нам пора. Счастливой службы.

— Спасибо. А все-таки жаль, что у вас не оказалось ста пятидесяти коней. Или хотя бы ста. Только живых, настоящих, — паренек шмыгнул носом. — Если бы я столько лошадей привел в штрафной табун, я бы тогда стал бойцом, а то и сразу инспектором. А так я еще только курсант.

— Ничего, Вовчек, какие твои годы! Станешь еще и бойцом, и инспектором, и генералом. Ну, пока, бывай здоров!

— Счастливый путь.

Вовчек обернулся волком и скрылся в чаще, а мы продолжили нашу дорогу.

— Не объяснишь ли нам, что все это было? — спросил Колобков.

— Дорожный знак, что мы вчера проехали, запрещает движение всадников. А тут у них что-то типа поста гаишников, они отбирают у всадников лошадей и отправляют в штрафной табун.

— Теперь понятно.

Еще через час дорога привела нас к указательному камню, на котором было начертано: "Прямо пойдешь — смерть свою найдешь, назад пойдешь — молодость вернешь, налево пойдешь — ничего не найдешь, направо пойдешь — коня потеряешь". Мы пришли с того направления, где можно потерять коня, на что указывала соответствующая надпись, а также дорожный знак на дереве. Слева была дорога в молодость, справа — дальнейший жизненный путь, хоть указатель и гласил, что эта дорога к смерти. А если идти прямо, туда, где ничего нет, то там мы в прошлом году встретили разбойников. Они и теперь не заставили долго себя ждать.

Глава 12.

Четвертое июля, Остров Буян

— Да, — с досадой произнес Михайлин. — Ковер-то они угнали. Плохо дело.

— Так наверняка тут на острове еще один есть, — с надеждой предположила Катя.

Козел, пригорюнившийся в углу, замотал головой. Но в темноте этого никто не заметил.

— Я тоже не верю, чтобы тут больше ни одного ковра не было, — согласился Герман. — Ладно, разберемся.

— Но для начала надо бы подумать не о ковре, а о том, как отсюда выбраться, — заметил Константин. — Дверь-то они заперли!

— Тогда давайте какой-нибудь план действий разработаем. Вы не в курсе, — Герман обратился он к Кате, — в доме еще есть кто-нибудь?

— Там Бэдбэар наверху, он пьяный, — ответила она. — А больше я и не знаю, меня сюда привезли пятнадцать минут назад. Я вообще не понимаю, что здесь происходит.

— По-моему, нас взяли в заложники, — предположил Константин, поднимаясь с пола и отряхиваясь. — Только непонятно, с какой целью? Отнять у нас этот амулет? А здорово, Герман, ты придумал с передарением. Даже если бы этот козел увел меня на дыбу, все равно ничего не получил бы.