"Правда-правда! — уверил меня хвостатый. — Ты только мечтать об аристократочках горазд, а как до дела доходит — так в кусты! Вместо того чтоб добиваться своего! — И с досадой махнув лапкой, поставил вопрос ребром: — Вот зачем ты живёшь, а? Чтоб бездарно растрачивать отпущенное тебе время?"

"И ничего я не бездарно его растрачиваю, — возразил я. — Это просто ты, бес, слишком нетерпеливый. Подавай тебе всё и сразу. А в человеческой жизни так не бывает".

"Нет, просто я лучше тебя разбираюсь в жизни! — непреклонно заявил бес. — И знаю, что жить нужно одним днём, не откладывая ничего на следующий! Чтоб потом не жалеть об упущенных возможностях! — И коварно вопросил: — Вот скажи, неужели тебе не понравилось в тот день, когда мы заспорились? Азартные игры, море первоклассной выпивки, уйма доступных красоток... А до кучи немереное количество дури. Разве плохо тогда было?"

"Неплохо, — согласился я с этим провокатором хвостатым. И заметил: — А вот утро следующего дня мне совсем не понравилось..."

"Тьфу ты! — с досадой сплюнул бес. И заявил: — Следующий день не считается! Ты ж уже не жил настоящей жизнью, а оттого всё запорол! А вот если бы и дальше продолжал в том же духе... Всё было бы иначе! Жил бы сейчас как в сказке!"

"Знаешь что, нечисть поганая?.. — задумчиво вопросил я, покосившись на поганца. — Ты мне тут голову не морочь! Сказочник тоже нашёлся! Знаю я твою настоящую жизнь — вся она вертится вокруг золота, выпивки, девок и дури! А это всё пустая мишура, не оставляющая после себя в душе ничего! Даже сожаления о потере! Так что иди-ка ты подальше со своими наущениями!"

"Ну и живи тогда дальше остолопом, раз не хочешь слушать мудрого беса!" — обиженно засопел рогатый.

"Был бы ты мудрым — не говорил бы всякую глупость, — поддел я его. Но продолжать подначивать не стал, а миролюбиво предложил: — Пойдём Дустума выпроводим что ли? Без нас ведь паром не отправят".

"Да, пусть едет денежки собирает!" — оживился недолго дувшийся на меня бес.

Но, выйдя из конторки, ни бая, ни его людей я не обнаружил. Будто испарились они с территории таможенного поста...

Я поинтересовался у проходящего мимо стражника, куда делись степняки. Оказалось в город умотали...

Пожав плечами, я вернулся в конторку и занялся довольно тяжёлым, но крайне приятным делом — переноской кошелей с деньгами в свою комнату. Неспроста бай так тяжело отдувался, таща их в сундучке ко мне... Это одна монетка всего две унции весит, а семьсот пятьдесят почти на сотню фунтов тянут. Оттого банковские кошели, в каких и притащил денежки Дустум, полсотни монет вмещают, а не круглую сотню — так как слишком тяжёлыми получатся.

Перетаскав всё своё честно нажитое богатство на второй этаж, я сложил его на полу у кровати. И задумался, куда бы запрятать денежки. Разве что лишние вещи из сундука вытащить, да в него кошели покидать? Не бросать же их и правда прямо на полу, где-нибудь в углу? А то зайдёт так кто-нибудь и спросит — а что это тут у тебя в углу в таких красивых кошелях лежит?

Тут мне в голову пришла другая мысль, заставившая озадаченно почесать затылок. Сейчас-то я денежки спрячу. Никто их не увидит. А вот как я их отсюда при отъезде тащить буду? Да меня ж прямо тут и повяжут, когда я спущусь с мешком золота!

Чуть подумав, я нашёл способ обойти эту грядущую проблему. Лигет ведь частенько в город мотается. Надо ему понемногу денег давать, чтоб он их в остморском банке на векселя менял. И будет у меня в итоге не тяжеленная торба золота, а тоненькая пачка почти невесомых векселей.

Решив не откладывать столь нужное дело, я собрался немедля подкатиться к Лигету с малой просьбишкой. Чтоб помог хотя бы с десятком золотых для начала.

Недолго думая, я развязал первый попавшийся под руку кошель. И высыпал на ладонь немного монет. Высыпал и тупо уставился на них. И сидел так, глупо хлопая глазами, некоторое время. А когда отмер, бросился развязывать другие кошели. Но во всех было всё тоже. И не сдержавшись, я нецензурно выругался. С чувством так прошёлся по Дустуму и всем его родственникам до десятого колена. И бес меня поддержал. Добавив в адрес бая с полсотни ранее неизвестных мне эпитетов.

Нет, ну это ж надо?! Вот же мошенник! И наглый просто запредельно! Так обмануть! То-то он так быстро умотал... Явно побоялся остаться и узнать, что будет, когда я обнаружу в кошелях свои семьсот пятьдесят ролдо. Только не золотых, а серебряных!

С четверть часа я склонял на разный лад бая Дустума. Лишь потом чуть успокоился. Когда вспомнил, что так или иначе, а Дустум остался большим лопухом. Ведь заплатил же он за рассказанную ему сказочку почти сотню золотых? Так что я в выигрыше. Правда это почему-то мало утешает...

"Всё, бес, завязываем с этим делом! — в сердцах бросил я ему. — Больше никаких сделок с контрабандистами! На блин мне такое счастье не надо! Вот вроде и денежек целую кучу срубили на пустом месте, казалось бы — сиди, да радуйся, а нет её — радости-то! Одно расстройство!"

"Надо этого мерзкого мошенника хорошенько наказать! По миру пустить скотину! Чтоб неповадно было! — высказался бес, так же как и я донельзя возмущённый проделкой бая.

Так мы и скоротали тот день с бесом — лелея кровожадные планы в отношении пройдохи-Дустума.

А следующее утро преподнесло новый сюрприз. Тьер Свотс приехал. И опять меня в конторку пригласил. Я уж думал он опять что-нибудь пронюхал о моих делах с Дустумом и лихорадочно соображал, как отбрехаться. А ун-тарх мне какое-то письмо передал... Сказав, что оно от моих друзей.

Тьер Свотс со своими людьми проверку учинил перегонщикам скота, а я не удержался — сразу письмо распечатал. И стал читать.

Корявый почерк Вельда я с первого слова опознал. До сих пор злыдень рыжий как кура лапой пишет! Сразу и не разберёшь что к чему. А написал он немало... Ведь с моего отъезда из Кельма столько всего разного произошло...

Краба так и не поймали. Правда, говорят, что кто-то видел, как святоши кого-то похожего в свою карету усаживали. Связанного. Но может, брешут. Однако с тех пор никто не видел ни главу Ночной гильдии, ни его ближайших подручных.

Премию всем выдали за ту контрабанду что тёмные протащить пытались. Аж по семь золотых на брата! А мне, получается, целых семь десятков теперь причитается. И Вельд мне по этому поводу очень завидует. Так как все денежки, включая выигранные в "Серебряном звоне", у него давно закончились. А премия, в общем-то, такая маленькая была, такая маленькая!

Впрочем, оговорился рыжий, весьма вероятно скоро ещё чего-нибудь перепадёт. Они на днях ещё одного злодея на воротах поймали. С двумя фунтами ледка!

"Обалдеть просто! Везёт им... А я тут мерзких овец лови..." — жадно вчитываясь в корявые строки, подумал я с лёгкой обидой.

А дальше самое интересное началось. Вельд пожаловался, что без меня в городе совсем скучно стало. Ни сходить куда, ни учудить чего. Если б не Иша и Лэри он бы со скуки сдох! А так ещё ничего — жить можно. Правда, это такие расходы, сразу с двумя девчонками встречаться, такие расходы... Но дружба, тем более такая, дороже!

Разинув от удивления рот, я ещё раз перечитал этот абзац. Может, что-то не так понял? Но нет, всё правильно — пишет, что дружат втроём.

Недоверчиво хмыкнув, я всё же облизнулся, живо представив себе всю сладость дружбы сразу с двумя девушками. Хоть Вельд и брехло известное, но чем демон не шутит? Предпосылки ведь для такой связи были... Я ж сам и постарался.... Но Иша и Лэри тоже хороши... Это ж шутка была! Шутка! А они... Совсем у девчонок стыда нет!

Ещё раз облизнувшись, я мечтательно подумал о том, как здорово было бы сейчас повеселиться с парочкой развязанных красоток. И бросил на обольстительную суккубу, чувственно улыбнувшуюся мне, преисполненный негодования взгляд. А этой бы только дразниться!

Мотнув головой, я продолжил чтение. Но больше ничего путного Вельд не написал. Вопросы задавать начал. Как там у меня жизнь, какую должность дали, сколько платят, что за девчонки в тех краях обитают. И главное — не собираюсь ли я возвращаться в Кельм? А то б он у меня немного денег занял. Край надо. На этой оптимистичной ноте, Вельд своё послание и закончил.

И рассмеявшись, я начал взялся за второй лист. Написанный совсем другим человеком — Роальдом. Который всё по порядку и обстоятельно изложил. Краба мне больше опасаться не надо — некие люди заверили его в том. Так что Роальд помолиться за благодетелей посоветовал. Премия положенная меня у казначея дожидается. Никуда не денется — как приеду, так и получу. Все мои знакомые живы-здоровы. Трисс и Лина с Троем привет передают.

Затем Роальд написал: "А Рыжий наш совсем ополоумел — чуть не в открытую с двумя девками живёт. Ну про то он наверное сам тебе написал — не мог о таком умолчать и не похвастаться. Я только добавлю, что проблем он с этого огрёб целую кучу. Денег просадил просто страсть сколько — не меньше двух десятков золотом! Пару раз его метелили родичи Лэри, не до смерти, но отлеживаться приходилось. Повезло ещё что у Иши родни почитай что и нет. Вдобавок Рыжего уже грозятся из дому выгнать, если он не прекратит это безобразие. А соседка ихняя, бабка Бурносиха, увидала как-то их троих вечером, как они стояв в обнимочку, и то с одной девчонкой Вельд целуется, а другую по заду гладит, то наоборот, и чуть умом старая не тронулась. И теперь всякий раз вслед ему плюёт, да клюкой огреть норовит".

Я заржал, живо представив себе эту картину. И как мы с Вельдом раньше не догадались чего-нибудь эдакого отчебучить на глазах у этой вредной бабки?

"Дурак короче Рыжий! И через то у него все проблемы!" — дописал Роальд этот абзац.

А дальше пошли вопросы о моём житие-бытие. Так листок и закончился...

С сожалением вздохнув, я подпер рукой голову и уставился в окно невидящим взором. Прямо кошки на душе заскребли... Так домой, в родной Кельм, захотелось...

Немного посидев так, и помечтав о своём триумфальном возвращении, я встряхнулся. Мечтать конечно не вредно, но только реальность увы такова, что вернусь я домой нескоро. Если вообще вернусь... Без головы сумеречного дракона мне там делать нечего...

А вообще очень странно, что ни Вельд, ни Роальд о Кейтлин даже не заикнулись. Не может быть чтоб им нечего было по этому поводу отписать. Может расстраивать не хотят? Оттого и не стали сообщать что-нибудь в стиле: а ещё на дверях твоего дома кто-то картинку намалевал — драконью голову изображающую. А рядом петлю срезанную с виселицы прибил. И все теперь в городе гадают — что бы это значило...

Перечитав ещё раз письма Роальда и Вельда, я взялся сочинять ответ. Тьер Свотс ещё здесь — через него и отправлю. Пусть отошлёт с корреспонденцией Охранки. Как это догадались сделать мои друзья.

Но написал я, в общем-то, не очень много. Поведал лишь о том, что служу теперь аж целым начальником таможенного поста, работа у меня — не бей лежачего, а жалованье справное. Да и вообще с деньгами здесь гораздо лучше — ведь кормёжка, проживание и обмундирование за счёт казны. Ну и причитается старшему десятнику прилично больше чем простому стражнику. К тому же в доспехе и с оружием таскаться не надо. Красота, в общем, а не служба. Ни хлопот, ни забот. Даже контрабандисты и те не опасные — ерундой всякой промышляют. А для Вельда ещё добавил, что девчонки здесь имеются — красы просто неописуемой!

Так и настрочил целую страничку недомолвок. Всё ж как есть не распишешь. В Охранке ведь обязательно кто-нибудь сильно любопытный нос в письмо сунет.

Попросив в конце передавать всем знакомым от меня привет, я пообещал поскорей вернуться в Кельм. И запечатав письмо, отдал его тьеру Свотсу.

Четыре следующих дня не принесли никакого улова в плане контрабанды в особо крупном размере. Остморские перегонщики и степняки из мелких овцеводов действительно не злоупотребляли доверием таможенных властей. Пять, реже десять процентов сверх названного числа овец. А значит никакого нам прибытка.

Впрочем, я особо и не рассчитывал. А вот бес на что-то надеялся... И с энтузиазмом встречал появление каждой новой отары. На пятый день после памятной сделки с баем Дустумом степняки пригнали более-менее приличных размеров отару — почти в полтора десятка тысяч голов. Но не это удивительно. Ну пригнали и пригнали — что такого? Вот только степняки в итоге решили указать тринадцать с половиной тысяч голов, вместо четырнадцати тысяч восьмиста... Прям тютелька в тютельку — ровно десять процентов контрабанды. Что явно неспроста... Бай Дустум похоже предупредил...

Разлюбезно улыбнувшись дружкам-приятелям этого пройдохи, я отложил перо в сторонку, так и не заполнив декларацию и поднялся с кресла. Подошёл к шкафу и, покопавшись на полке, выудил приложение к "Уложению о таможенной службе" касающееся наказаний виновных в провозе контрабанды лиц. И сев назад в кресло, с чувством зачёл степнякам фрагмент о штрафе в размере стоимости контрабандного груза. После чего помолчал немного, дабы присутствующие прониклись, и с гаденькой улыбочкой осведомился, не ошиблись ли уважаемые скотоводы в подсчётах? Чисто случайно так? С кем не бывает...

Оказалось, да, напортачил кто-то с подсчётами. Это всё плохое знание языка виновато. Думаешь по-своему правильную цифру, а на имперском скажешь, а она оказывается не то число обозначает...

Я сделал вид что поверил. И просто записал в декларацию правильное число овец. А степняки безропотно уплатили полагающуюся таможенную пошлину. И погнали своих овечек в Остмор, на торг. Ну а когда продадут, да в степь вернутся... Думаю они скажут не один десяток ласковых слов своему советчику — Дустуму!

В общем, крайне доволен я оказался своей проделкой. Немного портило настроение только то, что рабочий день на этом не закончился. Ещё отару пригнали. Хорошо небольшую совсем — за одну ходку паром перевезёт. Ну да люди братьев Фьюри помногу скота за раз никогда и не пригоняют. Когда полторы тысячи, а когда три. За то чуть не каждый день.

"А вот и настоящие контрабандисты пожаловали!" — сделав стойку, неожиданно заявил бес.

"Да с чего ты взял? — удивлённо посмотрел я рогатого. — Заявили, что тысяча пятьсот двадцать овец у них. И я им верю. Тут при всём желании на много не обдуришь, ведь на паром по максимуму тысяча шестьсот овец вмещается".

"Правильно, тут и захочешь обмануть, а не получится, — согласился со мной бес, ещё больше запутал меня тем самым. — Только эти перегонщики и не пытаются мошенничать с количеством перегоняемых овец. Более того, они даже заявили чуть больше скота, чем у них есть. На две головы".

"И что? — пожал я плечами. — Может, степняки при продаже надули немного. Или отбились овечки от отары во время перегона".

"Ага, и так уже в седьмой раз! — саркастически фыркнул бес. — То у них всё ровно, то больше заявленного, и никогда меньше! — И, потерев рыло, непреклонно заявил: — Контрабандисты это! Нюхом чую!"

"Может просто честные люди и не хотят обманывать таможню", — не согласился я с нечистью.