Чародей без башни

   — Дробовик!

   От шагов вышибалы стонал и прогибался пол. Скамейки сами отскакивали в стороны, чтобы уступить ему дорогу. Даже огонь в камине начал трещать потише, так, на всякий случай.

   — Напился, — пробасил Дробовик, взявшись за шиворот и встряхнув смотрителя.

   Конусмастер болтался в его огромной лапе, как тряпичная кукла. Руки телепались над столом, брякая ногтями по дереву. Вышибала поднял его выше, так что костлявые ноги заскребли по полу носами туфель, и втянул носом.

   — Не пахнет, — объявил он.

   Синдибум сглотнул, не в силах оторваться от безумной улыбки смотрителя и еле выговорил:

   — Не дышит.

   — Поэтому и не пахнет, — догадался Дробовик и приложил вторую руку к шее.

   Пошевелил губами, считая, и провозгласил:

   — Не бьётся.

    Арий и сам уже обо всём догадался и попятился.

   — Куда? — нахмурился вышибала.

   — Домой, — пролепетал Синдибум.

   — Сидеть!

   Из-за стойки, наконец выпустив графин из рук, лениво вышел тавернщик. Скривился, глядя на болтающегося в лапах Дробовика смотрителя и в сердцах сплюнул.

   — Вот злыстно время. Только колокол отзвенел, уже одного приговорили. Вяжи лысого пройдоху. Всегда знал, что он когда-нибудь вляпается со своими тупыми розыгрышами.

   Арий не успел выдавить ни слова, а вышибала уже стиснул его шею.

   — Не трепыхайся, — предупредил он. — Помну.

   Синдибум попытался кивнуть, но голову будто зажали между двумя башнями. Оставалось только жалобно моргать и хрипло втягивать воздух.

   Тавернщик почесал волосатую родинку на щеке, вынул из кармана фартука чёрное с фиолетовыми крапинками яйцо и бросил в камин.

   — Маги лысого добреют, — с ненавистью прошипел он.

   В некоторых зло на Злыстной половине прямо-таки впитывается. Так что получается из заурядного хозяина тарелок и кружек, жестокий, непоколебимый владыка тёмных сил.

   Огонь зафырчал и раздался, обнажив раскрасневшиеся угли. Скорлупа треснула, и из-под неё выскочил золотистый феникс. Полупал красными, уставшими глазами, расправил дымчатые крылья и с клёкотом унёсся в трубу.

   — Пропал мой миллион кнежликов, — прокряхтел Арий, сразу вспомнив предупреждение бабушки.

   Вряд ли смотритель умер своей смертью. С такой несуразной улыбкой по своей воле концы не отдают. Кто-то расправился с хватуном, и не трудно догадаться, что он искал. Только откуда узнал? Одно понятно, главным чародеям рассказывать про читай-камень нельзя. Если дознаются, даже в Злыстные пустоши ссылать не будут. В камень превратят и с башни сбросят. Чтоб наверняка. Остановки башен боятся пуще смерти.

   Феникс не заставил себя долго ждать, выпорхнул из трубы и, подхватив скорлупу, уселся на стойку. Недовольно закурлыкал, но получив от тавернщика подзатыльник, поспешно забился в чёрное яйцо.

   Огонь взвыл, поднявшись столбом, и из камина, отряхивая пепел с искрами, выбрались чародеи. Третий маг Крысьнень — заместитель высшего. Пегий с жидкими волосёнками, маленькими беспокойными глазками и острым длинным носом. Весь трясущийся, закутанный в лимонную мантию с поясом, украшенном кисточками и бахромой. А за ним стажёрка.

   Синдибум закатил глаза. Только Мары тут не хватало. Он попытался расправить одежду, но свисая из сжатого кулака, это не так-то просто сделать.

   — Я эту гадючью забегаловку закрою, — гавкнул третий маг, прижав руки к животу.

   Он постоянно дрожал. Как будто отморозил себе всё по самые последние заклятья.

   — Я-то чё? — огрызнулся тавернщик. — Вон убивец! Прийти не успел, хватуна уморил.

   Крысьнень смерил взглядом придушенного Ария и поджал губы. Подскакивая при каждом шаге, дошёл до угла и остановился.

   — Брось! — приказал вышибале и нагнулся над гнусно лыбящимся Конусмастером.

   Поводил руками. Побормотал. Почмокал.

   — Чего застряла. Шнырь сюда! — рявкнул третий маг, и Мара поспешно подбежала.

   Синдибум отступил к стене и увлеченно рассматривал грязный пол, лишь бы не встречаться с ней глазами.

   — Что за смешинка ему в рот попала? — с отвращением спросил Крысьнень.

   — Его кто-то зарадовал до смерти, — пробормотала стажёрка. — Шуточные чары бездумного веселья.

   — И кто же тут такой потешник? — неожиданно заорал третий маг и повернулся к Арию. — Ты? Припоминаю, как спалил алхимическую лабораторию своей шутихой. Дошутился?

   — Я хотел фокус показать, — буркнул Синдибум.

   — И что, хватуну так понравилось, что он подавился собственными губами?

   — Нет! Ему я вообще ничего не показывал. Без свитка заклинать запрещено. Он уже был такой, когда я пришёл.

   Крысьнень подвинул стул и сел, кутаясь в мантию. — Вина принеси, только нагрей, — крикнул он тавернщику и уставился на Ария. — Давай руки!

   Синдибум протянул ладони и поёжился. Пальцы у третьего мага были холоднее обледеневшего железа. Вот-вот примёрзнут к коже. Тогда придётся везде таскать его за собой. Арий наморщил нос. А может, и неплохо. Вдруг он Зудочке понравится. Если удастся отклеить от себя розовую липучку, жизнь станет чуточку лучше. А жизнь в башне и так и не слишком увлекательна, чтобы раскидываться даже самыми крошечными чуточками.

   — В глаза смотри, — зашипел Крысьнень.

   — Я не успеваю, — морщась, пожаловался Синдибум.

   Беспокойные буркалы третьего мага, и, правда, скакали по всей таверне. Словно высматривая то, что плохо лежит.

   — Всё хохмишь? — окрысился Крысьнень. — Постоишь до полуутра в углу.

   Мара охнула, но промолчала.

   — Звёзды пересчитывать? — очень серьезно спросил Арий, с удовольствием разглядев на её платье розу.

   — Все до единой, — оскалился третий маг и хлопнул в ладоши.

Глава 2. КУДА ПРИВОДИТ КОВАРНЫЙ ПЛАН

   Углом называли нижний треугольный балкон башни, нависавший над самой землёй. На него не вела ни одна лестница, зато туда часто запрыгивали дубовники, похожие на ожившие коряги с крыльями из веток и засохших листьев, и деревянными клювами. Залетали кикиморы, размахивая зелёными лохмами, принюхивались длинными тонкими носами, прислушивались острыми треугольными ушами, всматривались маленькими чёрными глазками. Бывало, забирались и вендиго, цепляясь жуткими когтистыми лапами за края балкона, скалили острые зубы и водили рогатыми головами из стороны в сторону, оставляя после себя длинную жесткую шерсть и отвратительный запах сырости и гнили. А однажды даже заскочила и застряла огромная шишига с глазами больше окон во флигелях. Она долго вертелась, пытаясь вырвать своё отощавшее жабье тело, обросшее тусклым мехом, из смертельной ловушки и скребло когтями по плитам, утробно ворча и роняя слюну. Говорят, раньше таких чудовищ в долине не водилось, но во время Бесконечных войн колдуны расстарались. Чего только некоторые не придумают, чтобы прикончить своих заклятых соседей. Зато вид за перилами, больше похожими на сложенные крылья гарпий, был самый заурядный: деревья, кусты да зловещий туман. Никакого, даже перекрытого жутким лесом, неба, не то что звёзд. Всё пропадало в темноте непроглядной чащи.

   От хлопка третьего мага Ария перекувырнуло кверху ногами, да так и доставило в угол, приложив как следует об холодный пол головой. Встав, он потёр будущую шишку и огляделся. Его уже ссылали во время учёбы. Вышла как-то промашка, хотел старшего из братьев Быстрогонов проучить, чтобы не подкатывал к Маре. Набрал полведра бормотухи на валериановом корне, и поставил перед дверью лекционного зала. Но вредное быстрогонище пропустило вперёд учителя реликвиеведения. Тот вляпался, провонял, и за ним целую неделю гонялись кошкоморы. Мурчали, как заведенные. Три мантии порвали в клочья, а уж как половик на его крыльце пометили. Болтают, у бедняги даже обоняние притупилось. Тогда-то старший Быстрогон и поведал ему чьих рук проделка. И после досадного недоразумения изучение реликвий у Синдибума не задалось.

   Нижний балкон уже лет двадцать не убирали и в углах возвышались мусорные колоссы. Кожура, листья, мелкие кости и ворохи рваной одежды распространяли такой головокружительный аромат, что даже мухи летали криво.

   Арий пнул трухлявую ветку, похожую на лапу, и, попятившись, прислонился к стене. Уснуть тут, конечно, не уснешь, но чуть подремать можно. Из башни пробивался монотонный гул механизмов, а из леса ухали и подвывали ночные жители. Синдибум прикрыл один глаз, вторым посматривая за парапет в темноту. Башня ехала в глубину Злыстных земель, и зло уже обступало со всех сторон. Пробиралось за шиворот, заползало внутрь, зудело и чесалось недобрыми мыслями. Незаметно, но настойчиво. Арию невыносимо хотелось сделать какую-нибудь гадость, но на балконе не было никого, на ком можно сорвать злость, поэтому приходилось беситься втихомолку.

   Из кучи мусора вывалился рыбий хвост с костяком и запрыгал по полу. Следом за ним глухо стукнулся об плитку потемневший огрызок. Синдибум покосился, но лишь сполз пониже. Вдоль парапета прокатились гнилые орехи, а за ними, пришлёпывая, заскакала ботва от моркови. Вертясь, проскочила огромная, будто оторвавшаяся от сюртука великана, обгрызенная пуговица, проползла обожженная верёвка и дырявый карман от штанов. Пролетела банановая кожура, и весь сор накрыл потёртый старый цилиндр.

   Арий криво усмехнулся.

   Собравшийся мусор начал подниматься. На скелет рыбы запрыгнул огрызок, подтянулись, прилипнув к костям, орехи. Вместо рук прикрутились трухлявые ветки с облезлыми краями. Верёвка согнулась и завязалась узлом, задрожав парой подгибающихся ног. Карман развевался, как плащ. Вместо головы скрутилась банановая кожура с пуговицей на месте лица, а сверху колыхалась морковная ботва, и парил цилиндр.

   — Кто посмел нарушить мой покой? — завыла мусорная фигура.

   В дырках пуговицы заблестели красные глаза.

   Синдибум сложил руки крестом и прицелился.

   — Развею! — рявкнул он.

   — Ой! Арий! Давно не виделись!

   — Ещё бы столько же не видеться, Морок!

   Мусорная фигура приподняла цилиндр.

   — Сдался и зазнался?

   Синдибум гордо закивал.

   — Свиток с янтарными буквами получил как лучший маг своего поколения, — нагло соврал он, задрав нос.

   — Ого! — уважительно кивнула банановая голова. — С обычным можно шесть раз в день колдовать, а с объянтаренным сколько?

   Арий закатил глаза, надменно выдав:

   — Семь!

   — Ого-го! — забормотал Морок. — А за что ко мне попал?

   Мусорная фигура заинтриговано вытаращила красные глаза.

   Синдибум только рукой махнул, небрежно проговорив:

   — За убийство.

   Морок отпрыгнул, поражённо закачав головой.

   — Что у вас там творится? — испуганно запричитал он.

   — Злыстное время, — наигранно вздохнул Арий.

   — Ну да, ну да, — болталась банановая голова. — Семь заклинаний — семь кнежликов. Теперь разбогатеешь.

   Синдибум только хмыкнул.

   — Если бы. На семь кнежликов особо не зажируешь.

   В голове же навязчиво бурлила злоба: 'напади', 'прокляни', 'развей'. Руки сами подскакивали, пытаясь сложиться для наведения заклятья.

   — Было бы у меня столько. Я бы... — подскочил Морок.

   — Купил себе новый карман вместо этого потрёпанного плаща, — подсказал Арий, отгоняя лезущие в голову глупости.

   Поддаваться нельзя. Даже злысть не заставит умного волшебника действовать себе во вред.

   — Десять, двадцать, — фыркнула банановая голова. — Да целые штаны!

   — О! Так и до сюртука дорастёшь, который надеть не на... — начал Синдибум, но прикусил язык, чуть не брякнув лишнего, и постарался перевести тему. — Как ты поживаешь? Говорят, шишига забегала.

   Морок засеменил верёвками, подбираясь поближе.

   — Огромная, — закивал он. — Язык, как лестница на нашей башне. Глаза с циферблат Дененочных часов. А зубищи... Вот если ты встанешь и подпрыгнешь, вот такого размера. Но я ей, конечно наподдал! Глаз подбил и лапу вывихнул. Летела с моего балкона, аж в ёлку вмазалась.

   Пуговица покраснела, а рубиновые глаза вылезли из дыр.

   — Ну да, ты же наш дух-защитник, — ухмыльнулся Арий. — Башню от чудищ охраняешь.

   — Да на меня даже Злыстное время не действует, — распалился Морок.

   — Пока ты на балконе и тебя наведённые магами чары защищают, — кивнул Синдибум, уже не в силах сопротивляться затмившей сознание злысти. — А как слетишь, вмиг озвереешь.