Футарк. Первый атт

-Сэр! — воскликнул дворецкий, пораженный, по-моему, до глубины души. — Но вы же всегда отказывались держать постоянную прислугу!

-Ну, мне не попадались хорошие кулинары, — пожал я плечами. — Да и вам не так скучно будет. А то Атенаис вам даже ответить не может!

Ларример насупился: я периодически поддразнивал его, зная, что он любит беседовать со своей золотой рыбкой. Впрочем, я не лучше, я разговариваю с кактусами.

-Так что вы решите? — спросил я. — Если у нее... кстати, как ее зовут?

-Мэри, сэр, — ответил он. — Мэри Фланнер.

-Так вот, если у нее нет рекомендаций, не беда. Ее стряпня — сама по себе прекрасная рекомендация! Или у нее есть что-то другое на примете? Или родители будут против?

Мне показалось, что Ларример на мгновение заколебался, но потом все же сказал:

-Я полагаю, сэр, Мэри счастлива будет служить в вашем доме.

-Ну так пойдите, спросите у нее, согласна ли она, и покончим с этим, — вздохнул я. — Жалованье... Ну, сами сообразите.

Каюсь, я не помнил, сколько платил кухарке. Этим всегда занимался Ларример.

-Она согласна, сэр, — сказал вернувшийся дворецкий. — Очень рада, сэр. Сейчас весьма сложно найти постоянное место, да еще безо всяких рекомендаций!

-А, так я был прав! — рассмеялся я. — Ну, прекрасно. От голода мы теперь не умрем... Ларример, почты много накопилось?

-Изрядно, сэр, — сказал он и принес поднос с целой грудой корреспонденции.

С сортировкой я разобрался быстро: рекламу долой, письмо от тетушки — на потом, чтобы не испортить пищеварение... а это что? Хм, странно... Инспектор Таусенд отродясь не писал мне писем! В конверте обнаружилась только короткая записка с просьбой позвонить, как только я вернусь домой.

-Ничего не понимаю, — повторил я в который раз за это утро и отправился к телефону. И только по дороге вспомнил, что показалось мне странным: за целую неделю мне не пришло ни одного приглашения.

Телефон — отличное изобретение, жалко, есть они еще далеко не у всех. (Правда, прекрасно, что его нет у тетушки Мейбл, иначе бы она заговорила меня насмерть.) Прежде Ларример всеми силами противился появлению в доме этого аппарата, но после того, как я купил граммофон, нелюбовь его к техническим новинкам вроде бы пошла на убыль. Этак, глядишь, мы и до электрических звонков доберемся...

-Таусенд слушает! — рявкнула трубка, когда меня соединили с инспектором.

-Это Кин, — сказал я, — доброе утро, инспектор. Что стряслось?

-А, вы, — не слишком дружелюбно ответил он. — Мистер Кин, я хотел бы нанести вам визит.

-Всегда рад видеть, — несколько растерянно ответил я. — Приезжайте к обеду. У меня теперь изумительная кухарка!

-Нет уж, я лучше прямо сейчас, если не возражаете, — буркнул он и повесил трубку.

Я окончательно перестал что-либо понимать в происходящем.

В ожидании инспектора я сходил в оранжерею, еще раз осмотрел своих крошек (мне показалось, что малышка Мирабель немного погрустнела, нужно будет заняться ею отдельно) и пришел в умиротворенное состояние духа.

Инспектор явился мрачнее тучи, сунул шляпу и пальто Ларримеру и уставился на меня.

-Рад вас видеть, — сказал я, потому что нужно же было что-то сказать.

-Взаимно, — буркнул он. — Куда можно пройти?

-Идемте в кабинет, — пригласил я. — Как насчет капельки бренди?

-Не стоит, — был ответ, и я поразился.

Таусенд угнездился в глубоком кресле и снова уставился на меня.

-Инспектор, что случилось? — не выдержал я. — Меня неделю не было, я возвращаюсь, а вы смотрите на меня, как на... не знаю, на беглого каторжника!

-Ну, если что и случилось, то не за эту неделю, — ответил Таусенд, вздохнул, а я вдруг заметил, что выглядит он очень усталым. — Всплыло кое-что... любопытное.

-И что же это? — поинтересовался я. — Если вы про историю с мисс Флип, то с ее семейством я все уладил, а Сирилу... гхм... Ну, словом, поговорил с ним по душам.

-А? Какая еще мисс Флип? — нахмурился инспектор. — Впрочем, не до девиц... Послушайте, мистер Кин, вас ведь несколько лет не было в Блумтауне, верно? Вы вернулись относительно недавно...

-Ну да, а что в этом такого? — удивился я.

-Меня, знаете ли, крайне интересуют обстоятельства вашего скоропалительного отъезда, — сказал он. — Я тогда служил не здесь и знаю далеко не всё... Впрочем, официальная-то версия мне известна: вы якобы отправились на материк изучать международное право, чем и занимались до тех пор, пока не скончался ваш отец, а тогда вернулись, вступили в права наследования и с тех пор безвылазно живете в Блумтауне. Все верно?

-Абсолютно, — кивнул я. — А что, появились какие-то сомнения?

-Еще какие, мистер Кин, еще какие... — вздохнул Таусенд. — Почему вы ни разу не наведались домой во время этой вашей... учебы?

-В Париже было веселее, — сказал я. — А уж в Амстердаме... Но я регулярно писал домой!

-Да-да, конечно... А почему вы, столько лет потратив на учебу, так и не приступили к практике? — спросил он.

-Понял, что это не мое призвание, — пожал я плечами. — Да и, если честно, на материке я не столько учился, сколько кутил и веселился, благо содержание мне отец выделил щедрое.

-Угу, угу... — Инспектор мерил меня цепким взглядом. — То есть сперва вели себя, как ваш кузен, чтоб ему икалось, а потом вдруг ни с того ни с сего решили остепениться? И вместо того, чтобы отправиться путешествовать и проматывать наследство, вы принялись преумножать капитал?

-Ну да. Скажете, такого не бывает?

-Да, может, и бывает... — Таусенд подергал себя за ус. — Слушайте, мистер Кин. История это мерзкая, но вы мне все равно чем-то симпатичны, только поэтому я и не вызвал вас в управление, и так весь город гудит от слухов...

-Погодите, — оторопел я, — каких еще слухов? Вы хотите сказать... обо мне?!

-О ком же еще...

-Так... — я встал, решительно достал бутылку коньяку и налил себе и инспектору. — Ничего не понимаю. Что за слухи? Откуда они взялись?

-Откуда взялись, неизвестно, но уж больно все одно к одному сходится, — сказал он, машинально взяв бокал. — Вы же, значит, как учебу закончили, поступили в контору, верно?

-Да, отец устроил по протекции к своему знакомому, — кивнул я.

-Прослужили там полгода и — фьюить!

-Как-то так...

-А что стало тому причиной?

-Скука, — честно сказал я. — Надоело разбирать мелкие дрязги — а крупных дел мне никто бы и не доверил тогда. Я думал, в других странах иначе, но увы!.. Так о чем же говорят люди?

-Да о том, что не от скуки вы уехали, — мрачно сказал инспектор, прихлебывая коньяк, — а что это отец ваш постарался убрать вас от греха подальше. Потому как вы были слишком уж подающим надежды юношей!

-А конкретнее? — нахмурился я.

-Да вот... Говорят, уже тогда слушок ходил, что если молодого Кина как следует подмазать, то из дела какие-нибудь важные бумаги пропадут — и развалится дело. А то завещание исчезнет. Или, наоборот, появится. Да и с чеками, говорят, вы очень вольно обращались. Тут лишний нолик, тут закорючка — и вы в шоколаде...

Я чуть не выронил бокал.

-Однако, — только и удалось мне выговорить. — Вот это фантазия!

-Фантазия, не фантазия, а теперь поди проверь, — хмыкнул Таусенд. — Конторы той уже нет... В смысле, есть, но служат там люди, которые вас знать не знают. Ну и еще...

-Что?!

-Да еще нехороший слушок о вашей невесте ходит, как бишь ее?

-Сибил, — машинально ответил я.

-Вот-вот. Вроде бы умерла она, а отчего? Кто ее вообще видел, эту девушку? Почему вы теперь на других не глядите? Что-то тут неладно, мистер Кин, и не надо мне о несчастной любви говорить, не поверю!

Я потер лоб. Та-ак, кажется, я влип. Ну что ж, рано или поздно это должно было случиться. Попробуем выкрутиться... раз уж я Таусенду "чем-то симпатичен"!

-Знаете, инспектор, — сказал я, усаживаясь напротив. — Давайте-ка я расскажу вам правду, а верить мне или нет — решайте сами.

Таусенд чуть коньяк не разлил.

-Ну, рассказывайте, — осторожно произнес он.

-Не было никогда никакой Сибил, — устало сказал я. — Я ее выдумал. Мне тогда казалось, что это очень хороший ход: я якобы храню верность умершей возлюбленной, а потому и не женюсь. А на самом деле жениться мне просто не хотелось. И не хочется. Есть, знаете, такая порода людей, которым в семье не жизнь...

-Ну-ну... — неопределенно протянул он.

-Теперь к практике, — продолжил я. — Да, отец устроил меня к своему приятелю. Я протирал там брюки полгода, и за это время людей буквально возненавидел. Я ведь, как вы могли заметить, и так-то нелюдим, но сейчас я хотя бы могу ограничить круг общения! А когда ты вынужден день за днем выслушивать незнакомых и зачастую неприятных тебе людей, которые полощут перед тобой свое грязное белье, обвиняют друг друга порой из-за таких мелочей... Впрочем, что я вам-то объясняю!

-Хм... — произнес инспектор.

-Одним словом, я понял, что еще немного, и я отправлюсь прямиком в сумасшедший дом, — кажется, этой репликой я лучше не сделал. — Тогда я и сказал отцу, что желал бы заняться международным правом, и даже поступил в один из французских университетов. Могу показать вам документы. Правда, я там не задержался... — Я снова потер лоб. — Действительно понял, что юрист из меня никакой.

-И чем же вы там занимались? В Париже-то? — приподнял бровь инспектор.

-А, я там не задержался, — ответил я. — Сперва объехал Европу, затем меня потянуло за море, в Египет... В общем, на протяжении этих лет я где только не побывал, носило меня по всему земному шару. Кажется, я только Австралию пропустил, и то по стечению обстоятельств... Ну а потом я вынужден был вернуться: как вы сами сказали, скончался мой отец. К тому моменту я уже был слеп на левый глаз, да и... — Я передернул плечами. — Другие травмы тоже давали о себе знать. И я решил, что хватит с меня приключений.

-Н-да? — все так же загадочно произнес инспектор.

-Именно. Знаете, самым сложным было писать письма, — усмехнулся я. — Отец бы не понял, получи он конверт с бразильским или, скажем, индийским штемпелем. Впрочем, я договорился с одним человеком во Франции, писал ему, а он уж переправлял почту сюда, ну и наоборот, соответственно. Вот так.

-Интересная история, — сказал Таусенд. — Только проверить-то ничего нельзя. Поди, человечек тот из Франции давно затерялся, да даже если и нет, что это доказывает? Что вы путешествовали? Ну, пускай. Но это не отменяет того, что вы натворили дома.

-Ничего я не творил, инспектор, — вздохнул я. — Думаю, еще можно разыскать кого-то, кто работал тогда в конторе. Они подтвердят...

-Ищем, ищем, — кивнул он. — Тогда и посмотрим. А вы лучше сидите-ка пока дома, не то вас заклюют.

-Откуда такая забота, инспектор? — поразился я. — Или я вам так душевно дорог?

-Да уж конечно, — фыркнул Таусенд и снова помрачнел. — Просто знаю, каково это, когда пальцами тычут.

-Неужели? — насторожился я. Что-то в поведении инспектора меня насторожило. — Понаслышке, или...

-Или, мистер Кин, или, — ответил он.

-Не может быть!

-Еще как может...

-Но вы, конечно, не поделитесь этой историей, — полувопросительно сказал я.

-Да чего ж не поделиться, если весь Блумтаун знает, — ответил он. — Кто-то суперинтенданту анонимку прислал. Дескать, взятки я беру. Преступников за деньги отпускаю! На махинации закрываю глаза...

-Улики изымаете... — негромко подсказал я. — Прямо как я, а?

Инспектор осекся и непонимающе уставился на меня.

-Н-ну, такое там тоже было, — кивнул он. — Словом, дальше чин-чином, устроили проверку. Суперинтендант уж старался, чтобы дальше управления не пошло, но кто-то все-таки проболтался.

-И что в итоге?

-Да ничего не нашли, — буркнул Таусенд. — Только слухи-то... Сами знаете, то ли он украл, то ли у него украли, но что-то там нечисто. Джейн ходит сама не своя, подруги ее шушукаются, на меня люди косо смотрят... Тьфу, пакость!

-Понятно, — сказал я, хотя мне по-прежнему ничего не было ясно. — Знаете, инспектор, что-то тут действительно нечисто. Спасибо, что рассказали, я теперь хоть понял, отчего на меня с утра так косились!

-Вот-вот, заметили, значит! — вздохнул он. — В общем, сидите пока дома, мистер Кин.

-Виктор, — сказал я. Инспектор тоже был мне симпатичен, равно как и его супруга, страстная любительница гераней.

-Гхм... Джордж, — произнес он, и я отсалютовал ему бокалом. А что оставалось товарищам по несчастью? — Так вот, найдете уж, чем заняться...

-Конечно, — сказал я. У меня мелькнула шалая мысль. — Хотите, покажу?

-Э-э... ну, покажите, — осторожно сказал инспектор, и я повел его в оранжерею.

Уж не знаю, что думал увидеть там Таусенд, может, мумифицированный труп моей выдуманной невесты Сибил, но точно не это...

-Ой... — вырвалось у него, и это было так забавно, что я чуть не рассмеялся, но вместо этого укоризненно сказал:

-А вы мне не поверили!

Через некоторое время мы распрощались, инспектор обещал держать меня в курсе дела, но лучше не по телефону, а то телефонистки имеют обыкновение подслушивать. Лучше уж он заедет по пути, пусть даже это породит новые слухи о нашем преступном сговоре. На том и сошлись.

Он уехал, а я задумался. Что-то общее было в наших историях. И как, спрашивается, мне теперь доказывать, что я совершенно невиновен? А может, и не надо? И от меня все отстанут раз и навсегда? Но тетушка Мейбл этого не переживет, вынужден был я признать... Значит, надо искать выход!

Пару дней я провел, как в раю: никто не присылал мне приглашений, не звонил, не являлся в гости, и я мог полностью отдаться уходу за моими крошками, явно соскучившимися за время моего отсутствия.

На третий день грянула буря.

В дверь решительно постучали, а поскольку я как раз спускался вниз, то застал момент, когда Ларример отворил неизвестным гостям.

На пороге воздвиглась тетушка Мейбл, за спиной которой маячил Сирил, нагруженный саквояжами, и я понял, что проблемы только начинаются.

-Вик, мальчик мой! — произнесла она, царственным жестом вручив Ларримеру лиловый зонтик, каковых (различных расцветок) у нее имелась целая коллекция. — Мне все известно!

Ну разумеется, неужели же за столько времени до тетушки не дошли бы слухи о моих прегрешениях! И что теперь будет, одному Господу известно...

И тут только до меня дошло, как именно она меня назвала. Тетушка Мейбл всю жизнь именовала меня "Виктором", с ударением на последний слог на французский манер, и полагала сокращенные имена уделом плебеев. Во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление. И тут вдруг — Вик... Ох, не к добру это...

-И кто только придумал подобную чушь! — продолжала она, снимая шляпку и не глядя передавая ее Ларримеру. — Негодяи! Так опорочить имя моего покойного брата и твое тоже... Да кто же поверит, что ты, мой дорогой, мог натворить что-то подобное?

-Так все поверили, матушка, — вставил Сирил, гнусненько ухмыляясь из-за ее спины.

-Помолчи, — приказала тетушка Мейбл, и кузен мгновенно умолк. Ухмыляться, правда, не перестал, и понятно, почему: обычно-то все шишки сыпались на него. А теперь оказалось, что все проделки Сирила суть мелкие шалости по сравнению с моими прегрешениями! Ну, пусть пока потешит душу... — Вик, милый, я прекрасно знаю, что ничего подобного ты не совершал!