Чародей без башни

   — И своего не отдавали, — потирая лоб, заметил Арий.

   — Так, где же оно твоё то? — недоумевала бабушка, насупившись. — Мегамагово оно. На этой скрижали их власть держится, они за неё любого в порошок для зелий сотрут. Так что плюнь и разотри, чтобы в голову больше не лезло.

   — Не могу, — вздохнул Синдибум.

   Отставная волшебница заколотила ногтями по столу.

   — У твоего деда брат был, — начала она. — Когда случилась беда, и злысть проникла в долину, времена настали голодные. У кого бочка солёных огурцов была припрятана, чувствовали себя поглавнее высшего мага. Так что промышлял каждый, кто чем мог, лишь бы чего на зуб положить. Вот дедов брат в Плюгавую башню с дружками и подался...

   — Бессеребрянным промыслом заниматься, — проворчал под нос Арий, но бабушка так на него зыркнула, что даже кончик этого самого носа онемел.

   Отставная волшебница покряхтела, посматривая на внука исподлобья и продолжила:

   — Не знаю, что они там натворили, груши пооколачивали или грядку какую разорили, но убраться далеко не успели. Догнали их плюгавцы и в полон взяли. Поглумились вдоволь, бесы окаянные. Как только некоторым колдунам такое в голову-то приходит.

   Она задумчиво поправила волосы.

   — В общем, возвратились домой совсем другие чародеи. Насчёт остальных не припомню, а дедов брат долго мучился. Шибко злое проклятье оказалось. Сколько его не исцеляли, сколько наговоров не читали, ничего не помогало.

   — А драконово ребро под подушку клали? — рассматривая прорезанную скатерть, уточнил Синдибум.

   — Тёткины сказки, — отмахнулась отставная волшебница. — От него только послабление бывает, да и то лишь от запора. А настоящее проклятье такой ерундой ни в жизнь не обороть. Вот и братец дедов бледнел, бледнел, пока не побелел. А когда смертушка его пришла, уже вся голова грибами заросла. Из-за ушей такие мухоморы торчали, что за ними бы и леший спрятался.

   — Жаль его, конечно, — подперев подбородок руками, пробурчал Арий. — Только мне чужого не надо. Свиток чародейский пусть дадут.

   — Дадут, дадут, — закачала головой бабушка. — Догонят и ещё дадут.

   Она усмехнулась, но Синдибум только надул губы.

   — Договорилась я, — не выдержала отставная волшебница. — Будет у тебя свиток, если заслужишь, конечно.

   — И полторы тысячи кнежликов за пересдачу платить не надо?

   — Нать, не нать, — подскочила бабушка. — Ты опять всё про тоже самое. Сказала же, договорилась я. Остальное тебе лучше не знать до поры до времени. Чаю лучше выпей, а то сухой, как дубовник по весне. Смотреть страшно, того и гляди поцарапаешься.

   Арий вздохнул и потянулся, выставляя руки вверх.

   — Ты только представь, будет свиток, заживём по-новому. Заработаю гору кнежликов и отправлю тебя путешествовать. Вот есть у тебя мечта? Такое место, куда бы ты очень хотела попасть, но никак не могла?

   Он покровительственно, будто прямо сейчас отправлял бабушку в путешествие её мечты, улыбнулся. Но сразу же осёкся. По морщинистой щеке катилась одинокая слеза. Отставная волшебница отвернулась, прижав платок к лицу.

   — Ты чего? — вытаращился Арий.

   — Есть такое место, — едва слышно проговорила бабушка. — К деду твоему хочу... больше всего на свете.

   Синдибум шмыгнул носом и, подскочив, прижался к её спине, обнимая.

   — Прости, несу с утра какую-то чушь. Ты меня не слушай. Рано тебе ещё к нему. Ты внуков ещё понянчить хотела. Так что куда тебе торопиться? — увещевал Арий.

   — Да и то верно, — неожиданно легко согласилась отставная волшебница и отстранилась подальше.

   Синдибум тоже недоумённо отступил на несколько шагов. О деде почти не говорили. Нет его, забрала война. Весь, что был, остался где-то на Злыстной стороне, теперь и останков не сыщешь, вот и весь сказ. Остальное запретная тема, которую лучше не поднимать. Иначе или слезы, или романтические воспоминания, от которых у любого мальчишки изжога и колики.

Глава 4. КУДА ПРИВОДИТ ПЛОХОЕ НАСТРОЕНИЕ

    'И чего все такие довольные?' — думал Синдибум, ковыляя по лестнице. — 'Рожи аж сверкают, будто где-то задарма кнежлики раздают. Бабушку он сильно любил, хоть они последнее время и редко виделись из-за нескончаемой работы, но поверить, что в Дырявой башне можно получить что-то просто так, задаром, никак не мог. Тем более чародейский свиток. Да ценнее него во всей долине ничего и нет. Поэтому от глупых улыбок, больше похожих на насмешки, сводило скулы. Невозможно же радоваться просто так? Проснулся, заулыбался и пошёл нести в мир светлое и прекрасное. Так не бывает. Уж скорее проснулся, задремал, проспал, подавился чаем, подвернул ногу на стёртой ступеньке, опоздал на работу, схлопотал от хозяина, нахамил покупателю. Такая последовательность похожа на правду.

   Арий чуть не прошёл мимо раскрытых дверей подъемника, но его ухватили за рукав.

   — Не хочешь прокатиться? Я угощаю.

   Мара улыбнулась, протягивая привратнику кнежлик.

   Дряхлый чародей выставил трясущуюся руку и проскрипел:

   — Заходите быстрее, отправляемся!

   Синдибум пожал плечами, но всё же влез в кабину. В зеркале отражалось его помятое, небритое лицо с синими кругами под глазами. А рядом со свежей, румяной, неправдоподобно красивой стажёркой он не сильно отличался от привратника. Не хватало только золотой ливреи и седых клоков скомканных волос. Пусть редкие и немытые, но у него не было даже таких. Чуть не взвыв, Арий совсем сник.

   — Ты чего? — удивилась Мара. — Опять с работы выгнали?

   Он покачал головой.

   — А чего тогда?

   Синдибум ткнул пальцем в чёрный цилиндр.

   — Из-за этой шляпищи́, у меня сейчас Злыстное время, — напомнил он.

   — Прости, — пробормотала стажёрка и добавила повеселевшим голосом. — А у меня хорошая новость.

   Арий ссутулился, а привратник ухватился трясущейся рукой за рычаг и потянул. Двери закрылись, и подъёмник со скрежетом поехал вверх.

   — Я договорилась со второй волшебницей Милавой, если ты поможешь найти убийцу Конусмастера, у тебя примут экзамен как у отличника. Всего за сто пятьдесят кнежликов.

   — Спасибо, — с трудом выговорил он.

   После того, как бабушка приказала собрать реликвии, пыл у него поугас. Почему-то всегда так, пока говорят: 'Нельзя!', удержаться практически невозможно. А как скажут: 'Надо!', уже не слишком и хочется.

   — Ты сколько накопил? — не унималась Мара.

   — Много, — протянул Синдибум. — Жилец вот пятьдесят за месяц заплатит.

   Вот чего они привязались? Мы тебе поможем, всё за тебя сделаем, ты только собери реликвии или распутай таинственное преступление. Остальное, самое сложное — переговоры, мы уж за тебя проведём. Языком-то молоть каждый может, а как найти этого таинственного убийцу? Он же не сыщик из Рогатой башни и даже не Разнюх.

   — Ты ничего не собрал? — догадалась Мара. — У тебя всего пятьдесят, но это поправимо...

   — Нет, что ты, — замахал поникшей головой Арий. — Конечно, нет. Целых сорок семь. Я три кнежлика Хвыщу должен.

   Привратник покосился и цокнул языком. Синдибум взъярился и почти придумал мелкую пакость, когда тот потянул за рычаг и громко сообщил:

   — Остановка — зал Советов!

   В открывшиеся двери, не дав никому выйти, хлынул поток колдунов в чёрных цилиндрах со знаком Дырявой башни. Арий протолкался к выходу, бубня под нос:

   — Куда прёте! Успеете ещё, обещаю, — и нарочно наступил на ногу седому магу.

    Стажёрка едва поспевала следом, так что даже ухватилась за руку Синдибума. Он кисло улыбнулся и забормотал, обращаясь к цилиндру:

   — Хоть десять минут дай передохнуть, а? Нельзя же обижать такую красавицу, умницу, чародейку. Она же тебе не противный композитор. Не фермер какой-нибудь. Мы же с тобой потом этого себе никогда не простим.

   Чёрная шляпа нахохлилась, сложившись гармошкой, и Арий посмотрел с надеждой.

   — Надеюсь, это 'да', — и, повысив голос, с облегчением замурлыкал: — Твой левый глаз сегодня особенно восхитителен!

   Мара поморщилась, и он поспешно добавил:

   — А правый так прекрасен, что я не могу отогнать мурашки!

   Она высвободила руку.

   — Только мурашек мне не хватало.

   Арий склонился к её уху и зашептал:

   — Помоги рыбки наудить.

   — Какой? — не поняла стажёрка и бросила удивлённый взгляд на бассейн перед фонтаном.

   Синдибум кивнул и мотнул подбородком.

   Золотой чародей с длинной бородой вместе с серебряной волшебницей держали на вытянутых руках языки пламени, выточенные из огромного рубина. Из-под мраморного постамента, разбрасывая драгоценные брызги, журча, вылетали струи воды и, обвивая скульптуры сверкающим водопадом, падали в бассейн.

   Зал Советов сиял чистотой. Круглый свод с мозаикой, изображающий все двенадцать башен, движущиеся вокруг пёстрых исполинов Передудля, поддерживали тонкие, точёные колонны, вырезанные из спинных гребней лесных драконов. Ряды белоснежных скамеек изгибались полукругом перед переливающейся изумрудами трибуной. Высший маг выступал здесь только по большим праздникам или во время судебных разбирательств.

   — Тебе шляпа что-то в голове передавила? — озабоченно зашептала Мара.

   — Ещё не всё, — чмокнув её в щеку, отозвался Арий.

   — Я не знаю, что с тобой сделаю, — проворчала стажёрка.

   — У меня есть пара предложений, — невинно заметил он.

   Мара порозовела и шлёпнула его ладонью по плечу.

   — В следующий раз заколдую, — предупредила она.

   — Преврати меня в прикроватный коврик, — попросил Синдибум. — И я буду обнимать твои ноги по утрам, пока не закончится хоровод башен.

   — Ещё одно слово, обращу в мантию и подарю Крысьненю.

   Арий поёжился. Трудно придумать более страшное наказание. В Злыстных землях бродить и то приятнее, чем обнимать холодное, тощее туловище третьего мага. Хорошо хоть закон о волшебстве запрещает подобные изуверства, и заклинать всех подряд без веской причины не рискнёт даже высший маг. Это только во время Бесконечных войн чары кружили, как листья в грозу, потом мегамаги порядок навели. Никто больше непотребства не творил. Жили все тихо, спокойно, по тем правилам, что устанавливали в Передудле. И вроде каждой башней правил свой собственный высший маг, прямо как в былые времена, но той безраздельной власти у них уже не было. Некоторые бунтовали поначалу, но со смутьянами мегамаги расправлялись жестоко, так что желание им перечить быстро пропало и воцарился долгожданный мир.

   Они подошли к бассейну. В прозрачной воде плескались длинные сверкающие рыбы с малахитовой чешуёй.

   — Мне всего-то одна нужна, — взмолился Синдибум. — Или твоему Крысьненю на мантию ничего не останется. Лыба из меня когтеточку сделает и на лоскуты порвёт.

   Стажёрка вздохнула и остановилась, подставив ладонь под брызги фонтана.

   — Зачем ты с этим старым кошкомором-то связался?

   — Реликвию добывал, — сознался Арий и торопливо добавил: — Бабушка наказала все достать. Скрижаль можно уничтожить, только открыв.

   — Вот бы найти реликвию, чтобы твой рот закрыть, — забурчала Мара. — Не влипал бы постоянно в неприятности.

   — А как бы я тогда говорил, какая ты красивая? — удивился Синдибум.

   Но она не ответила, сосредоточенно разглядывая плескающуюся рыбу.

   — Ну чего тебе стоит? — увивался вокруг Арий. — Пальчиком двинешь, и мурена сама выскочит и улетит в Мурлятник.

   — Я так однажды двинула, — вздохнула стажёрка, — и любимая тёткина ваза в дребезги. Сколько не клялась, что случайно, она так и не поверила. Неделю в чулане за это спала. Никто не пожалел. Никто не заступился. Я тогда себе пообещала, что стану самой главной и больше никому, никогда...

   — Станешь, конечно, станешь... — торопливо пообещал Синдибум, он слышал эту историю тысячу раз и знал наизусть во всех подробностях.

   — Тебе то может терять и нечего, а мне есть. Если кто узнает...

   — Я прослежу, чтобы никто не увидел!

   Он обвёл взглядом зал Советов. Время близилось к полувечеру и все чародеи уже разбрелись по домам. Под величественным куполом на карачках ползал один единственный полотёр. Курчавые волосы прилипли к мокрому лбу, а голые коленки со скрипом елозили по полу. Арий помнил бедолагу, они с Марой только начинали учиться, когда этот выпускник провалил экзамен.

   — Действуй! — бросил Синдибум и умчался отвлекать внимание, пока стажёрка не успела ответить.

   Он вальяжно прошёлся вдоль колонн и, ахнув, полез под скамейку, громко запричитав:

   — Какой кругленький, какой красивенький.

   Арий кряхтел и пыхтел на весь зал, ругая больную спину:

   — Говорила мне бабушка — не сиди подолгу за заклятьями, грыжу заработаешь. Но я не слушал. А что от них толку, если за день все положенные переколдовал? Вот теперь кнежлик закатился, а достать не могу.

   Он незаметно покосился на полотёра. Тот заинтересованно прислушивался, отложив тряпку.

   — Такой хороший, новенький, блестящий, — еще громче заныл Синдибум, копошась под скамейкой. — Чтоб эту спину, так всё состояние растеряешь, а поднять не сможешь.

   Он вылез из-под ножки и, состроив на хитром лице несусветное разочарование, со скрипом разогнулся.