Чародей без башни

   — Кому знать, как не ей, — кивнула Мара. — Половину реликвий сама смастерила.

   Она задумчиво заходила взад-вперёд.

   — Ты опять влип.

   — Как всегда, — забормотал Синдибум. — Все шишки на меня, — он невольно потёр затылок. — Не все же могут быть лучшими учениками.

   — Ты не хуже меня учился, — бросила стажёрка. — Хотя если ты так относишься к Безбашенному хороводу, я начинаю сомневаться, что...

   — Да понимаю я. 'Долина погрязнет в новой войне, после которой уже не останется чародеев. Нас всех сожрёт злысть'...

   — А если понимаешь, тогда чего ведёшь себя, как будто первый раз кнежлик увидел? Ты всегда ничего серьёзно не воспринимаешь. Это же конец всему! Неужели тебе не страшно?

   — Немного. Ну, как во время экзаменов, — отстранённо проговорил Арий.

   — Не надо было учителей против себя настраивать. Уже бы со свитком ходил.

   — Завалили меня, — согласился он. — Я же не любимица высшего мага, как ты. Со мной можно не церемониться.

   — Поговори ещё! — забубнила под нос Мара. — Любят своих детей, а меня некому.

   — А я?

   — А что ты? — не поняла она. — Если что-то случится, ты же ничего не сможешь. Это я тебя всегда выручаю. А когда стану первой волшебницей смогу еще больше. Помнишь, как сынок брата Высшего чародея экзамен завалил, а свиток всё равно получил...

   — Помню, — буркнул Синдибум.

   — Ну и хорошо! Тогда должен понимать к чему надо стремиться и что лучше иногда помалкивать. Третий маг вызывает тебя на допрос. Подвесит на правдоруб, ты всё выболтаешь и поминай, как звали. Полетишь в Злыстные земли камни сортировать.

   — У меня глазомер не очень.

   — Ух! — рявкнула стажёрка, подняв руку. — Язык бы тебе укоротить. Длиннее, чем у шишиги.

   — Такой родился, — прошептал Арий, чтобы она не услышала.

   Мара присела рядом, вытянув из оборок платья резной пузырёк со стеклянными завитушками.

   — Знала, что ты снова что-нибудь натворишь. Поэтому, как всегда, подготовилась.

   Синдибум отодвинулся, беспокойно поглядывая на бурлящие в склянке огоньки. Но спорить не решился. Иногда, и правда, лучше помолчать.

   — Чего сжался? Пей давай! — приказала она.

   Арий покачал головой, но сразу пожалел об этом. Перед глазами всё запрыгало. Ему даже показалось, что из кучи мусора высунулась любопытная чёрная шляпа и оскалилась в злобной усмешке.

   Стажёрка сузила глаза.

   — Гляжу, тебе добавки захотелось?

   — Зачем меня допрашивать? Я ничего не знаю.

   — А кого? — разозлилась Мара. — Тавернщик с вышибалой видели только тебя и ещё колдуна в цилиндре с такими загнутыми штуками...

   — Из Рогатой башни!

   — Да, именно. Но лица́ они всё равно не запомнили. Да и мало ли зачем он заходил.

   — Так спросите смерть Конусмастера. Уж она-то всё видела.

   — В том-то и дело, что нет, — расстроилась стажёрка.

   — Что нет?

   — Её нет. Сбежала.

   — Так ведь не бывает! — вскрикнул Арий. — Смерть должна сорок дней за колдуном присматривать.

   — Без тебя знаю! А она сбежала! Вот такая безалаберная. Пей, говорю!

   Синдибум отполз ещё дальше, но Мара больше не припиралась, применив заклятье. Качнула пальцами, и его голова сама по себе запрокинулась, а рот раззявился так, что хрустнула челюсть.

   — Ууу-ё! — промычал Арий.

   Огоньки весело выскочили из пузырька и гурьбой запрыгнули ему в рот.

   — Вот и всё, — сразу успокоилась стажёрка. — Теперь бесята будут твой язык двигать, ничего сам не скажешь. Они не шибко умные, но никто и не заметит.

   Синдибум уже чувствовал, как колючие огоньки облепили щёки и лезли в горло. В желудке заволновался пирог с ревенем, и подступила тошнота.

   'А если вырвет, они выскочат?' — хотел спросить он, но губы не повиновались.

   — Зачем ты виделся со смотрителем? — склонившись над ним, проверила Мара.

   Одни бесята влезли под язык, напряглись и потащили его. Другие задвигали челюстью, а третьи зашевелили губами, воскресив в памяти свою последнюю встречу с Конусмастером. У кого во рту они только не побывали.

   Арию страшно захотелось чихнуть, но вместо этого он протянул:

   — У него язык шершавый.

   Стажёрка недовольно сморщилась.

   — Соберитесь, а то третий маг рассвирепеет!

   — А у третьего мага холодный и липкий, — с дрожью откликнулись бесята, вспомнив, как когда-то попали в рот самого Крысьненя.

   Был он, правда тогда ещё совсем зелёным учеником и так распереживался, что даже выпил настоя лишающего памяти, чтобы навсегда забыть об отвратительных минутах, но сами бесята не забыли.

   Мара покачала головой.

   — Твой бестолковый язык даже им не повинуется.

   — Бестолковый мой язык — вжик!

   — А! — махнула рукой стажёрка. — Полетели так!

   Из кучи мусора выскочила треснутая пуговица и закричала:

   — Врал, что одел цилиндр волшебника и получил свиток? Теперь мой поноси, брехун!

   Вынырнувшая из-под листьев чёрная шляпа, подлетела и нахлобучилась на голову Синдибума по самые брови, а Морок истерически захохотал. Закружились очистки и объедки. Весело заплясали кожура и ветки.

   — Да что же у тебя вечно всё не так? — разозлилась Мара, пытаясь содрать цилиндр, но он держался, как приклеенный.

   Она сжала и разжала кулак, чёрную шляпу сорвало и отбросило прочь. Но она тут же вернулась на место.

   — Вся твоя жизнь наизнанку пойдёт, — ревел от смеха дух-незащитник. — Ещё попомнишь мои слова. Этот цилиндр принесло смерчем, когда взорвалась тринадцатая Черная башня. Он проклятый...

   — Да чтоб тебя! — взорвалась стажёрка. — Немедленно убери эту гадость!

   — Как бы не так, — безумно хихикал Морок. — Его снять нельзя, только надеть.

   — Так не бывает, — капризно протянула Мара. — То, что можно надеть, можно и снять.

   Дух-незащитник захохотал ещё громче. Очистки с мусором закрутило вихрем, разбрасывая по балкону.

   — Улыбку надевают, а снять нельзя, — перечислял он, между всхлипами. — Злокозненный приворот ни в жизнь не развеешь. Шкуру с шишиги... а нет, это не то...

   Стажерка выставила перед собой перекрещенные руки и потребовала:

   — Забери её немедленно.

   — После дождичка в полувечер, — булькнул Морок и забился в угол, расшвыряв гнилые листья.

   Мара бросилась было за ним, но взглянув на дико вращающего глазами Ария, махнула рукой.

   — Потом разберёмся! — и перенесла их на самый верх башни.

   В маленьком кабинете, накинув поверх лимонной мантии ещё одну, потолще, трясся в кресле Крысьнень. В камине ревел будто бы сам прародитель всего огня, и от камней расходился такой жар, что свечи на полке оплавились, а старинное, потемневшее по краям, зеркало запотело. Изгибались, будто их надели на вертел, фигурки из эбенового дерева. Все переломанные, угловатые и кривые. Они скалили беззубые рты, и указывали толстыми пальцами на шкаф. Книги на полках трепетали страницами, чтобы хоть чуть охладиться, опасаясь, что поплывут краски и с трудом собранные знания растекутся, куда глаза глядят. У закрытого плотными ставнями окна, изъеденный узкими дырами, торчал железный столб. Из нор, поникнув головами и высунув языки, свисали металлические змеиные головы. Чешуйки топорщились и блестели, отсвечивая огнями из камина.

   — Где запропастились? — заворчал третий маг. — До полуутра вас дожидаться, что ли?

   Он недовольно покосился на цилиндр.

   — Это ещё что?

   — Дух-хранитель совсем слетел с катушек, — объяснила Мара. — Вселился в одежду Синдибума, а потом заколдовал шляпу и, теперь она не снимается.

   — Уже и Морока выбесил, — прошипел Крысьнень. — Когда ты только успеваешь? Марш к правдорубу!

   Арий шагнул на толстый ковёр, и, проваливаясь в мохнатый ворс, прислонился к железному столбу. Змеи не двигались, но их длинные языки терлись о спину в разрывах рубахи.

   — Почему ты в Злыстное время попёрся в 'Гадкую виверну'?

   Он даже не успел придумать ответ, а бесята уже зашевелили его губами:

   — Чтобы мы с вами встретились? — предположили они.

   — С кем? Со мной?

   — У тавернщика зубы гнилые, — радостно вспомнили бесята.

   Третий маг затопал ногами.

   — Тебе что, дух остатки мозгов отшиб?

   — Отшиб мозгов остатки дух! Пух! Пух! — эхом откликнулся Синдибум.

   Увидев, как побелел Крысьнень, Мара зажмурилась.

   Железные змеи заёрзали. Подняли блестящие головы и сверкнули глазами. Гладкие тела обвились вокруг рук жертвы и задрали их к потолку. Ноги намертво притянуло к столбу. Змеиные языки ощетинились длинными волосками и нырнули к подмышкам Ария. Он задёргался от щекоток, но во рту командовали бесята, и вместо хохота между губ выскакивало придушенное бульканье. Зато лоб от нестерпимой жары и напряжения покрылся липкими каплями пота.

   Третий маг залез в кресло с ногами, спрятав их в складках мантий.

   — Рассказывай?

   — Поговарыть... пришёл я, ыть, — выдали бесята.

   У Крысьненя глаза налились кровью. Он замотал руками, и от старательных змей пошёл дым. Синдибум извивался, но руки с ногами приросли к правдорубу. Изо рта вырывались совсем уже непонятные звуки. То ли бесятам передались щекотки, то ли они, и правда, не справлялись с непослушным языком Ария.

   — Может, он ничего не знает? — потупившись, предположила Мара.

   — А кто тогда? — ярился третий маг.

   Стажёрка пожала плечами.

   — Может, случайность?

   Крысьнень покачал головой.

   — Поверь старому чародею, совпадений не бывает!

   Он нахохлился, и замахал руками, так что змеи наконец отстали от Синдибума.

   — Убери это отсюда! Видеть не могу этого хохмача.

   Напоследок третий маг щёлкнул по ладони пальцем, и цилиндр соскочил с головы Ария, описал кривой круг по кабинету, сбив на лету подсвечник и повалив почти все уродливые фигурки, вернулся обратно, нахлобучившись по самые глаза.

   Крысьнень взвыл, и Мара поспешно воскликнула:

   — Слушаюсь! — и, стукнув Синдибума по плечу, перенесла к бабушкиному флигелю.

   Вокруг башни ещё клубились тьма и холод, но после душного кабинета прохладный ветерок освежал и ласкал.

   Наклонив Ария, стажёрка поднесла пузырёк к его губам, постучала по спине и приказала:

   — Бесята набесились и домой возвратились!