Чародей без башни

Роман Смеклоф

Чародей без башни

Глава 1. КУДА ПРИВОДИТ ОХОТА ЗА РЕЛИКВИЯМИ

   Арий Синдибум работал в лавке старьёвщика шестой день. А до этого крутил стрелки часов на колокольне, пел завлекательные песни у магазина сладостей и расчёсывал злющих охотничьих кошкоморов. Думаете, мелковато? Он и сам так думал, тренькая пальцем по медному колокольчику на старом исцарапанном прилавке. Пусть и не дипломированный, но всё же чародей. Вот только чародеи без свитка, провалившие выпускной экзамен, в Дырявой башне даром никому не нужны. Ими тут, почитай, все лестницы забиты. Сидят, стесняются, милостыню просят.

   Синдибум в сердцах двинул колокольчик и тот плюхнулся на пол. Дверь мелодично заскрипела: 'За-Хо-Ди-Те к Нам Ско-Рей', и в лавку ввалился Хвыщ, подмастерье зеленщика. Такой же выпускник-страдалец. Только тощий, несуразный, с ног до головы покрытый ржавыми веснушками.

   — Погнали чары против гарпий заряжать, что ли? Подруга твоя продаёт.

   — Спятил? — отмахнулся Арий. — Если Голун вернётся, а барахолка закрыта — неделю даром буду пахать.

   Ему хотелось повидаться с Марой, но выйдет себе дороже. Она-то испытание прошла и получила заветный свиток, а ему, кроме 'увлекательной' работы, похвастаться нечем.

   — А если примчится хор гарпий, а лавка без защиты будет, ты и после смерти ещё отрабатывать будешь. Сделают из тебя скелет, как из Татошки, который мешки с брюквой на кухню перетаскивает.

   Синдибум про поварёнка, конечно, слышал, но не верил. Мало ли что в Дырявой башне болтают. Вон, у высшего мага якобы балдахин озверел и двух слуг сожрал. А их потом в городе Передудле на ярмарке видели, сидели себе, семки лузгали да вениками-самомётами торговали. В башнях всегда так: новостей мало, вот из малюсеньких эльфов огнедышащих драконов и делают.

   — Не могу, — замотал головой Арий, — у меня покупатель-транжира.

   Хвыщ с сомнением взглянул на согнувшегося возле полок старика. Света потолочных ламп не хватало, и согбенная фигура в потёртой, заплатанной мантии походила на чучело, набитое опилками, случайно упавшее со своего места, среди других, таких же сомнительных реликвий.

   — Ну, как знаешь, когда будешь скелетом мешки грузить, на меня не пеняй, что ли, — буркнул подмастерье зеленщика и скрылся за дверью.

   — А! — скривился Синдибум. — Хоть работа постоянная будет.

   Транжира и у него самого вызывал большие сомнения. От такого, как от чародейских субботников, хлопоты одни. Странно, что сморщенное лицо никак не всплывало в памяти. Не из другой же башни он пожаловал в самом деле. На таких слабых ногах да ещё в таких драных тапках, и до портала-то не дойдёшь.

   Покупатель поднял голову и уже в пятый раз спросил:

   — А сушёной брюквы нет?

   — Только позапрошлогодний урожай, — зверея, пробормотал Арий.

   — Что? — не разобрал старик, выставляя ухо с приложенной ладонью.

   — Возьмите волшебный горшок, — как можно вежливее предложил Синдибум. — Он из очисток суп варит. Вкус, правда, как у очисток, но сытно.

   — А из брюквы что сварит? — прошелестел покупатель.

   — Брюкву, — угрюмо отозвался Арий.

   — Такой горшок у меня уже есть. Сушеной брюквы нет.

   Синдибум приготовился наплевать на магический закон, запрещающий колдовать без свитка, и превратить транжиру в клыкастого жабёнка, но в лавку метеором влетел хозяин.

   — Сопли на руку наматываешь? — взревел Голун и окинул грозным взглядом полки вдоль стен.

   Всё накопленное им барахло — магическая дырка от бублика, которую один сумасбродный чародей из Кривой башни использовал, как чернильницу, уже упомянутый горшок, чей создатель был повёрнут на диетах, от которых и скончался. Гаечный ключ, единственный в башне подходящий к механической лебёдке Бездонного колодца, в котором два года назад пропала вода, если уж по совести, совершенно никуда не годились и не заинтересовали бы даже полоумного старика. Ну, разве что череп первого привратника Плюгавой башни. Он иногда травил убойные байки, хотя чаще нёс откровенную чушь.

   — Ничего не продал, — разочарованно выдал хозяин. — Живёшь за мой счёт, жируешь. Сосёшь мою кровь и не морщишься.

   — Закон о магии запрещает пить кровь натощак...

   — Цыц! — гаркнул Голун. — Когда ты последний раз червяка заморил, бабушке расскажешь. А умничать будешь, чародей недоученный, когда продашь хотя бы лапу-хваталку. А это кто? — пробормотал он, подходя поближе.

   Арий перегнулся через прилавок. В живот упёрлось перо для записи расхода и прихода товаров, и щекотало, поэтому он едва сдерживал улыбку.

   — Тот, кто повысит ваше уважение ко мне, — собравшись, серьёзно проговорил он. — Мы почти договорились насчёт горшка для очисток. Но он хочет скидку. Или... — Синдибум заговорщицки вытаращил глаза, ему всегда казалось, что так он особенно убедителен. — Мешок сушёной брюквы.

   — А кнежлики у него есть? Горшок не меньше трёх сотен стоит.

   — Не видел, но слышал, как звенят, — в тон ему прошептал Арий.

   У транжиры, и, правда, из-под плаща выпирал внушительный кошель, через который просвечивали зелёные огни кнежликов. Наверное, всю жизнь копил, экономил на одежде и обуви. Зато теперь решил шикануть, с такими-то сбережениями есть, где разгуляться. Можно было представить, как сияющие сферы перекатываются, ударяются друг об друга, возвещая презрительным перезвоном: 'Нас так много, что на нас можно купить всю лавку'.

   Хозяин погладил длинные соломенные усы на красном заплывшем лице и поправил шапку с пером. Спрятал руки в карманы толстой шерстяной безрукавки и нервно зашевелил ими, будто уже пересчитывал чужие кнежлики.

   Синдибум сполз с прилавка и невольно взглянул в длинное зеркало, спрятавшееся в углу, за стойкой продавца. На него уставилось узкое скуластое лицо с пухлыми губами, вздёрнутым носом и хитрыми карими глазами украшенными озорными рыжими крапинками. Комплект портили оттопыренные уши и совершенно лысая голова. Именно ей, этой упрямой голове, и достанется, когда Голун разберётся, что к чему. Арий всё понимал, как в тот раз, когда вызывал огненную шутиху, спалившую его волосы, но остановиться не мог.

   — Ладно, — решился хозяин. — Ты пойдёшь к смотрителю Конусмастеру за новой реликвией, а я уж сам облапошу этого достопочтенного господина.

   — Лапошьте на здоровье, — выкрикнул Синдибум, подцепил лапу-хваталку, и, выскочив из-за стойки, понёсся к выходу.

   — Вы сделали мудрый выбор, — услышал он за спиной. — Горшок работает надёжнее часов на колокольне. Вы не пожалеете...

   Арий двинул в дверь ногой и под прощальный скрип 'При-Хо-Ди-Те к Нам Сно-Ва' выбежал на широкую лестницу, обвивающую всю Дырявую башню. За мраморными перилами с толстыми округлыми балясинами покачивались верхушки древних елей, которые по высоте не доходили и до трети башни. Кувыркались на крыльях ветра и шипели охотящиеся кошкоморы. Милые на вид, с кисточками на треугольных ушах и обаятельными мохнатыми мордами с пронзительными глазами, они могли бы утащить даже чародея, но настороженно вертелись, выискивая добычу помельче. Подрагивали в напряжении мускулистые лапы, пряча и выпуская когти. От нетерпения били лохматые хвосты и изгибались отдающие синевой спины, за которыми трепыхались едва различимые, полупрозрачные крылья.

   Со шпиля выстреливал чёрный луч и вдавливал посреди неба чернильное пятно циферблата Дененочных часов. Они в точности повторяли хоровод двенадцати башен по краю гигантской долины, и Дырявая уже подползала к полувечеру. В шесть часов Благие земли закончатся, и начнётся Злыстная половина. Тогда уж держись! Самые добросердечные, и те озвереют.

   Раньше башен было тринадцать и они не двигались, а стояли себе смирненько в местах сосредоточения силы. Защищали долину от окружающей её со всех сторон злысти, пока не случилась беда — тринадцатая лопнула, как пузырь в котле алхимика, и осыпалась горой зачарованных камней. Вроде маги не совладали с особенно разрушительным заклятьем, но кто его теперь разберёт, всякое болтают. Главное, что волшебная защита без тринадцатой башни прохудилась, и через прореху хлынула злысть. Бурля и пузырясь от злобной радости, она стекалась в долину, затопляя земли и проникая в головы чародеев. Когда прореху удалось закупорить новыми заклятьями, злысть уже покрыла половину долины, расплескавшись до самого Передудля в центре. Рассеять её не смогли даже самые могущественные колдуны. С тех пор по Благой половине струится светлая, лучистая магия, разгоняя недобрые мысли даже в самых беспощадных головах. А на Злыстной стороне клубятся такие чёрные тучи, что самый смирный и порядочный поедатель брюквы враз превращается в безумного изверга.

   Жители осквернённых земель потянулись на светлую сторону. Но там им не шибко обрадовались. Тогда обезумевшие от злысти колдуны напали на своих более счастливых собратьев и воевали, не щадя заклятий, яростно и беспощадно. А когда Бесконечные войны почти опустошили обе половины, жить на бескрайней свалке среди не рассеявшихся чар и наколдованных чудищ стало слишком опасно и чародеи попрятались в башни. Тогда уж, как ни крути, пришлось договариваться. Вот только постоянно жить в средоточие злысти никто не хотел. То ещё удовольствие вставать каждый день не с той ноги, будто муху проглотивши. Так что посматривали на торчащие на Благой половине башни с жадностью. Пришлось самым башковитым волшебникам пораскинуть мозгами. Много посохов погнули и колпаков помяли, но всё-таки придумали достойное решение. Два молодых чародея соорудили чудесные механизмы и с помощью древней скрижали управления заставили все двенадцать башен двигаться вокруг долины, переезжая с одной стороны на другую, чтобы колдуны не слишком бесновались, но и чересчур не добрели. Неплохо и не хорошо — средне, как было всегда. За спасение долины молодые чародеи получили высокую награду: сверкающие троны в Передудле, звание мегамагов и ежемесячные подати от всех двенадцати башен.

   С тех пор Дененочные часы отмеряют время добра и зла. Так что живут в башнях в счастливой гармонии. Ну а кто бы не хотел быть белым и пушистым, когда временами можно стать чёрным и безжалостным? Тем более что поводов для злости хватает.

   На одном с лавкой старьёвщика ярусе Дырявой башни, кроме сумасшедших травников, обитающих в крошечных флигелях, прижавшихся к стене, завелись пекарь, портной и зеленщик. Самые первейшие вредители. От липких сладостей у всех болели зубы. В уродливых костюмах отказывались ходить даже нищие чародеи без свитка, а жухлую траву сослепу можно было спутать с соломой. Такой только матрасы набивать.

   Синдибум тоскливо взглянул на широкий балкон. Новая стажёрка высшего мага меняла камни с рунами для зарядки волшебного щита от гарпий на кнежлики. Из-за Мары у него ещё во время учёбы распушался 'хвост' и пропадали остатки здравомыслия. А после того, как она сдала экзамены и получила свиток, перед ней хотелось танцевать и жонглировать пряниками с помадкой. Этой ведьмочке, и без того слишком красивой, безумно шёл высокий чёрный цилиндр со сверкающим знаком Дырявой башни: золотым треугольником, похожим на кусок прогрызенного сыра. Рыжие волосы струились по чёрному платью, доходя до талии, и лишали Ария даже крох благоразумия.

   Сунув лапу-хваталку подмышку, он заносчиво протолкался через редкую очередь, здороваясь с теми, кого ещё не видел, и отвесил шутовской поклон.

   — У тебя сегодня необычайно привлекательный нос. Это магия?

   — Это наследственность, — не глядя, отмахнулась Мара, поправляя развалившуюся стопку камней с рунами. — Тебе одну?

   По очереди прошла рябь негодования. Синдибум хорошо знал соседей, если что, могли побить без всяких там заклятий, поэтому перегибать не стал.

   — Я и без щита надёжно защищен твоей любовью, — торжественно проговорил он, и, зашевелив пальцами, ловко вытянул у неё из-за уха цветок плетистой розы.

   — Тебе нельзя колдовать...

   — Это фокус!

   — Тогда отойди и не мешай! — отмахнулась Мара, но цветок всё же прицепила на платье.

   Синдибум хотел возразить, но из очереди вылезла Зудочка.

   — Арюшечка, — запела она писклявым голоском. — Мы уже два дня не виделись. Ты меня избегаешь?

   — Арий, — буркнул он, и, видя, что Мара не смотрит, попятился. — Занят. Реликвии целыми днями перекладываю. Только работа сделает из меня кого-то, как говорит Голун. Кого, не знаю. Он очень громко орёт. Я кажется начал глохнуть.

   — Куда же ты идёшь? — не отлипала Зудочка, вытягивая тонкую шею из огромного жабо.

   Синдибум покосился на её бледное, острое лицо с колкими глазами, едва торчащее из пышного воротника. Однажды она потеряется под своими розовыми кружевами, лентами и оборками, и сгинет в них навсегда. По крайней мере, Арий на это надеялся. Иначе так и будет выслеживать его повсюду и изводить комплиментами.

   — В катакомбы, — отозвался он, прибавляя шагу.

   — Выхватывать реликвии? Как романтичненько!

   Зудочка не отставала. Платье подпрыгивало и волочилось по грязным ступеням, но она даже не замечала. Перекинула розовый зонт в другую руку и подцепила Синдибума под локоть.

   — Я могу помочь. У меня чутьё на всё блестященькое и сверкающее.

   — А у меня на пинки и подзатыльники. Конусмастер незваных гостей ой как не любит.

   — Этот безумный хватун? Он же совершенненько ничего не смыслит в стоящих вещах.

   Трудно не согласиться. Смотритель, и, правда, находил одно барахло. Ему повезло всего четыре раза, но даже дырка от бублика, горшок, гаечный ключ и череп никак не продавались. Хотя у других выхватывать получалось и не многим лучше.

   — Зайду к тебе на обратном пути, — соврал Синдибум. — Торопиться надо. Через три ступени прыгать, чтобы Голун не взбесился.

   — Я буду ждать вечненько, — пообещала Зудочка, посылая воздушный поцелуй.