Но в кипении этого котла не чувствовалось превалирующей воли — над ситуацией царил хаос, а не разум. Пауки в банке были в одну силу. Как и всегда.
— Вернёмся к тому свободнику.
— Он не проявляет активности.
— Выжидает.
— Выжидает, — очевидный вывод.
— Мы сумеем его найти?
— Учитывая количество происходящих вокруг этого Хьюго Дартмура загадочных событий — разве что мы лично.
Вот теперь беседа подошла к ключевой точке. Перед братьями-Старейшинами лежало две возможности — одну из них требуется сегодня отбросить.
Попытаться из первых рук получить информацию об уже случившемся проигрыше — или...
— Около недели назад Эрик фон Вайн посетил Нью-Йорк.
— Перед этим он продолжительное время отсутствовал в Праге.
— А вернувшись — ни разу не покидал своей резиденции.
— До того, как нанёс визит Зимнему Лорду с помощью портала.
— После чего вернулся в Прагу и, как утверждают наши агенты, с тех пор безвылазно сидит у себя в замке.
— Пока на границе барселонского и парижского ковена ведутся агрессивные боевые действия.
— И Рауль Норрентьяни с Вольфом Дройлем покинули Нью-Йорк в неизвестном направлении. Следом за ними город оставил один из виконтов.
Пауза. Короткая пауза.
— Наши бывшие союзники начали какую-то игру.
— Это говорит только об одном.
— Только об одном.
Слишком много совпадений, чтобы списать их на случай. И важно здесь не столько то, что происходит, сколько то — с кем.
...Тени, пристально следящие за разговором, заплясали быстрее. Радуясь, предвкушая развязку, ожидая новой тайны, с лихвой окупящей их долгое ожидание и их терпеливое внимание.
И не ошиблись.
— Они напали на след.
— Мы пойдём за ними. С свободниками придётся повременить.
В ответ Ксаис, нарушив наконец свою каменную неподвижность, медленно наклонил голову.
Братья Тсарес, Верховные Жрецы Змеиного Культа, приняли решение.
Спустя несколько часов после падения парижского ковена, бывшая резиденция Шарля де Брея, на неизвестной глубине.
Стены — с виду выполненные из простого гранита, но чья гладкость была сравнима со стеклом — сходились в своде высоко вверху. Голубоватая дымка, обосновавшись под ним, освещала зал неверным мерцанием. Белоснежный бортик сиял на антрацитово-чёрном камне пола, создававшем иллюзию бесконечной бездны под ногами. И спокойны были воды за барьером, лишь изредка нарушая тишину негромкими всплесками.
Пруд Тёмных Знамений не горевал об ушедшем хозяине и не собирался потакать новым. Он ничего не хотел сообщить — и потому молчал.
...но на сей раз сюда пришли те, кто знал, как заставить его говорить.
Портал открыл фон Вайн, и он же первым оказался в зале. Следующим — Вольф. Рауль прошёл сквозь врата последним, зато осмотрелся и сделал выводы об устройстве зала раньше спутников:
— Интересный контраст. Стихии Воды и Земли; Иллюзии, миражи... — он помолчал, и потом задумчиво добавил: — ещё Воздух, пожалуй.
— Огонь и Смерть, — отозвался князь. — В бортике пламя, которое умертвили... и одновременно оно живо. Кто бы это ни сделал — он был великим магом.
— Здесь собрано всё, — голос Вольфа прозвучал приглушённо, без обычной твёрдости. — Тень под нашими ногами, давно потерянное колдовство... Мысль, направляющая волны, и Дух, дающий им жизнь.
— Да, вы оба правы, — лорд вгляделся. — Лишь Кровь осталась в стороне.
— Почему же, — возразил фон Вайн. — Кровь — это мы.
— Верно, — пробасил Вольф.
Рауль, поразмыслив, просто кивнул. И, первым стряхнув с себя очарование древнего артефакта, созданного кем-то из великих — может быть, даже самим Ардестом, — сказал:
— Итак, герр Эрик, что вы намереваетесь делать?
Князь оторвал задумчивый взгляд от Пруда и, прямо посмотрев в глаза лорду, твёрдо произнёс:
— Делать буду не я, а мы. Давайте отбросим экивоки и честно признаемся друг другу, что наш союз всё ещё непрочен, хоть и скреплён кровью. Вы поверили мне больше, чем когда-либо, но... — он повёл рукой, — недостаточно для достижения нашей цели, — его голос стал жестче: — Я предлагаю ментальную цепь.
— Согласен, — Рауль ответил не раздумывая. Князь предложил куда больше, чем он смел надеяться.
— В таком случае, — тот повернулся к Вольфу и сделал побудительный жест, — не мог бы ты...
— Конечно, князь, — шериф спокойно кивнул, и лорд тут же почувствовал возводимые им чары.
— И ещё одно... — пробормотал пражский владыка и коротко, без замаха бросил в центр водоёма небольшой тёмный кристалл. Талисман, созданный им в Сиднее.
Рауль улыбнулся своим мыслям, а его ученик, занятый колдовством, просто не обратил внимания на поступок князя.
Ментальная цепь, крайне редко используемое умение, позволяла объединить разумы нескольких вампиров в плотном контакте — куда более плотном, нежели протянутый Резонанс. Соединение близкое к считыванию, на самой грани прямого вторжения в мысли. Нелюбимое большинством, сложное в применении, требующее высокого уровня концентрации и самоконтроля... По-настоящему доступное лишь Старейшинам, хотя чары не отличались сложностью; а Старейшины редко... вернее, никогда не доверяли друг другу настолько, чтобы даже ближайших сторонников пускать так глубоко в свой разум.
И тем более странным представлялось, что ментальную цепь предложил именно Эрик фон Вайн, сильнее остальных не любивший союзов. Впрочем, Рауль помнил, почему они пришли сюда, и предложение не вызвало того удивления, которое должно было за ним последовать.
Вольфу не потребовалось много времени на формирование заклинания. Открывшись, князь и лорд вскоре оказались втянуты в соединение. Теперь они могли без труда передавать друг другу мысли, образы, решения и опасения, каждый видел глазами остальных и чувствовал их чувствами. Князь знал, что предлагать союзникам; и те сейчас знали — что бы ни показал Пруд, он покажет это им всем.
"Держим чары вместе, — пражский владыка говорил мысленно, но спутники его отлично слышали. — Структура обряда практически идентична разработанной в прошлый раз, отличия в деталях".
Он сопроводил речь образами заклинательных конструкций, потребовавших бы от иных вампиров детального изучения на протяжении месяцев... но со стороны Рауля и его ученика пришло лишь ощущение лёгких кивков; им всё было ясно и так. И князь продолжил сразу:
"Каждый из нас позаботится о своей части: вы, лорд, о силах стихий; ты, Вольф, о ментальном контроле артефакта; я — о чарах Смерти и Спириталиса. Финальная часть обряда — общая, — снова ментальный эквивалент утвердительных наклонов головы. — Тогда начнём".
...И зал наполнила магия.
Огонь, Вода, Земля и Воздух устремлялись от лорда к Пруду, создавая мост, ведущий через границу Царства Жизни. Ментальная мощь Вольфа держала артефакт в повиновении, направляя его силу в русло, созданное учителем. Мутная волна некромантии, исходившая от фон Вайна, открывала врата, проводя пророческие воды в неведомые дали Царства Смерти; и воля князя подчиняла их метущийся дух так же, как сила шерифа сковала разум, вложенный в них создателем.
Впервые за долгие эпохи трём Старейшинам удалось повторить обряды, открывающие путь к истинной сути Пруда Тёмных Знамений. И после того, как они, завершая чары, одновременно прокусили запястья и бросили в водоём капли собственной крови, показавшиеся в неверном голубоватом свете огненными брызгами, артефакт покорился их воле.
Исчезла рябь, волны больше не беспокоили пророческие воды, и абсолютно гладкая поверхность водоёма за белоснежным бортиком показала место, где им следовало искать ответы на свои вопросы.
Показала очень, очень, ОЧЕНЬ известный в мире Блуждающих-в-Ночи город. И очень, очень, ОЧЕНЬ опасный.
Он виднелся будто с большой высоты, но стоило приглядеться — и любое здание, любая постройка, любой мелкий листочек на дереве ясно вставали перед глазами, не оставляя сомнений в том, куда именно направляет их Пруд.
Рауль Норрентьяни, Эрик фон Вайн и Вольф Дройль смотрели на улицы Столицы Ордена Рыцарей Вечной Ночи, где не было ни души — артефакт не в силах оказался явить их разумных обитателей. Смотрели молча. Смотрели, тщательно маскируя мысли, так, чтобы даже ментальная цепь не смогла случайно раскрыть их, и смотрели зная, что все они видят одно и то же.
И когда каждый из Старейшин прервал действие своих чар, когда распалось их соединение, когда исчезло изображение на глади вод, и волны Пруда возобновили свой бег... только тогда Рауль произнёс:
— Полагаю, господа, я выражу общее мнение, если скажу, что у нас возникли серьёзные затруднения.
Князь злобно оскалился, из груди Вольфа вырвалось негромкое рычание, и сам лорд ядовито усмехнулся собственной фразе.
Каждый из троих знал: соваться в этот город преследуя объединившую их цель — всё равно что собственными руками затягивать у себя на шее петлю. Но зашедшие так далеко Старейшины, одни из наиболее могущественных представителей рода Блуждающих-в-Ночи, не собирались отступать.
Следующая после смерти Элизабет Триали ночь, Лос-Анджелес.
Клуб был странным. Непохожим на другие заведения подобного рода.
Занимая крышу одного из самых высоких в городе зданий, он почти полностью располагался на открытом воздухе. Необычное зрелище. Тяжёлые гранитные скамьи и круглые, массивные столы, для верности намертво прикрученные к полу, посуда, звеневшая при порывах ветра, которые вполне могли унести её прочь, посетители, кутающиеся в не по сезону тёплую одежду. Лишь официанты обходились лёгкой униформой, однако Лорен не заметил, чтобы это доставляло им неудобство. Сновавшие вокруг с подносами юноши и девушки приветливо улыбались — и совершенно не обращали внимания на ветер, на такой высоте без преувеличений ледяной.
Сразу от входа начина закручиваться пологой спиралью терраса, заканчивающаяся единственным крытым помещением. Её окружала прозрачная стеклянная ограда высотой по грудь взрослому человеку, мешавшая отправиться на скорое свидание с лежащими далеко внизу улицами города. Но от ветра она не защищала, хотя стоило сделать её чуть выше — и здесь просто царила бы приятная прохлада. По всей видимости, хозяева отказались от подобной меры намеренно.
Каменные столы, тут и там расставленные на террасе, располагались друг от друга достаточно далеко, чтобы занявшие их чувствовали себя свободно в обсуждении любых тем. Шум ветра не позволил бы подслушать разговоры даже в случае, если бы мест для клиентов оказалось в несколько раз больше.
Трата полезного пространства вряд ли беспокоила хозяев клуба — чтобы сюда попасть, и так требовалось быть весьма состоятельным человеком. Или же, напротив, человеком не быть. Лорен, впрочем, предпочёл первый вариант, отрекомендовавшись бизнесменом, интересующимся новыми и необычными местами.
Рассмотрев же клуб, где Хьюго назначил встречу, получше, колдун стал подумывать о приобретении постоянного членства. Заведение пришлось ему по душе.
Сам Хьюго сидел почти в высшей точке заведения, уступив первенство лишь прозрачным дверям здания на вершине. Лорена свободник заметил, когда он уже преодолел полпути к его столику. Замахал рукой.
Колдун усмехнулся и, ускорив шаг, через пару мгновений усаживался напротив своего недавно приобретённого союзника.
— Лорен, позвольте выразить... — начал Хьюго.
— Брось это, — отмахнулся он. — Мы сражались вместе, спина к спине, и я больше не вижу причин для соблюдения формального стиля общения.
— То есть это значит, что вы...
— Ты.
— ...что ты мне доверяешь? — Хьюго буквально впился в него взглядом.
— Да, — колдун кивнул, уверенно глядя собеседнику в глаза. — И даже больше, чем ты думаешь.
— Всё же не зря тебя считают странным... — откидываясь на спинку стула протянул бывший свободник. Неудивительно. Услышать от Блуждающего-в-Ночи, что он просто так вот кому-то доверяет — событие сродни тихому ужину в компании инопланетян. Совершенно невероятное при всей своей кажущейся обыденности.
— Возможно, — не стал спорить Лорен. — В своих оценках я просто несколько свободнее остальных. Отсюда и их недоумение.
— А можно поинтересоваться — почему свободнее?
— Следствие большого опыта, только и всего.
— Многие Старейшины живут почти столько же, сколько и ты, — Хьюго даже не представлял, насколько сильно ошибался, но сейчас его заблуждения не имели значения. — Однако они не доверяют никому и никогда.
— Не совсем, — колдун качнул головой. — Они всегда действуют с оглядкой. Доверяют не до конца, если хочешь. Я же умею определять ситуации, когда это не просто необязательно, но и вредно.
— А они?
— А они не могут освободиться от лжи, растворённой в собственной крови, — веско и жёстко сказал Лорен. — Они её невольные заложники, хотя сами не подозревают об этом. И меряя всех по себе, просто неспособны на полное доверие.
Хьюго не нашёлся, что ответить, и колдун, видя его удивление, пояснил:
— Сила любого существа, будь то вампир или человек или кто иной, не в магических способностях, не в древней крови... даже не в знаниях и уж конечно не в мышцах. Сила прежде всего в разуме. В разуме и воле, — он прикоснулся пальцем к виску, а потом сжал кулак. — Только совершенствуя их, учась контролировать страсти и желания и руководствоваться лишь умом и тренированной, непоколебимой волей, можно стать по-настоящему могущественнее. Лишь познавая себя, добиваясь гармонии мыслей и поступков, превосходя слабости и тренируя достоинства, можно идти к совершенству. ...Оценивай себя беспристрастно, расти те качества, что тебе помогают, и заставляй исчезнуть те, что мешают. И помни, что сила — это разум и воля, а всё остальное — вторично. Оно может быть полезным, даже незаменимым, но всё же оно вторично, — колдун на секунду замолчал, устремив взор куда-то внутрь себя, а потом добавил: — Так говорил мой учитель, а ему эти слова достались от Ардеста.
— Ардеста?..
Лорен несколько мгновений пристально смотрел на собеседника, а потом усмехнулся:
— На самом деле мы, кто так гордится своей памятью, забыли очень многое... Ардест — так звали Первого Вампира.
— Так он был, Первый Вампир?! — выпалил Хьюго.
— Конечно был. Откуда иначе взяться такой вещи, как причащение?
— Ну... — замялся бывший свободник.
— Вот именно.
Хьюго несколько растерянно кивнул, и тут же уставился на задумавшегося Лорена, боясь пропустить хоть слово. Знания, которыми мог поделиться с ним новый союзник — новый лидер! — он иначе не получил бы никак.
— Неспособность к полному доверию ограничивает твой разум, мешает добиваться своих целей. Заставляет постоянно оглядываться — а смотря назад невозможно идти вперёд. Старейшины не пытаются подняться над собой... даже не над собой, а над своей природой, и потому они ограничены, — завершил мысль колдун. И добавил: — Я же заново научился тому, что когда-то утратил вместе с человеческой жизнью.
— Разве они не правы? Ведь доверять всем так же — если не более — опасно, чем не доверять никому.
