Буря на горизонте

Виктор улыбнулся.

— Всё ещё не так хреново, как учения "Запад 99".

— Ох, — Станислав поморщился. — Не напоминай мне об этой феерии безалаберности.

Маша поморщилась, роясь в карманах и доставая тонкий провод наушников. Эту байку она слышала уже давным-давно.

Включив проигрыватель и положив телефон на колени, она расслабленно прикрыла глаза, откидываясь на спинку сиденья. В ушах мелодично наигрывала музыка — выступления новой корейской группы...

— ...ша. Маша, проснись!

Она открыла глаза и помотала головой.

Их автомобиль стоял на большой, но полупустой парковке, за которой угадывалось здание аэропорта. Позади можно было разглядеть ещё один контрольно-пропускной пункт, периметр, огороженный привычным забором с колючей проволокой. К входу в аэропорт вела асфальтовая дорожка, находящаяся под прицелом камер.

— Горазда ты спать! — Аня солнечно улыбнулась ей и протянула руку, помогая подняться. Она была в машине одна — все уже вышли, собираясь у открытого багажника. Маша подняла палец, пряча телефон и наушники в карман, и приняла протянутую руку, выбираясь из машины и вставая на ноги. Прохладный весенний ветер забирался под куртку, заставляя её вздрагивать.

— Боже, я что, снова отрубилась, и никто мне не сказал?

Станислав поднял чемодан протестующей Татьяны:

— Тебе это пригодится, поверь мне. На самолёте летать — это не скакать через полстраны туда-сюда.

Маша недовольно нахмурила нос, но промолчала. Аня улыбнулась, потянув её за руку в сторону аэропорта.

— Америка, — по привычке ворчал Виктор, тяня за собой чемодан, — сдалась вам эта Америка, тоже мне. И у нас не хуже, знаете ли...

— У нас не хуже, — подтвердил Андрей, — у нас по-другому. И у них по-другому.

Всё ещё хмурая Татьяна раздражённо покосилась на Станислава:

— Не было никакой нужды брать мой чемодан.

— Э, нет, — Виктор важно поднял палец вверх, — это традиция. Сопровождающие несут вещи улетающих.

Устало выдохнув, Татьяна покачала головой.

— В жизни не слышала о такой традиции.

— Вполне возможно, — Станислав Сергеевич самодовольно фыркнул, — Витя её только что придумал... Доча, Аня, другая дверь.

— Возможно, — Виктор самодовольно кивнул, распахивая двери, ведущие вглубь здания аэропорта, — возможно, и придумал.

Андрей усмехнулся и покачал головой. Татьяна сложила руки на груди и недовольно нахмурилась.

Последовавшие за этим полтора часа были наполнены ожиданием. Сначала — ещё одной нудной проверкой, когда служба безопасности вдумчиво сканировала багаж и осматривала каждый кармашек. Марию проверяли на наличие неодобренных фотографий, Андрея — на неуказанные в документах части военной техники. Судя по взглядам, бросаемым сотрудниками службы на Татьяну, те были не прочь или вовсе запретить девушке выезд, или отправить её в чужую страну буквально без рук, оставив протезы у себя. К счастью, личная подпись генерала Трифонова охлаждала пыл даже самых ретивых.

После потянулись минуты ожидания рейса, проведённые в небольшой столовой, спрятавшейся на третьем этаже здания. Немногочисленные самолёты за окном гудели двигателями. Стёкла порой тряслись, провожая взлетающий борт. Беседы постепенно сходили на нет, вырождаясь в скучающее, тягучее молчание. Наконец, подошло время вылета.

— И помни, — наставлял Андрея Станислав Сергеевич, — ты у нас в семье отвечаешь за логику. Следи за егозой, никуда не вляпывайтесь, способности не демонстрируйте, не лезьте, куда не следует, не болтайте с теми, с кем не положено, и берегите себя.

— Конечно, пап, — Андрей серьёзно кивнул. — Буду следить.

— Маша! Слушайся брата и никуда не лезь. В случае опасности — немедленно сваливайте оттуда. Не давай этим двоим закиснуть где-нибудь в углу, это тоже важно. Тебе всё понятно?

Маша закатила глаза и шагнула вперёд, обнимая отца. Андрей повторил за ней.

— Таня, — разобравшись с детьми, Станислав повернулся к ней, — следи за ними обоими. Поменьше читай, побольше внимания на реальный мир.

Татьяна вздохнула, массируя висок:

— Мне не двенадцать лет, Станислав Сергеевич.

— Это по паспорту, — Алексей выступил вперёд и ухмыльнулся, — в наших глазах? Всегда двенадцать.

— Доннерветтер, — проворчал Виктор, по очереди обнимая каждого из них, — вы там, молодёжь, только не убейтесь, ладно?

— Ты вечно преувеличиваешь, дядя Штайн! — Аня солнечно улыбнулась и расцеловала в щёки каждого из отъезжающих.

— Ужасно жаль, что папа не смог приехать, — обратилась она к Татьяне, — но ты сама знаешь, дела и всё такое.

— О, я прекрасно понимаю, — Татьяна перехватила её за руку и наклонилась к сестре ближе, — и поэтому, ты лично проследишь, чтобы вы оба не работали по двадцать часов в сутки. Двенадцать, максимум.

Аня раздражённо притопнула ногой.

— Таня, я не...

— Я знаю, что вы не спите, — перебила её Татьяна, — уже четыре года как знаю, с самого первого импланта. Но это — не оправдание убивать свою жизнь на одну лишь работу.

Спустя пару секунд меряниями взглядов, Аня фыркнула, но отвела глаза и согласно кивнула.

Прокашлявшись, Алексей выступил вперёд:

— Ладно, как единственный представитель конторы, повторяю ещё раз. У каждого из вас в плечо вживлён радиомаячок, все помнят?

Мария кивнула и недовольно поморщилась, потирая место инъекции.

— Он сидит в пассивном режиме, — продолжил Алексей, прохаживаясь перед стоящей напротив него троицей, — и заработает лишь в том случае, если ваши телефоны будут отключены дольше, чем на час, или если вы не будете выходить на связь каждые двенадцать часов. Так что звоним и заряжаем телефоны, не надо забывать про товарища майора. Товарищ майор пугливый пошёл, может много что устроить.

— Боже, — простонала Мария, раздражённо пиная пол, — они опять? Я с таким не сталкивалась, даже когда в Африку гоняла.

— Поверь мне, — Алексей раздражённо хмыкнул, продолжая ходить из стороны в сторону, — поверь, если бы не мои связи, хрен бы эти параноики вас хоть куда-то допустили, личная подпись генерала или нет. Повезло, что мы с одним товарищем вместе шесть лет назад в Эритрее торчали... Но ладно, отвлёкся. Короче, всё ясно?

— Так точно, — Мария вытянулась на месте и щёлкнула каблуками. Её отец усмехнулся в усы и отвёл взгляд.

— Поняла, — Татьяна бросила взгляд на своё плечо и осторожно провела рукой по месту укола.

— Так точно, — откликнулся Андрей, опуская руку на пояс. Спустя пару секунд молчания он посмотрел в сторону коридора, ведущего к входу в самолёт.

— Ну что... Всё, что ли?

— Похоже, — хмуро подтвердил Виктор.

После ещё одного, краткого прощания, Андрей выдохнул, поднимая чемодан, и направился к выходу. Татьяна и Мария последовали за ним. Прямо у двери, ведущей в длинный коридор, на другом конце которого располагался последний пропускной пункт, Мария вдруг затормозила, оставила чемодан и бегом устремилась назад, налетая на Аню, целуя её в щёку и тут же бросаясь обратно. Аня звонко рассмеялась ей в след. Виктор закатил глаза. Двери закрылись, отсекая уехавшую троицу от помещений аэропорта.

— Вот только все собрались, и уж тут же снова разбежались. И куда только разбежались? — пожаловался Станислав Сергеевич. — Ну что за поведение такое, шебутное?

— Друг мой, ты сейчас говоришь как столетний дед. Где тот молодой раздолбай, которого я знал в девяностых? — Алексей насмешливо хекнул, пихнув старого товарища в плечо.

— Его похоронило под грудой отчётов, — недовольно ответил Станислав Сергеевич.

— Ну вот хватит! Хорош с этим нытьём, — он раздражённо постучал носком ботинка по стеклянной панели, — что ты ожидал? Что дети будут с тобой до старости хвостиком ходить? Пусть хотя бы немного перебесятся.

— Я знаю. Но всё это мне до сих пор не нравится. Отправляем трёх специалистов невесть куда, в чужую страну и без прикрытия. Просто потому, что им так захотелось? Мне уже Фролов, который Северный Военный Округ, высказал, что мы совсем охренели. И знаешь, я с ним согласен — семейные связи это одно дело, но тут мы на самом деле все границы переходим — если бы не генерал и Мира, хрен бы что получилось.

— Фролов? — Виктор нахмурил брови, вспоминая. — Это который Алексей Александрович? Скажи, чтобы шёл на хер и не оглядывался. Как он своим курсантам выпускной бал устраивал на казённые деньги — это нормально и политика повышения лояльности. Как дочь в ленинградский политех протащил — так тестирование неправильно провели. Но как мы у детей на поводу пошли, так сразу поднял голову и начал булькать. Пусть ещё попробует докладную написать, ага! Я сам ему напишу. И про бал, и про дочь, и про то, как он шесть лет назад себе курсанта у центрального увёл, тварь такая... Старый хрен!

— Сказал старый хрен, — включился Алексей. Виктор раздражённо оскалился, щёлкая протезом. Алексей привычно проигнорировал его гнев, и Виктор продолжил ворчание:

— Много ли знает этот мудак? У него-то с детьми всё в порядке, ни одного сорвавшегося. А мы их с детства воспитывали. Я прекрасно знаю, что бывает с Машей, если её заставить делать одно и то же. Крыша у девчонки ехать начинает, вот что. А до её смены в Тихоокеанской Республике ещё месяц ждать — там-то впечатлений полно, Китай скучать не даёт. И что, этот месяц сидеть на заднице и ждать, пока она не доведёт себя окончательно и не въедет куда-нибудь в проблемы полным ходом? И так уже на каждом выездном проекте мотается.

— Это всё потому, что у нас не армия, а бардак, — после того, как дети ушли, Станислав прекратил сдерживаться и дал волю своему раздражению, начав привычно ворчать на всё вокруг. Аня стояла чуть в стороне и молча наблюдала за разговором старших товарищей.

— Ну да, — согласился с ним Виктор, — бардак. Но что ты хочешь? Люди не по расписанию срываются. Вот и включаем в состав не солдат, а не пойми что — вчера сорвал экзамен в консерваторию, сегодня вступил в ряды доблестной и непобедимой, и так с каждым, а у каждого — свои тараканы. Не, конечно можно выбросить пряник и херачить только кнутом, но посмотри на наших дражайших соседушек и сосчитай, сколько раз Янгбан обосрался с дезертирами?

— Больше, чем ты знаешь, — откликнулся молчащий до этого Алексей, — Витя прав, к слову. Я уже лет десять слышу, как они там сорвавшимся охеренно мозги моют, но что-то почти половина действующего состава у них сидит по провинциям и давит тех, кто не промылся. В Тихоокеанской Республике чуть ли не сотня таких беженцев, кто смог свалить.

— Хм, — Аня задумчиво переступила с ноги на ногу, не обращая внимания на редкие группы людей, спешащие к проходным у неё за спиной, — у американцев есть же какая-то супертюрьма, я слышала. Из которой ещё никто не сбежал.

— Клетка, — подтвердил Алексей и завистливо вздохнул, — ещё одна причина, по которой они охренели. Серьёзно, что не так с этой страной? Три сильнейших сорвавшихся мира, сильнейший инженер...

— Одна...

— Одна из сильнейших, — Виктор и Аня произнесли эти слова хором, одновременно скрестив руки на груди. Алексей мотнул головой, но спорить не стал.

— Ладно. Короче, есть Триумвират, есть Дракон, есть эта Клетка. А у нас что? У нас ничего, переступи черту и пристрелим.

— Ну, это действенная угроза, — Станислав несогласно покачал головой.

Выдохнув, Алексей мрачно повёл плечами, бросая раздражённые взгляды по сторонам.

— В том то и дело, что черта-с-два. Посадить в тюрьму — это одно дело, это...

Он щёлкнул пальцами в воздухе, подбирая слова.

— Это законно, вот что я хочу сказать. Это как в старом мире, когда ты думаешь о пожизненном заключении, то ассоциируешь его с преступником, верно? Серийным убийцей там, педофилом, ещё кем. Но когда слышишь о том, что кого-то пристрелили на месте, то ассоциации немножко другие.

— Так что, считаешь, что Мирзояна зазря прикончил? — Виктор раздражённо окрысился, делая шаг вперёд и зло щуря глаза. — Этот кусок говна был в сговоре с уродом, что свежих сорвавшихся в Китай толкал!

Алексей холодно прищурился, одним лишь взглядом заставив Виктора отступить назад.

— Я его прикончил и сделал это с чувством выполненного долга. Редко когда такое счастье выпадает. Но речь не об этом. Речь о том, что у любого нормального государства должны быть адекватные меры пресечения преступлений. Стрелять каждого виновного — это не прерогатива государства, это прерогатива банды. Согласен, никто не виноват в том, что нам не так повезло, как Штатам. Никто не виноват в том, что провинившаяся маска может просто выйти сквозь стену тюрьмы или гауптвахты и упереть, куда пожелает. Но чем больше мы опускаемся до таких методов, тем больше граждан начинает смотреть на нас именно как на банду.

— Свежие новости, — Виктор самодовольно вскинул подбородок, — государство это и есть банда. Только... Следующая ступень.

— Умница, — согласился с ним Алексей, раздражённо меряя его взглядом, — еще громче теперь об этом поори, чтобы все слышали. Правда-то это правда, но если затеять переворот в государстве это измена, то в банде — порядок вещей. Мира четыре месяца назад слила нам банду анархистов, например, которые хотели пролезть в Калачинский периметр. Хотели найти, осталось ли что там от вируса Единения.

— Твою мать, — Виктор рефлекторно потёр бок, на который пришёлся удар когтей одного из мутантов Единения, — мы же там полтора года назад всё выжгли к чёртовой матери. А затем, как раз четыре месяца назад, всем миром добивали оставшихся тварей.

Калачинск — небольшой городок неподалёку от Омска, полностью исчез с карты несколько лет назад, когда один из его жителей сорвался и тут же сошёл с ума, распространяя по городу вирус, превращающий людей в чудовищ. Сорвавшегося удалось уничтожить в первые часы, и это остановило распространение вируса, но последовавшая следом войсковая операция унесла жизни четырёх тысяч человек — твари, когда-то бывшие людьми, сохраняли остатки разума и стайные инстинкты. Выжившие скрылись в лесах вокруг города, продолжая размножаться уже естественным путём. Даже после финальной зачистки, периметр всё ещё продолжали охранять, выискивая малейшие следы уцелевших.

— Тварей и этот отряд дебилов, да, — разведчик вздохнул, по-привычке проверяя крепление ножен на поясе, — пока вы поднимали шум в первый день, мы их накрыли. Но речь не об этом, речь о том, что чем сильнее мы давим на сорвавшихся, тем выше шанс, что кто-то из них решит надавить в ответ и посмотреть, как мы дёргаемся. Но... Короче, я уже задрался говорить. Проблема в том, Слава, что с сорвавшимися у нас никогда старой армии не выйдет. Никогда.