Тени забытой шестой

— Пошел вон отсюда! — прошипела она. — Сдурел?

— Это ты сдурела! Не смей обвинять Тиффано!

— Тебя забыла спросить! Дуй отсюда к своей сиятельной женушке и не раздражай меня!

— Лови.

Антон уронил на пол и наподдал ботинком камею. Она поскользила по гладким мраморным плиткам к ногам Хриз.

— Что это?

Сестра нахмурилась и подняла украшение. При виде гордого профиля инквизитора на черном ониксе ее лицо застыло. Хриз крепко сжала камею в руке, словно пыталась раскрошить ее в пыль.

— Вспомнила? — с надеждой спросил Антон.

Заботливая Тень передала ему камею для хозяйки, зная, как много та значила для нее.

— Вот оно что!.. — гневно прошептала Хриз. — Теперь понятно. Этот мерзавец меня околдовал!..

— Да нет же! Хриз, очнись, ты его любишь!

Она так сильно сжала брошь в ладони, что острые края поранили кожу. Между пальцев проступила кровь, но Хриз, казалось, этого не замечала. Антон понял, что сделал только хуже. Однако он хорошо знал свою сестру и не сдавался, решив зайти с другой стороны.

— Хриз, взгляни на Тиффано. Он красив?

— Ублюдок!

— Может быть, — не стал спорить Антон. — Но красивый ублюдок?

Хриз разжала пальцы и посмотрела на камею. Не на Тиффано, который все еще был в зале и не сводил с нее глаз, а на его портрет. Прямой нос, волевой подбородок, длинные волосы...

— Пусть так, это ничего не меняет!..

— Подумай. Когда ты выйдешь замуж за этого Франца-Иосифа... Он же старый и противный... Тебе захочется поразвлечься с каким-нибудь красавчиком... Взгляни, взгляни на Тиффано...

На ее лице появилось странное сомнение, как будто свет и тень боролись между собой.

— Он опасен...

— Когда это тебя останавливало? — воодушевился Антон, надвигая чепчик по самые уши, чтобы скрыть лицо от вернувшегося за противоположный стол магистра. — Опасный и красивый ублюдок, с которым придется держать ухо востро... Так же интересней, верно?..

— Пожалуй, ты прав... — задумчиво произнесла Хриз, ее лицо наконец просветлело. — Когда я стану императрицей, мне понадобится кто-нибудь вроде него... для утех. Вот тогда, быть может, и вытащу его из тюрьмы... А пока пусть сидит!.. Заодно патлы отрастут.

Гуго Барнум держался настороженно и почему-то постоянно оглядывался на понуро сидящего Сигизмунда. Хриз опять захотела лично опросить свидетеля. Судья после перерыва пришел в относительно благодушное настроение, поэтому просто махнул рукой.

— Фрон Барнум, расскажите нам, что произошло в день весеннего равноденствия.

Он нахмурился, и Хриз нетерпеливо повторила:

— Что произошло 20 марта этого года, когда вы вместе со мной направлялись в поместье Седвига?

— А... — мужчина помрачнел. — На нас напали.

— Кто?

— Циркачи. То есть, мы думали, что это циркачи, но это оказались бандиты. Ублюдки Вырезатели!

— Я протестую, ваша честь! Свидетеля вызвали на предмет опровергнуть обвинения в похищении фрона Лешуа! Защита злоупотребляет и задает ему совершенно другие вопросы!

Судья пожевал губами и изрек:

— Это судебное заседание слишком... насыщенное. Я пришел к выводу, что будет правильно разрешить обеим сторонам действовать свободно. Однако к шести вы должны закончить, чтобы мы могли отпустить присяжных на совещание.

— Но ваша честь!..

— Позвольте, я продолжу, магистр, — с насмешкой сказала Хриз. — Хочется успеть к ужину в Крафградскую крепость, сегодня как раз должны подавать суп из ревеня и котлеты...

Обстановка в зале разрядилась сдавленными смешками и одобрительными возгласами. Антон покачал головой. Ему уже стало понятно, что Хриз никуда возвращаться не собирается. Только вперед, и горе тому, кто окажется на ее пути.

— Значит, вы утверждаете, что те циркачи были Вырезателями?

— Да. Эти мрази как раз возвращались из поместья, где устроили резню.

— Они напали на вас, и вы?..

По лицу Гуго пробежала тень, он вздохнул:

— С нами было двое бойцов из варда Даугава, они полегли в неравном бою, но мы... смогли... эмм... провидением Единого... чудом...

— Вы покарали бандитов, — подсказала ему Хриз. — Но обвинение наверняка спросит вас... Как же так получилось, что нападения продолжились?

— Это была не вся банда Вырезателей, а только ее часть.

— Как вы это поняли?

— Я вновь увидел... того коротышку... главаря бандитов... которого... эмм... — Гуго опасливо поднял взгляд на Хриз, явно не решаясь продолжить.

— Которого я убила, воткнув ему шпильку в глаз, — закончила она за него.

— Господа присяжные заседатели, — магистр сменил тактику, переключившись с судьи на присяжных, — прошу отметить тот факт, что обвиняемая только что призналась в жестоком убийстве циркача...

— Да, я убила, — спокойно улыбнулась Хриз. — Убила, чтобы защитить свою жизнь. Но увы... Оказалось, что колдуна недостаточно просто убить. Он ожил...

В зале опять прошелестел удивленный шепот. Гуго Барнум хмуро кивнул:

— Да, я... видел его... не поверил своим глазам.

— Где?

— Господа присяжные заседатели, — магистр вскочил с места, — напоминаю, что обвиняемую признали душевнобольной. Ее слова не следует принимать...

— Мои слова подтверждены фактами, магистр, — холодно оборвала его Хриз и тоже повернулась к присяжным. — Тела лже-циркачей были похоронены в крохотной деревушке неподалеку от поместья Седвига. Там, в общей могиле с ублюдками, были погребены и двое бойцов варда. Воевода Даугав не мог этого допустить и перезахоронил их тела. Господа присяжные заседатели, вам интересно, куда потом делись тела так называемых циркачей?

— Я протестую!

— А я вам скажу! — не унималась Хриз, грозно наступая на испуганных присяжных и не обращая внимания на обвинителя. — На ту деревушку напали остатки банды Вырезателей! Никого не пощадили! Вырезали всех, от мала до велика! Ради чего, спросите вы? И я вам скажу! Скажу! Чтобы забрать тела своих! Чтобы оживить их мыльный прах!..

Антон нервно почесал колено под колючим платьем. Сейчас что-то будет. Он уже успел забыть, как это страшно, когда у Хриз начинается вот такое... Инквизитор тоже забеспокоился и закрутил головой, выискивая кого-то в зале.

— Они оживили главаря! Он здесь! Ходит с вами по одним и тем же улицам, дышит с вами одним и тем же воздухом, сидит с вами за одним и тем же столом! Чтобы потом ворваться посреди ночи к вам в дом! Вырезать на вас свою проклятую метку!.. Испить вашей крови!..

Даже у Антона пошел мороз по коже, а что уж тут говорить про впечатлительную публику в зале. Встревоженные перешептывания, истеричные всхлипывания, гневные выкрики... На присяжных лица не было.

— Ваша честь, я требую прекратить этот балаган! Обвиняемая запугивает присяжных!

— Пусть продолжает, — перекрывая шум в зале, раздался властный голос императрицы.

— Ваше Величество?..

— Пусть продолжает, — очень тихо повторила Вера-Магдалена в установившейся мертвой тишине.

Хриз снизошла до почтительного благодарного поклона в ее сторону.

— Спасибо, Ваше Величество. Фрон Барнум, я повторю вопрос. Где вы видели ожившего главаря Вырезателей?

— Здесь, в ратуше. Он ходит в денщиках генерала Вальцкерта.

Зал взорвался возмущением: гневные выкрики, женские всхлипывания, свист, топот. Магистру так и не удалось задать вопросы свидетелю. Все понеслось в какой-то безумной гонке, судебное заседание превратилось в театр абсурда. Поднявшийся с места воевода Даугав, которого знали решительно все в городе, громко заявил, что два месяца назад видел обгоревший труп главаря в братской могиле, а сегодня тот живой скалился ему в темном коридоре ратуши. Судья беспомощно стучал молоточком, призывая всех к порядку, но его уже никто не слушал. Полковник Гогенфельзен вскочил с места и, подобострастно кланяясь императрице, заверил ту, что ей стоит лишь отдать высочайшее повеление, и Часовой корпус разыщет денщика и приведет его в зал суда. Вера-Магдалена какое-то время безучастно смотрела на полковника, потом медленно кивнула. Судья опять хотел объявить перерыв или даже перенести слушание дела на завтра, но воевода Даугав самовольно занял свидетельское место и начал страшный рассказ о злодеяниях Вырезателей. В зале установилась гневная напряженная тишина, изредка нарушаемая оханьями особо впечатлительных натур.

— Я видел того коротышку в могиле, клянусь Единым, — лицо воеводы было бледным и застывшим. — Тогда еще не знал, думал, что это циркачи, а потом нашел побратима... Гуго. Он мне все и рассказал, да поздно было. Деревушку вырезали под корень, а трупы выкопали. Я еще голову ломал, зачем им это. Чтоб похоронить по-людски? Так ведь они нелюди!.. А она...

Он кивнул на Хриз, опасно застывшую в неподвижности каменной статуи. Руки сложены на груди, лицо холодное, отрешенное, глаза мертвые, пустые... Антону сделалось жутко, дурное предчувствие укрепилось. Быть беде...

— Она сразу сказала, что это колдовство. Я не поверил, тоже думал, что сумасшедшая. Не поверил, что моих родных могли... так... зверски... — медленно повторил он и опустил голову, скрывая блестящую дорожку от слез на щеке. — А потом увидел главаря, здесь, своими глазами... Живой. Убил бы сам, голыми руками... Да как? Как его убить, если он оживает, а?

Он поднял голову и обвел страшным взглядом помертвевший от ужаса зал.

— Как убить того, кто уже мертв?

В тишине голос Хриз прозвучал зловеще:

— Очищающее пламя Единого смоет мыльный пепел колдовства...

Уже никто не осмелился обвинить ее в безумии. Все молчали и ждали. Было слышно, как жужжит муха, попавшаяся в липкую паутину в углу. Тяжелый спертый дух тревожного ожидания витал над всеми.

И тут дверь открылась. Торжествующий Гогенфельзен шел впереди, за ним двое солдат вели коротышку. Он не выглядел страшным кровожадным убийцей или колдуном, шел спокойно и уверенно, не опуская головы. Как часто внешность бывает обманчива... Как часто под маской нормальности скрываются демоны души человеческой!.. Антон это знал слишком хорошо.

На воеводу было жутко смотреть. Он начал вставать, оскалившись на коротышку в такой мстительной злобе, что все в зале безоговорочно приняли и поверили — вот он! Вот колдун! Ведут колдуна!

— Спасибо, воевода, — тихо проговорила Хриз, взяв на себя роль судьи. — Позвольте нам допросить... подозреваемого. Мы же в суде...

Магистр давно сошел со сцены, переместившись поближе к императрице. Он пытался ей что-то доказать, горячо шепча на ухо и время от времени кивая то на Хриз, то на отца Васуария, то на воеводу. По полному гладкому лицу Веры-Магдалены трудно было понять, что она думает. Антон начал нервно кусать ногти.

— Фрон Борн, — нехорошо улыбнулась Хриз, — что вы делали в ту ночь, когда напали на императора?

— Чистил сапоги, я ж денщик, — нагло ухмыльнулся ей коротышка.

Хриз ничуть не смутилась.

— А что вы делали 20 марта сего года?

Борн пожал плечами.

— Не помню. Наверное... тоже самое, — он хмыкнул собственной шутке.

— Всю ночь? — уже без тени улыбки продолжала Хриз.

— А, точно, вспомнил! Еще куховарил!

— А мыловарением случайно не занимались? — вдруг невпопад спросила Хриз.

Этот вопрос поставил предполагаемого колдуна в тупик, немного сбив с него уверенность.

— Чего?

— Знаете... — ведя пальцем по перилам, проговорила Хриз, — мне все никак не дает покоя одна мысль... Из человеческого жира получится сделать мыло, как думаете?..

Лицо коротышки странно поплыло, глаза сверкнули. Он тяжело сглотнул и часто задышал.

— Не знаю.

— А хотели бы знать?

Он пожал плечами и отвернул голову, пряча глаза. Антон недоумевал вместе с остальными. Что она задумала? Хриз подошла к столу и взяла с него небольшой бумажный сверток. Антона затошнило.

— Говорят, в Соляном замке... Том самом, который купил фрон Тиффано... Говорят, раньше там была мыловарня...

Олаф Борн молчал. Муха звенела и отчаянно билась в паутине. Сидящий рядом инквизитор догадался, что может быть в свертке. Лицо бедняги позеленело.

— А рядом приют для прокаженных... из которых и варили мыло...

Хриз была убийственно серьезна. Она медленно разворачивала сверток, шелестя бумагой. Антон уставился на обгрызенный до мяса ноготь на большом пальце. От пола поднималась волна жара, дышать было невозможно. Почему они не откроют окна?.. Зрение расплывалось.

— Но запах так себе... — протянула она. — Хотите понюхать?

Хриз протянула брусок мыла Олафу. Тот широко раздувал ноздри, его бесцветные глаза наливались кровью.

— Не хотите? — разочарованно спросила Хриз. — А я так старалась... Специально вернулась в лагерь циркачей, где убила бандита... так похожего на вас... Но это же были не вы, да?.. Вы же чистили сапоги, да? Чем их чистят? Мылом, да?

Ее речь сделалась плохо разборчивой, превращаясь в бормотание. В зале, казалось, никто не дышал, чтобы не пропустить ни слова. Или же наоборот... чтобы не вдохнуть запах мыла...

— Я соскребла остатки золы... Ну той, что осталась, когда я пыталась сжечь трупы... Сварила из золы немного мыла... Вот, возьми... понюхай... Оно пахнет тобой?..

— Сука... ты... из него!.. — потрясенно выдохнул коротышка, уставясь на крошечный кусочек мыла на ладони Хриз.

— Из кого? — отпрянула она. — Из кого? Ты же жив? Значит, я никого не убивала...

— Ты убила!.. — заревел он и перемахнул через ограждение. — Моего брата!.. Ты убила!..

Но Гуго оказался быстрее. Он схватил графин с водой и плеснул в лицо коротышки, а двое подоспевших караульных усадили его на место. Борн был страшен, он брызгал слюной и рычал, словно дикий зверь. Его глаза светились нечеловеческой злобой, черты лица потекли. Антон потер глаза рукой, думая, что ему мерещится. Стража с трудом удерживала колдуна на месте.

— Увы... — проронила Хриз. — В человеческом жире слишком много воды... Его трудно поджечь, а еще труднее выплавить.

Она подняла с пола обмылок, покрутила в руке и пожала плечами.

— Но моя провокация сработала... Вы признались, фрон Борн, что знаете, о ком я говорю. Так?

— Ты убила моего брата!..

— Брата? У вас был брат? Мы готовы услышать о нем. Расскажите нам...