Сказочный отпуск

— Нет, — ответил Герман, — До них еще лететь и лететь. Это облака такие, похожие на горы. Кстати, паршивая примета, солнце в облака садится — жди непогоду. Иван, мы ночные дежурства будем назначать или разыгрывать?

— Как скажите. Но первую ночь я бы хотел подежурить сам.

— А я — вторую, — сказал Лешек.

— Ну вот и чудненько. Тогда я — третью, а даме оставим четвертую.

Герман с Лешеком отправились в носовой отсек укладываться, я остался у горелки подливать в нее топливо из нашей баклажки и следить за высотой. Нельзя опускаться очень низко, чтобы не столкнуться с какой-нибудь преградой, но и очень высоко подниматься тоже не следует, все-таки наверху нежарко. Триста-четыреста метров — вполне нормально. Ночью, конечно, сложно определить высоту полета на глаз, а никакими приборами наш летучий корабль, естественно, оборудован не был. Я на всякий случай приготовил фонарь, хотя большой надобности в нем не имелось — июльские ночи и так довольно светлые. Катька устроилась возле меня. Мы полюбовались немного догорающей кромкой оранжево-красной зари и проплывающими внизу огоньками городишек и сел, стогами сена на лугах и похожими на них соломенными крышами избенок. Потом Катька сладко засопела на моем плече, я пододвинул к ней мешок с балластом и накрыл ее своей курткой.

Меня и самого клонило в сон, я, кажется, начал задремывать, а потом даже на какое-то время провалился в забытье. Мне снилось море, Водяной Царь, похожий почему-то на толмача Фрола с трезубцем в руке, большая снеговая туча... Вдруг гондолу резко качнуло. Я встрепенулся и огляделся по сторонам. Горелка, слава Богу, еще не погасла, но порывистый ветер пытался задуть ее. Закрывая собой звезды, с западной стороны не ползла, а уже стремительно мчалась плотная пелена косматых черных облаков. Убывающая луна уже пала жертвой этого налета, скоро ему сдастся и все небо. Непроходимый лес чернел впереди довольно-таки близко. Что же делать? Посадить дирижабль здесь, чтоб переждать непогоду или продолжать путь, надеясь на лучшее, и пытаться перелететь через лес? Ветер уже поменялся на северо-восточный, и его порывы становились все сильнее. Скоро, судя по движению облаков, он может вообще смениться на западный, да еще такой силы, что наш движок просто не вытянет против него. Нет, надо садиться.

Я уменьшил пламя в горелке и потянул за веревку, открывающую специальный клапан наверху. Это моя первая посадка на воздушном шаре, да еще в кромешной тьме, да в непогоду, да при порывистом ветре.

— Мы падаем?

Катька проснулась.

— Пока нет. Просто я пытаюсь приземлиться.

Еще один резкий порыв ветра подхватил шар, который потащил за собой корзину, волоча ее почти горизонтально. А под нами уже замелькали деревья. Я раскручивал за лопасти пропеллер, пытаясь запустить мотор, чтобы с его помощью развернуть шар и вернуться хоть немного назад, уклонившись от деревьев. Проклятый механизм не хотел заводиться, а порывом ветра из шара выдуло много теплого воздуха, мы падали уже слишком стремительно. Хлынул дождь. Из "каюты" вылезли Лешек и Герман.

— На, попробуй завести, — сказал я Герману, а сам принялся на полную мощность раскочегаривать горелку.

Падение замедлилось.

— Что ты хочешь сделать? — спросил Герман.

— Хочу сесть. Только не на деревья, а в поле.

— Понял.

Мотор заработал. Но теперь в нем большой нужды уже не было. Ветер поменялся на северо-западный и увлекал наш летательный аппарат в сторону от леса. Причем дул он так сильно, что при очередном порыве шар чуть не поменялся местами с гондолой. Земля была совсем близко, опускались мы слишком быстро, несмотря на то, что горелка работала в полную силу. Конечно, и ткань намокла, и похолодало здорово. Почти у самой земли мы скинули два мешка балласта. Скорость падения замедлилась, но не совсем.

— Глуши мотор! — крикнул я Герману. — Внимание! Все хватаемся за веревки и по моей команде, на счет "три", резко подпрыгиваем вверх. Раз... два... Три!

Мы подпрыгнули и повисли на стропах, когда гондола коснулась земли, это немного смягчило удар, после которого мы повалились в корзину. Всё еще надутый шар тащил нас теперь по земле. Герман с Лешеком поднялись на ноги первыми и выбросили за борт два якоря. Мы с Катькой тянули на себя веревки, стараясь побыстрее выпустить из шара воздух. Якоря лишь слегка тормозили, они не могли ни за что зацепиться — нас тащило по ровному вспаханному, но не засеянному полю, на котором не росло ни пенька, ни кустика. Корзина волочилась на одном боку, зачерпывая грязь. Мы уже вчетвером сдували шар, дождик активно помогал нам в этом деле, но корзину все волокло и волокло вдоль кромки леса.

— Руби концы! — крикнул я.

Все вооружились — кто ножами, кто топором — и стали разрезать веревки, связывающие шар и гондолу. Когда их осталось только две, наша гигантская шелковая "сарделька" уже полоскалась вдоль направления ветра, и корзина остановилась.

— Да, — сказал Герман, — не думал я, что посадка воздушного шара — такая непростая штука.

Сложив, а точнее — скомкав мокрое полотнище шара, мы перевернули гондолу и забрались под нее, чтобы укрыться от дождя и немного вздремнуть до рассвета.

Дождь не прекращался всю ночь. Мы спали практически в луже и вымокли насквозь. Утром мы набрали дров и развели большой костер, чтобы обогреться и просохнуть, а для борьбы с простудными заболеваниями приняли немного топлива для горелки. Вскоре выглянуло солнце, что оказалось весьма кстати. Нам предстояло просушить вещи, а главное — баллон воздушного шара, и устранить повреждения, вызванные вчерашней аварийной посадкой.

Продолжить прерванный полет удалось только после обеда. Ветра практически не было, мы поднялись повыше и запустили мотор, чтобы поскорее миновать Непроходимый лес, который тянулся под нами сплошным ковром до самой линии горизонта. Я достал карту, раздобытую Лешеком в Стольнограде. За вчерашний день, точнее — вечер и половину ночи, мы преодолели двести с небольшим верст. Лес простирался почти на пятьсот. Внизу не было видно ни просеки, ни полянки, ни тропиночки — похоже, лес действительно непроходимый, потому что через него попросту никто не ходит. Считалось, что тут полно всякой нечисти — упыри и вурдалаки, бесы, трясы, морусы и даже сам Вий.

Около половины тысячелетия назад существовал некий проход через лес, но в ту сторону по нему никто не ходил, им пользовались исключительно воинственные кочевники, причинявшие немало хлопот населению теперешней Алмазной Долины. Больше всего доставалось самому сильному тогда Тридевятому царству. Последним и самым жестоким воителем, совершившим кровавый набег был легендарный Бабай, но после разгрома его войска на Чибисовом поле белые маги заколдовали проход и сделали лес непроходимым.

Племена варваров и теперь обитают в степи за лесом, но народ знает о них лишь понаслышке. Говорят, что у них три глаза, лошадиные ноги и хвосты, длинные как кнуты, этими хвостами они якобы ловят скот. Бытует и такая версия, что они — полулюди-полукони, что-то типа древнегреческих кентавров. Несколько десятков землепроходцев за последнюю половину тысячелетия проникали в эти степи в обход Непроходимого леса, северной стороной, через Скалистые горы, но назад возвратились немногие. Существуют ли где-то отчеты по результатам этих экспедиций, никому не известно, очевидно они засекречены, правда, непонятно, с какой целью. Кем и как была составлена карта, по которой мы ориентировались, тоже оставалось загадкой. Сомнение вызывало и то, насколько она точна.

Определить на глазок скорость, с которой плыл наш корабль, занятие почти бесполезное, но к вечеру, точнее к закату, впереди показалась степь, а когда совсем стемнело, лес под нами кончился. Теперь можно выключить мотор, посидеть чуть-чуть в тишине и хоть обмолвиться словечком друг с другом — разговаривать при работающем двигателе просто невозможно, поскольку глушитель Емеля еще не придумал. Но прежде чем расслабиться полностью, необходимо было еще понять, какой силы и какого направления дует ветер. Если мы ляжем в дрейф, не отнесет ли он нас назад, к Непроходимому лесу, который в темноте представлял довольно зловещее зрелище. Его чернота изредка озарялась голубоватыми вспышками и всполохами, до нас доносились какие-то причудливые звуки, не то стоны, не то скрип, издаваемые то ли трущимися друг о друга деревьями, то ли неизвестными в природе животными.

— Да, — сказал Лешек, — нечистой силы там хватает...

— Вот так и отпусти тебя одного, — шепнула мне на ухо Катька. — Наверняка уже какую-нибудь берегиню оттуда с собой прихватил бы.

— За ней еще вниз надо спуститься. А мне этого делать как-то не особо хочется.

Мы еще некоторое время зачарованно смотрели вслед этому уплывающему таинственному миру. Через полчаса, убедившись, что ветерок достаточно свежий и попутный, мы оставили несчастного Лешека дежурить у горелки, а сами отправились спать в нашу парусиновую "каюту".

Эта ночь выдалась спокойной, тем не менее проснулся я довольно рано, что бывает со мной крайне редко, поскольку я не просто "сова", а "Сова" с большой буквы. Едва рассвело, я вылез из нашего кубрика. Снаружи было довольно зябко, даже парило изо рта. Лешек сидел на мешке с балластом, кутаясь в лоскутное одеяло, и тупо глядел в пламя горелки. Я провел рукой у него перед глазами, проверяя вменяем ли он или впал в прострацию.

— Я не сплю, — не шевелясь и не моргая, проговорил наш вахтенный.

— Может, пойдешь, вздремнешь чуток? — предложил я ему.

— Уже не хочется. Если б на часок пораньше...

— Ну уж извини.

— Да ладно.

Я посмотрел вниз. Степь под нами была покрыта легкой пеленой тумана, Непроходимый лес остался далеко позади и в белесой дымке был почти не виден. Высоту полета я оценил примерно в километр. Чуть убавив пламя горелки и слегка стравив теплый воздух из шара, я опустил наш летучий корабль пониже. Через полчаса стало немного теплее, но скорость полета при этом снизилась.

— Ну что, я предлагаю устроить общую побудку, — с этими словами я запустил мотор.

Первым из кубрика выбрался Герман, а потом и Катька. Она что-то сказала, слов я не разобрал, но интонация была недовольной.

— Чего-чего?

— Завтракать в таком шуме я не могу! — крикнула она.

— Ладно, полчаса подрейфуем в тишине.

На завтрак мы сделали бутерброды с вяленым мясом и сварили кофе на горелке воздушного шара. Кофе у нас был свой, намолотый собственноручно и взятый в дорогу еще из дома, из нашего мира. В этом мире такого продукта не существовало. Конечно, наладить торговые отношения между двумя мирами — неплохая идея, естественно при условии, что торговать не оружием, а сугубо мирными товарами. На этом можно сколотить неплохой капитал. Но какая тут сразу начнется грызня между олигархами, и тутошними, и тамошними, и штатовскими, и нашими российскими за главенство, за влияние, за лакомый кусок пирога! И неважно, кто победит в этой битве, итог будет один: от сказки не останется и следа. Непроходимый лес падет от натиска бензопил, нелюдей уничтожат как несчастных индейцев, Стольноград будет застроен небоскребами с пятизвездочными отелями, а сказочное небо закоптят выхлопными газами миллионы ржавых подержанных тачек из Европы, Америки и Японии. А по местным дальнозырикам будут денно и нощно крутить рекламу йогуртов, стирального порошка и, пардон, предметов женской гигиены. Нет, самым правильным решением будет — в случае удачного выполнения нашей миссии — после возвращения домой уничтожить амулет, чтобы ни один, ни наш отечественный, ни зарубежный предприниматель никогда сюда не попал бы.

Мои размышления прервали крики и конский топот, доносившиеся снизу. В ту же секунду арбалетный болт продырявил нашу жестяную горелку.

Содержимое горелки разлилось по всей гондоле, ароматизируя окружающий воздух спиртовыми парами, пламя погасло. Под нами скакала группа из двенадцати — пятнадцати воинственно настроенных всадников в лисьих шапках с привязанными к ним лисьими же хвостами на резвых лошадках с коротко стрижеными гривами. Все воины были вооружены луками и копьями, а предводитель — арбалетом. Разглядеть их как следует на таком расстоянии не удавалось, но одно было очевидно — ноги у них явно не лошадиные, да и хвостов, как и других рудиментов на теле, тоже не имелось. Мы летели на высоте метров сто пятьдесят — двести, стрелы, выпущенные из луков до нас практически не доставали, а те, что доставали, теряли убойную силу. Но арбалет — оружие более мощное, стрела, выпущенная из него, и на такой дистанции могла серьезно ранить, а то и убить.

Мы запустили мотор и выбросили мешок с балластом, он упал на землю, подняв облако пыли, прямо перед вожаком. Его лошадь испугалась и шарахнулась в сторону, высадив всадника, который по инерции покатился кувырком несколько метров вперед. Пока незадачливый предводитель ловил своего скакуна, наш летучий корабль набрал ход, увеличивая расстояние по горизонтали между нами и ватагой конников. Однако по вертикали это расстояние неуклонно сокращалось, поскольку шар опускался. Я надеялся, что через двадцать — тридцать минут этой скачки лошади преследователей устанут, и они прекратят погоню. Но их кони оказались просто неутомимыми. Они мчались за нами с прежней скоростью, а мы опускались все ниже и ближе к земле. Мало того, что степные воины догоняли нас, так еще и корзина дирижабля скоро вовсе коснется земли, тогда мы несомненно окажемся во власти преследователей, а эти ребята, похоже, сначала собираются нас убить и только потом выяснять, кто мы, откуда и зачем пожаловали. А шанс быть убитыми скоро у нас появится и до приземления — наш аппарат снова входит в зону досягаемости арбалетного болта. Да, пожалуй я был неправ, что отказался взять с собой автомат.

А до земли оставалось всего метров пятьдесят, а то и меньше. Мы выбросили уже весь балласт и решали вопрос, чем бы еще пожертвовать — продуктами, водой или снаряжением.

— Давайте пожертвуем мной, — сквозь шум движка крикнула Катька.

— Милая, сейчас не до шуток, — строго ответил я.

— Я не шучу. Будешь как Стенька Разин. А потом найдешь себе какую-нибудь Машку или Глашку...

— А ну цыц!

Глашка, Глафира, ведьма, сестра Марфы — выстраивался в голове логический ряд. Точно. Марфа подарила мне гребень. В детстве я любил читать книжки про пиратов. Там часто описывается сюжет, как корабль в бурю не может зайти в бухту. Тогда с бортов корабля в море из бочек выливают масло. На время волнение стихает, и судно может зайти в укрытие. Но после этого волны начинают бушевать с еще большей силой. Пожалуй, сейчас тот самый случай. Роль масла выполнит Марфин гребень, но если преследователи преодолеют преграду, то озвереют окончательно.

Я вынул из кармана куртки деревянный гребешок и бросил его за спину на землю. Внизу моментально выросла густая, высокая и широкая стена колючих кустов. Она простиралась от горизонта до горизонта сколько хватало глаз. Так что пусть товарищи теперь попотеют, работая саблями и ножами — часа на полтора, а то и на два им занятия хватит. А нам бы успеть за это время залатать горелку. Емеля дал нам с собой в ремкомплект немного олова, паяльной кислоты и даже паяльник — не электрический, конечно. Надо развести костер и нагреть его. Из чего только костер разводить? Степные народы обычно топят кизяком, но тут и в помине нет ни одной коровы, так что и кизяком не разживешься. На наше счастье, примерно в полукилометре, посреди степи мы увидели совершенно сухое дерево, дотянуть бы до него. Правда, на дереве кто-то сидит. Не то медведь, не то огромная птица, не то человек.