Тени забытой шестой

— Да-да, идите...

В той же коробке оказались и дневники профессора. Целая стопка. Скрупулезно датированные и подписанные, они содержали отчеты по его экспериментам. Как оказалось, профессор занимался не только Искрой... И я позабыл обо всем на свете.

Доклад воеводы застал меня врасплох.

— А я вам грил, фрон, что надобно было замести следы, — укоризненно покачал головой Дюргер. — А теперь что делать-то будем?

— Сколько их?

— Сотня. Ихний ротный уже грозился нам, что их, дескать, много больше, но я-то опытный в таких делах. Осаду мы выдержим, но выбраться в город, как вы хотели...

Под воротами замка стояла стрелецкая сотня имперских гвардейцев. Не вернувшийся из облавы на императора отряд вызвал у новых властей Виндена беспокойство. Тела убитых, должно быть, уже нашли, а под подозрение сразу же попадал единственный укрепленный и боеспособный замок в округе, то есть наш.

— Мы откроем ворота и пустим ротного, — решил я. — Пусть убедится, что здесь нет императора, равно как и воображаемых заговорщиков.

Кустистые брови воеводы поползли вверх в изумлении.

— А как же?..

— Есть у меня идея. Зови девчонку.

Ротным имперцев, который представился Гельмутом Хоффманом, оказался коренастый мужичок с землистым цветом лица. Я тянул время, перекрикиваясь с ротным с башни.

— На каком основании вы требуете вас впустить?

— Эта земля городским советом признана собственностью Часового корпуса!

— Да ну? А орден когниматов, который заверял мою сделку, тоже признал это право?

Ротный замялся.

— Нет? — крикнул я. — Вот пусть городской совет, или ваше начальство, или кто там у вас уполномочен?.. Пусть они выплатят мне полную неустойку по сделке, плюс отступные в двойном размере.

— Я не в праве... эти вопросы вне моей...

— Тогда попрошу покинуть мои владения!

— Я должен убедиться, что вы не прячете на своей земле заговорщиков!

— Не прячу!

— Пустите нас, чтобы мы могли убедиться!

— Могу пустить только вас.

— Я не могу покинуть командование!

— Тогда еще двоих вам в сопровождение.

— Нам это не подходит!

— Ничем не могу помочь.

И мы пошли по новому кругу бесполезных угроз и требований. Но когда воевода просигналил мне, что все готово, я сдался и сообщил, что мне надоели препирательства. Или ротный принимает мое предложение осмотреть замок, чтобы убедиться, что никаких заговорщиков нет, или пусть катится отсюда. Хоффман сдался.

— А это библиотека, — распахнул я перед ним дверь. — Кстати, не знаю, известно ли вам, что я покупал этот замок с целью устроить здесь лечебницу для людей с излишне тонкой душевной организацией. Я, между прочим, известный столичный душевед...

Я разыгрывал из себя чванливого задиристого болвана, всеми силами стараясь уболтать ротного до смерти и отвлечь его внимание от зеркальных полок, скрывающих проход в тайную библиотеку. Там прятались мои вынужденные гости, включая Его Величество. Двое имперских солдат рыскали по помещению, словно спущенные охотничьи псы.

— ... поэтому если вдруг кому-то из вас потребуется моя помощь, я с радостью...

— На что это вы намекаете? — вздрогнул ротный и обернулся ко мне, опасно застыв рядом с тайным проходом.

Я широко ему улыбнулся.

— Ходят тут слухи...

— Какие еще слухи?

— Безумный часовщик грозился время вспять повернуть и всех с ума свести, если его не отпустят, — я покрутил пальцем у виска и заговорщически подмигнул ротному, оценивая его реакцию. — А ведь ваши его не отпустили?

Бедняга нервно сглотнул и дернул тугой воротник мундира. Что ж, ожидаемо. Заигрывания имперцев с колдовской опасностью были не по нраву ее рядовым воякам. Я решил пойти еще дальше.

— А местные вот точно спятили. Давеча воеводе моему жаловались на то, что в лесу шныряют... вы представляете?.. Призраки!

— Что-что? — насторожился ротный.

Я махнул рукой с деланным равнодушием.

— Да дикие люди, что с них возьмешь. Привиделся им убиенный император, представляете? Его же, кажется, уже похоронили? Или еще нет? Я, признаться, сейчас почти не слежу за городскими новостями, все время дела хозяйственные отнимают... Совсем здесь одичал...

— Где они видели призраков?

Я пожал плечами.

— А кто их знает? Мне подобные глупости слушать недосуг. Фрон Хоффман, если вы здесь закончили осматриваться, пойдемте дальше. Время — деньги, а мое время — это большие деньги. Кстати, не сочтите за наглость, какое у вас жалованье?

С ротным мы расстались вполне довольными друг другом. Я дал ему хорошую взятку и попросил сообщать мне обо всех случаях странного поведения жителей под тем предлогом, что нужно привлекать новых пациентов, особенно состоятельных. Хоффмана такое объяснение вполне удовлетворило, как и подкинутая мною зацепка, где искать императора. Ну а воевода поручил паре своих ребят метнуться в селение бесцветных, чтобы обеспечить достоверность моим словам и пустить имперцев по ложному следу. Но это все временные меры. Вопрос с оккупацией Виндена надо было решать кардинально.

— Я признателен вам, фрон Тиффано, — пустился в любезности Цукеркандль, — что вы смогли...

— Довольно. Генерал Вальцкерт, его денщик из Вырезателей и часовщик Гральфильхе. Мне нужны их головы. Это раз. Имперские войска должны покинуть Винден. Это два. И все работы по постройке Искры должны быть свернуты. Это три.

— Увы, это не в моей компетенции, — развел руками Цукеркандль. — Такое решение может принять только Его Величество, а он, как вы сами видите...

Я видел. Фердинанд Второй был плох. Он почти не приходил в сознание, метаясь в горячечном бреду. Лу не отходила от него ни на шаг, трогательно ухаживая и оберегая.

— Я вас отпущу, — решился я. — Найдите возможность связаться с императрицей и передать ей мои условия.

— Я не оставлю Его Величество!..

— У вас нет выбора, — отрезал я. — Воевода предоставит вам сопровождение до границы и все необходимое. А ухаживать за императором останется ваша племянница. Это не обсуждается. Действуйте.

Выпровадив на следующий день Цукеркандля восвояси, я и сам засобирался в город. На душе становилось все более тревожно. Хриз сейчас напоминала мне маленького шкодника, который затих, а значит, опять жди беды. С собой я решил взять офицера, оставив на хозяйстве воеводу, доверяя его здравомыслию и опыту. Но перед отъездом у меня состоялся серьезный разговор с Луиджией.

Я смотрел, как она поит императора бульоном и вытирает испарину со лба, и размышлял. В конце концов, надежда оставалась всегда, а для любящего сердца она бесконечна, как и милость Единого. Дело за малым. За верой.

— Лу... — тихо позвал я девушку.

Она вздрогнула и обернулась ко мне.

— Вы любите его? — спросил я и кивнул на бледное лицо императора с заострившимися чертами.

Лу смутилась. Ее уродливые ожоги на половине лица настолько примелькались, что на них в замке уже никто не обращал внимания. А если смотреть на девушку в профиль, то она казалась почти красавицей... просто слегка обесцвеченной.

— Ваша любовь может помочь ему выздороветь, — сказал я.

— Правда? — вскинула она на меня покрасневшие от недосыпа глаза.

— Да, — кивнул я. — Но нужна вера. Вы верите в милость Единого?

Девушка пожала плечами и неуверенно кивнула.

— У меня была черная лихорадка. Я умирал.

Луиджиа затаила дыхание, недоверчиво глядя на меня. Я подбирал слова и говорил очень осторожно.

— Но сила молитвы и искренняя вера оказались сильнее смерти. Мой наставник... Он не отходил от моей постели, несмотря на риск заразиться. Молился и так сильно верил в мое исцеление, что смерть отступила. Но самое главное, что я все время, сквозь бред и страшные боли, я все время слышал его молитву. Мне хотелось выжить хотя бы ради него, понимаете? Сейчас рядом с императором будете только вы, Луиджиа. Он должен хотеть жить, должен знать, что его любят и ждут, должен верить вместе с вами в собственное исцеление. А надежда... Она сильнее смерти. Всегда, слышите?

Девушка инстинктивно прижала ладонь к животу и закусила губу. Потом медленно кивнула и повернулась к постели больного.

— Я буду молиться, — пробормотала она и опустилась на колени рядом с кроватью, уткнувшись лбом в ее край. — Мой тигр будет жить.

Я печально улыбнулся и оставил их одних. Мне надо было торопиться в город, чтобы найти Хриз и притащить ее сюда, пока она не натворила бед. А если повезет, то отобрать у безумицы склянку с грибным эликсиром для императора. Молитва — вещь полезная, но с заражением крови ей будет сложно справиться...

Выгоревшая проплешина на площади и руины... Вот и все, что осталось от Штефского собора. Почему?.. Чем он помешал имперцам? Неужели их богохульство дошло до такого предела, что они готовы уничтожать святыни и преследовать служителей веры?.. Матий потянул меня за рукав.

— Пошли, не стой столбом. На нас уже обращают внимание.

Улицы как будто вымерли. Обитель когниматов оцепили имперцы, рядом толпились зеваки. Творилось что-то нехорошее. У меня кошки заскребли на душе в дурном предчувствии. Протолкавшись сквозь плотное окружение, я увидел генерала Вальцкерта. Он при всех орал на казначея, а потом замахнулся на старика хлыстом и... Офицер схватил меня за локоть, удерживая силой.

— Не вмешивайся!.. — прошептал он. — Пошли отсюда.

Я сжал в бессилии кулаки. Мерзавцы!.. Какой-то горбун в ненавистном имперском мундире грубо оттолкнул меня плечом и протиснулся вперед, суля часовому золотой. Продажные твари!.. Ничего святого!

— Идем, Кыс! Пошли отсюда!

Нишка расправила и положила передо мной на стол измятую газету. В глазах потемнело. От страшной догадки сделалось сухо во рту.

— Что это? — уставился я на бессмысленный набор букв, уже зная, но не желая признавать ответ.

— Якобы демонические письмена, — ответила Нишка и поежилась. — Город бурлит слухами. Все только и говорят о нашествии демонов на город, о приходе проклятой Шестой, о том, что видели светящегося демона, который изрыгал пламя и поджег Штефский собор...

— Вот дрянь... — вырвалось у меня, я стукнул кулаком по столу. — Это же ее рук дело! Что она задумала? Зачем?!? Боже, зачем! И как? Как у нее получилось напечатать текст За...

Я осекся, опустился на стул и уронил голову на бессильно сжатые кулаки. Мысли путались. Орден Пяти встанет на уши из-за обнародования запрещенного апокрифа. Это ж додуматься надо было! В газете! Ведь даже одного подозрения, что кому-то известно содержимое Завета, достаточно для смертной казни без суда и следствия. А тут целый город... На что мерзавка рассчитывала? Что сделает своими соучастниками всех жителей Виндена? Ведь после всего этого Святой Престол предаст огню весь город! И тогда Винден постигнет участь Асада... А эти земли станут Мертвыми!.. Война... Я похолодел.

— Так ты знаешь, что это? — ткнула меня пальцем в плечо Нишка. — Ау! Не спи! Что это?

Я поднял голову и уставился на инквизитора невидящим взором. Нишка не знала... И другие не знают... Если ли шанс все скрыть?.. Пока еще никому из жителей города невдомек, что означают эти письмена. Если убедить Орден Пяти... Ведь это же лучше уничтожения целого города? Магистры Ордена должны понимать, что как невозможно удержать воду в решете, так невозможно и предотвратить утечку тайных знаний, обнародованных столь наглым способом. А мой вариант позволит им... обесценить эти сведения и скрыть их среди сотни подобных бессмыслиц. Разве это не лучше?

— Нам необходимо все уничтожить, — отрывисто сказал я, — все экземпляры газет и оттиски в типографии. Но по-тихому. А еще узнать, кто заказал и оплатил печать этого текста. А потом... мы закажем другие, очень похожие. Много похожих. И раскидаем по всему городу. Да, именно. Пусть думают, что это шифровки заговорщиков!

Нишка смотрела на меня с плохо скрываемым недоверием.

— Я хочу знать, что это такое, — требовательно повторила она и припечатала ладонью злосчастную газету.

— Я могу вам сказать, инквизитор Чорек. Но после моего ответа вас ждет извержение из сана. Все еще хотите узнать?

— Хочу, — после секундного колебания ответила она.

Я взглянул на офицера Матия, который тоже навострил уши, прислушиваясь к нашему разговору.

— А вам, офицер, это знание будет стоить жизни.

— Кыс, если б ты знал, сколько раз мне говорили подобное, — ухмыльнулся он. — Жив же до сих пор, так что говори уже, не томи!

— Это текст одного из пяти запрещенных апокрифов. Безумица опубликовала Завет и поставила весь город вне церковного закона. Нам не остается ничего иного, как попытаться спасти жителей Виндена... пока еще не поздно.

Оказалось, что почти поздно. Нас опередили имперцы. По распоряжению генерала Вальцкерта все обнаруженные экземпляры газеты изымали у перепуганных жителей и сжигали. На типографию был наложен арест, а ее владелец томился в имперских застенках. Как же теперь напечатать фальшивые листовки, чтобы отвлечь внимание горожан от истинного текста Завета? Время играло против нас, поэтому выход оставался один — обратиться в Инженерную гильдию, главой которой был аускрет Марк Альбертини, шурин воеводы. В гильдии имелся экспериментальный печатный пресс, которым я и собирался воспользоваться.

Усадьба Даугава выглядела обманчиво тихой, даже мирной. Но едва я сунулся на подворье, как на меня ощерились кривые мечи, с грохотом распахнулись ставни, и из окон высунулись взведенные наизготовку арбалеты. Я поднял руки и крикнул, что пришел с миром и один. Вышедший на крыльцо воевода был хмурым и злым.

— Чего явился?

— Дело есть. От одного вашего зятя к другому.

Он выгнул бровь и огладил бороду широкой пятерней.

— Все мои зятья в городе... — задумчиво пробормотал он и пытливо уставился на меня.

— Ой ли? Все? А если подумать? — я не хотел называть имя Клауса Цукеркандля при вардовых.

После минутной игры в гляделки, сопения и жевания бороды Даугав махнул рукой:

— Ладно, проходи.

Непростой разговор я начал с того, что вытащил из внутреннего кармана кольцо-печатку императора и положил его на стол перед воеводой. Он недоверчиво крякнул и подобрал кольцо.

— Откуда?

— От вашего зятя. От Клауса Цукеркандля.

— Что с ним? — потемневшее лицо Даугава не предвещало мне ничего хорошего.

— С императором? — уточнил я. — С ним все плохо. Он ранен, и у него заражение крови. А вашего зятя я отправил...

— Ты отправил? — рявкнул воевода и перегнулся через стол, схватив меня за грудки. — Отправил главу имперской разведки? Куда ты мог его отправить? Да кто ты такой! Щенок! Да ты!..

— Успокойтесь, — тихо процедил я, — и прекратите истерику, если, конечно, хотите все узнать.

Воевода оттолкнул меня и плюхнулся обратно на лавку. Желваки ходили на его скулах так, что было страшно смотреть. Однако Даугав смог взять себя в руки. Он глубоко вдохнул воздух, положил руки перед собой на стол ладонями вниз, потом кивнул.

— Выкладывай.

— Теперь вы знаете почти все, — закончил я в полном молчании.