Чародей без башни

   Когда Синдибум, наконец, добрался до Мурлятника, от его глаз можно было поджигать свечи, а на лбу готовить яичницу. Несмотря на ясный Благой день, злоба бурлила и брызгала, отравляя всё вокруг. Он так разъярился, что даже пнул дверь в башенку с жестяной вывеской, изображающей летучую мышь на костылях, и безбоязненно вошёл в убежище кошкоморов. Каменный пол устилали птичьи скелеты и ошмётки перьев. А вдоль стен, уходя под потолок, поднимались ряды уступов с деревянными, до неузнаваемости исцарапанными, настилами. От застоявшегося приторно-сладкого запаха слипались ноздри. Синие мохнатые бестии лениво приподнялись над своими лежбищами, загремели цепями и зашипели. Из норы у двери выскочил всклокоченный домовой, потёр огромные глаза, но, узнав Ария, всё-таки не зря зверюг расчёсывал, безмолвно юркнул обратно.

   Синдибум и сам поспешил убраться, пока цел. Прикованные или нет, кошкоморы способны на многое. Что творится в их пушистых головах, неведомо даже мегамагам. Он метнулся под низкую арку, подняв вихри линялой шерсти с пола, и через узкий коридор выбрался на крошечный балкон, увитый диким плющом. Здесь дышалось легче. Сквозняк пробегал по углам, и, выгнав вонь, надувал чистый свежий воздух. На низкой скамейке, на подушке возлежал огромный кошкомор. Размером с доброго телёнка, а может, даже и со злого, поди померяй. Синюю шерсть посеребрила благородная седина, кисточки на ушах разрослись, как опахала, а мудрые карие глаза, небрежно рассматривали нежданного гостя.

   — Приветствую тебя, небожитель Лыба, — загнав опасную сейчас злость подальше, поклонился Арий.

   Кошкомор вежливо улыбнулся, перекатившись на спину. Но внимательный взгляд так и не оторвался от Синдибума.

   — Мне нужна твоя помощь, мудрейший!

   Лыба блаженно прикрыл глаза, и проурчал:

   — Почему-р Му-р-Арий хму-р-рый?

   — Из-за проклятого цилиндра, — честно ответил Синдибум и ткнул в шляпу.

   Та задёргалась и нахлобучилась до бровей.

   — Нему-р-дрено.

   Арий закивал.

   — Мне бы найти хозяина ковра-самолёта, который вчера прилетал в лавку старьёвщика.

   Кошкомор перевернулся, потянул спину, вздыбив хвост и улёгся на подушку, подложив лапы под голову.

   — Другому-р не кому-р?

   Синдибум пригнулся, шагнул, доверительно сообщив:

   — Другие не справятся.

   Лыба оскалил зубастую пасть:

   — Охму-р-ряешь?

   Арий потупился.

   Кошкомор не торопясь поднялся, поскрёб подушку длинными когтями и расправил полупрозрачные крылья.

   — Приму-р перламу-р-тровую му-р-рену...

   — Наловлю хоть десяток! — пообещал Арий.

   Лыба заурчал и взлетел. Хвост мотнулся перед Синдибумом, и он, под повелительное: 'По-быстрому-р', ухватился за него и поднялся в воздух. Дикий плющ разметало в стороны, и они спикировали с балкона. Каменная стена с флигелями и лестницами промелькнула перед глазами. Завертелась. Земля перемешалась с небом. Погрозили острыми пиками ёлки, но кошкомор завернул и клацнул зубами. Мимо промчалась испуганная летучая мышь, и Арий попытался упереться ногами в воздух, крутясь и подпрыгивая.

   — Стой! — закричал он. — У нас дело!

   Лыба фыркнул, но за законной добычей не погнался. Махнул крыльями и пронёсся мимо яруса с лавкой старьёвщика. У Синдибума поплыло перед глазами. Башня наклонилась и задрожала. Пальцы начали соскальзывать с хвоста, но кошкомор приземлился на балконе, и Арий кубарем покатился по полу.

   — Ой, как интересненько! Арюшечка, ты такой смеленький! — запищал знакомый голосок. — Летаешь с пушистиками.

   Кошкомор гордо прошёл по перилам и для порядка вздыбил шерсть.

   — Заму-р-жем? — хитро сощурив глаза, спросил он.

   Зудочка восторженно взвизгнула и замотала головой. Щёки разрумянились.

   — Не время девушек обхаживать, — забормотал Синдибум и грозно взглянул на розовое недоразумение. — Меня зовут Арий!

   — Конечно, миленький, — залепетала Зудочка, бочком подбираясь к Лыбе.

   — По-видимому-р помур-р-лычем попозжему-р, — ухмыльнулся он, обнюхивая балкон.

   Нос наморщился и заходил туда-сюда. Ноздри расширились, а глаза загорелись. Нетерпеливо махнув хвостом, кошкомор взлетел и закружился вокруг яруса, стрелой проносясь перед башней.

   Оторвав от него восхищенный взгляд, розовое недоразумение повернулось к Синдибуму.

   — Как низко обманывать даму, — оттопырив тонкую губу, пожаловалась она. — Ты обещал прийти и не пришёл.

   — Меня сослали в угол, — отмахнулся Арий, не отрывая глаз от Лыбы.

   Кошкомор что-то почуял и крутился перед балконом, кувыркаясь и размахивая крыльями. Прижал уши и нацелился вниз.

   — Подожди! — закричал Синдибум. — Ты куда?

   — К смердящему-р иму-р-ществу.

   — Брюкву почуял! — обрадовался Арий и, не раздумывая, бросился следом.

   Перескочил через перила и под испуганный крик Зудочки полетел за сжавшимся камнем Лыбой. Умудрился снова ухватиться за хвост и вцепился так, что кошкомоор недовольно зарычал. Они промчались мимо десятка ярусов и спикировали перед одиноким крыльцом. У кого водились кнежлики, мог позволить себе тихое местечко вдали от жилых ярусов с беспокойными соседями. Поэтому Синдибум и не мог припомнить старика, хотя, пусть и шапочно, знал почти всех в Дырявой башне.

   К небольшой площадке не вела ни одна лестница, да и два здоровенных каменных огра, обступивших двери не выказывали излишней доброжелательности. В распахнутые пасти со свистом проскочило бы среднее кресло, а в широких ладонях навсегда потерялся бы пресловутый горшок для очисток.

   Лыба, недовольно урча, подтянул помятый хвост и прошёлся по нему языком.

   — Му-р-чение, — забрюзжал он, расправляя крылья. — Перламу-р-тровую му-р-рену в корму-р-шку, поэтому-р.

   — Да-да, — пообещал Арий. — Поймаю и сразу притащу.

   — Сму-р-хлюешь — заму-р-чаю, — бросил кошкомор и умчался прочь.

   Синдибум поёжился. Лыба слов на ветер не бросает. Придётся залезть ночью в зал Советов и выловить сверкающую рыбу из бассейна. Он повернулся к охранным статуям. Бездушные огры смотрели сквозь него пустыми глазами, но стоило сделать шаг к крыльцу, и страшные морды зашевелились, выпятив каменные клыки.

   — Прочь!

   — Щас! — воскликнул Арий и, проскочив под каменными лапами, толкнул дверь.

   — Хозяин моет ноги, — возмутился огр и ухватился за цилиндр.

   — Да хоть подмывается! — разозлился Синдибум и юркнул в дом.

   Чёрная шляпа отчаянно забилась, но статуя не поддавалась, лишь сильнее сжав пальцы. Тогда на тулье появилась гаденькая улыбка. Тёмные губы собрались и плюнули в оскаленную морду. Огр брезгливо поморщился и, бросив цилиндр, закрылся каменными лапами.

   — Разве так себя ведут? — обиженно заревел он, но второй истукан лишь пожал огромными плечами так, что заскрипели идеально подогнанные камни.

   Чёрная шляпа, хохоча, запрыгнула на голову Синдибума, и они ввалились в коридор, припечатав за собой дверь. От хлопка в корзинах заболтались зонты, а плащи на вешалках зашевелили рукавами. Со стен таращились картины с напыщенными чародеями в праздничных цилиндрах со знаками. На полотнах собрались представители всех двенадцати башен, не хватало только Чёрной тринадцатой. Блестел надраенный пол из редкого розового паркета, а из комнаты долетал плеск воды. Арий гордо задрал подбородок и бесцеремонно попёр внутрь дома. Когда приходишь незваным, лучше лезть напролом.

   Старик сидел перед камином. Ноги топотали в бурлящем пузырями корыте, а голову обвивало пушистое белое полотенце. Банный халат распахнулся до впалого живота, а руки размахивали, дирижируя крошечными инструментами на полке. Барабаны подскакивали, истязая себя палочками. Надрывались бронзовые трубы, и тоскливо подвывала одинокая скрипка.

   Синдибум уловил мелодию и подпел:

   — Как у мегамага подходила брага.

   Хороша, прозрачна, ароматна, смачна.

   Старик щёлкнул пальцами, и музыка заглохла.

   — Что?

   — Смачнаааааа!

   — Певцов не заказывал! — сварливо протянул он.

   — А кого заказывали? — уточнил Арий. — Могу сплясать. Могу чаю заварить.

   — Исчезнуть можешь? — недовольно рыкнул транжира.

   — Что нет, то нет, — замотал головой Синдибум.

   Старик запахнул халат и сгорбился.

   — У меня выходной! Уроков не даю! Голос не ставлю! Глухоту не лечу! Свернутые уши не распрямляю!

   — Мне бы горшок.

   Транжира аж подпрыгнул.

   — Я композитор, а не повар! Похлёбку бродягам не раздаю.

   Арий подошёл поближе.

   — Ошибочка вышла. Вы купили горшок, который не продавался.

   Старик засучил ногами, так что во все стороны полетели брызги.

   — Как же я купил то, что не продаётся?

   — Ненароком, — хмыкнул Синдибум. — А может, намеренно. Кто вас знает.

   — Все! — заверещал композитор. — Все, все, все! Моя музыка звучит во всех двенадцати башнях и на балах в Передудле! Мне пожимали руки мегамаги и звали возглавить камерный оркестр Великой башни.

   — Тогда понятно. Вы на нём играть будете?

   Старик вскочил, грозно уставившись на незваного гостя.

   — Он фальшивит!

   — Вот-вот! — обрадовался Арий. — Поэтому я и хочу его забрать, зачем вам такой не музыкальный горшок.

   Композитор нахмурился, но неожиданно захлюпал носом.

   — Сушёная брюква совсем не мелодичная, — пожаловался он, крякнув. — У меня пропало вдохновение.

   — Сочувствую, — безразлично бросил Синдибум. — Но мне нужен горшок!

   — А мне брюква!

   — Опять? — взвизгнул Арий, и чёрная шляпа ехидно захихикала.

   Старик затянул пояс на халате и, уперев руки в бока, строго заявил:

   — Нет! Не опять!

   Синдибум заскрежетал зубами, но композитор упрямо гнул своё:

   — Самая свежая! Чтоб сок брызжал!

   — Вот как ща брызну! Где её достать-то? — совсем разозлился Арий, но старик ещё сильнее набычился и, захлюпав мокрыми ногами по ковру, подошёл вплотную.

   — Не моё дело! — сверкая глазами, гаркнул он. — Мне нужно вдохновение, и если вы его мне не доставите, я сдам горшок на переплавку!

   — Отдай по-хорошему, — зарычал Синдибум, но из-за кресла мгновенно выскочил бандитского вида домовой.

   Один глаз пересекал побелевший шрам, а второй заплыл белым бельмом. Маленький нос почти терялся на плоском лице, зато огромный рот скалился подпиленными зубами. Он грозно задвигал указательным пальцем и провёл чёрным ногтем по горлу.

   Арий вздохнул и сник. Он ожидал сопротивления, но не такого же бескомпромиссного. Домовым, конечно, с настоящим чародеем не тягаться, но колдануть они могут, в отличие от ненастоящего чародея без свитка.

   — Проваливайте! — пыхтел композитор, подталкивая его к двери. — Здесь бывали Высшие маги из многих башен. По этому паркету ступали величайшие колдуны долины, а вы пачкаете его своими бесполезными недипломированными ногами.

   Завидев старика, огры вытянулись по струнке.

   — И без брюквы не возвращайтесь!

   — Я не дотащу мешок...

   — Что? — подавшись левым ухом, громыхнул композитор.

   — Брюква тяжелая! — зайдя справа, закричал Синдибум.

   — А! — замахал руками старик. — Не надо повышать голос, у меня очень тонкий слух. Возьмите ковёр-самолёт.

   Он бросил ключевую нитку с двумя узелками и захлопнул дверь. Огры расслабились, выпятив толстые, испещрённые сеткой трещин, животы, и недобро покосились на Ария. Но он уже перегнулся через парапет, разыскивая 'последнюю модель цвета мокрой ежевики'.

   Голова трещала от тоскливых мыслей. Ещё совсем недавно у него не было ничего. Сейчас тоже ничего нет! Но теперь он обязан отдать перламутровую мурену самому опасному кошкомору в Дырявой башне и мешок наисвежайшей брюквы глухому, совершенно чокнутому композитору. А до полувечера, ещё ой как далеко. Как бы ещё чего кому не задолжать.

   Синдибум перелез на ковёр-самолёт и заправил ключевую нитку в управляющую прореху. Бахрома затрепетала и по ткани прошла рябь.

   — Делать нечего! Как сказал бы Лыба, летим на ферму-р.

   — В другой раз по шее получишь, — вякнул огр, хрустя каменными кулачищами.

   — Свою побереги, — огрызнулся Арий, и, ухватившись за углы ковра-самолёта, направил его к теряющейся среди деревьев земле.

   Дырявая башня неторопливо ползла через лес, оставляя за собой выжженную просеку. Деревья расступались, выгибаясь и расставляя ветви, чтобы убраться с пути бездушного исполина. По развороченной земле тянулась глубокая борозда с почерневшим дёрном. Вдоль неё торчали опалённые иглы кустов и лежали груды сожженной травы. У самого подножия, притянутая железными тросами, за башней тащилась гигантская телега, десять на сорок саженей, на огромных чугунных колёсах. В удобренной почве, насыпанной по самые борта, росло всё необходимое для рациона настоящего мага: артишоки, бататы, кольраби, патиссоны, топинамбур и, конечно, брюква.

   Перед крошечным домиком с острой крышей копался в грядках фермер. Лопата монотонно опускалась и угрожающе подпрыгивала. При этом заплетённые в длинную косу волосы колотили его по пояснице, а могучие плечи подёргивались.