Разумеется, развитие экономики упирается и в потребление. А каким может быть потребление у двадцати тысяч ленивых бездарей, привыкших, что почти всё в их жизни делается по мановению волшебной палочки? Колдун мало в чём нуждается — немного еды, иногда какая-нибудь вещь в дом, а всё прочее либо наколдуем, либо обойдёмся. Рядовые колдуны бедны и привыкли быть бедными, семья Уизли не исключение, она ближе к правилу. Нищебродство прирождённых паразитов и иждивенцев — абсолютно естественное явление.
Состоятельных семейств еще до Первой Магической было не более полусотни, а сейчас и того меньше. Все они тогда, за немногими исключениями, либо поддерживали Пожирателей, либо были нейтральными. Теперь большинство из них либо были уничтожены, либо сидели в Азкабане, либо насчитывали одного-двух членов. Живыми и сильными, хоть и поредевшими, оставались десятка полтора семей.
Как известно из истории, гражданские войны начинают угнетённые. У нас это оказались магические рода, с начала века ощущавшие усиливающееся давление — территориальное со стороны маглов и культурное со стороны маглорожденных. После двух мировых войн подряд для них было естественным решить проблему военным путём, когда стало ясно, что мирным ничего не получится. Я даже не уверен, что идея террора принадлежала прошлому мне: скорее всего меня нашли подходящим, подобрали, оболтали и выпихнули вперёд — точно так же, как Дамблдор с компанией пытались пропихнуть в герои Мальчика-Который-Выжил — чтобы тащил войну на себе и принимал все шишки на себя, но я оказался достаточно хитрым, чтобы связать их меткой.
Ну не может один вчерашний ребёнок, нищий полукровный выходец из магловского приюта того времени подчинить и организовать целую толпу богатых и чистокровных. Если они этого сами не хотят, их за собой не поведёшь, это я сейчас понимаю, а тогда если и понял, то поздно. Откуда-то должен был взяться этот страх смерти, толкнувший меня на отчаянные меры, и я сомневаюсь, что в этом повинна только магловская война. Она закончилась, а хоркруксы я клепал всю оставшуюся жизнь.
Но сейчас я на стороне чистокровных. Сейчас я как по рождению, так и по состоянию принадлежу к верхушке магического мира, и это веская причина, чтобы я поддерживал её интересы. Я хочу быть могущественным, хочу развивать и применять своё могущество, а не прятаться как крыса, связанный по рукам и ногам ограничениями слабаков. Стать забитым нищебродом и приживалом, чья безопасность висит на кончике Обливиэйта — это счастье от меня никуда не уйдёт. Если у меня ничего не получится, я хотя бы попытаюсь.
Что же касается союзников, то из-за своего социального положения я никак не могу опираться на рядовых магов. Слабые всегда завидуют сильным, бедные — богатым, они и не заметят, что приобрели они сами, зато у них костью в горле встанет, что приобрёл я. Они всегда предадут, а я не для того создаю убежище, чтобы нас выдали предатели. Даже среди своих бывают ненадёжные люди, что уж говорить о тех, кто спит и видит, чтобы сильные стали слабыми, а богатые бедными. Значит, массовое переселение магов в домен очень скоро приведёт к неприятным последствиям.
С такими рассуждениями я пришёл к Ровене. К счастью, она не была идеалисткой и даже заметила на это, что в десятом веке идеалисты не выживали.
— Почему ты так уверен, что люди не пойдут под твою руку? — спросила она, выслушав меня. — В домене же безопасно. Никаких чужеземных врагов, никаких усобиц, а подчиняться им всё равно кому-нибудь придётся.
— Потому что жизнь в Европе сейчас намного безопаснее, чем даже полвека назад. После Второй Мировой войны страны заключили договора и пакты, за соблюдением которых следят международные организации. Власть сейчас обезличена, она принадлежит не конкретным людям, а государственному аппарату, обыватели подчиняются не правителям, а законам. Если люди работают, у них есть начальство, но они могут уволиться в любое время, в этом они свободны. Они довольны, что над ними нет пожизненной персональной власти, и никогда не захотят её, если смогут прожить без неё.
— Я поняла тебя, Генри, — было видно, что это не пустые слова, что Ровена осознала ситуацию. — Если всё оговорено и поделено, а власть обезличена, сильный правитель действительно не нужен. Магия — тоже сила, и она не нужна, если в мире легко прожить слабым, а сейчас, выходит, слабым прожить легко. Как ты считаешь, насколько устойчиво это благополучие?
— Ну... — я задумался. — На планете еще есть так называемые горячие точки, но в целом человечество стремится обустроить себе сытую и безопасную жизнь. Пока всё более-менее стабильно, хотя магловские учёные прогнозируют перенаселение и нехватку природных ресурсов. Двадцать лет назад они предсказывали кризис на конец тысячелетия, но время идёт и сроки отодвигаются. С предполагаемым кризисом справляются заранее и, возможно, справятся.
— Вот, Генри, в этом наш шанс. — Ровена подняла указательный палец кверху, подчёркивая значимость сказанного. — Домен — это добавочная территория и добавочный источник ресурсов, в конце концов он будет востребован. Сто или двести лет — вовсе не так долго, как кажется. Начинай осваивать его один или с верными людьми... ты же говорил, что они у тебя есть?
— Немного найдётся.
— Вот и хорошо, а со временем найдёшь ещё. Всегда есть люди, которым нужно где-то начинать, а ты сможешь предложить им наилучшие возможности.
— Была идея перенести в домен кое-какое производство, но, как выяснилось, производства-то у магов и нет, — с сожалением сообщил я.
— Сначала нужно будет исследовать домен, там должны быть ценные магические ресурсы, а потом уже посмотришь, как их использовать. Там и магия будет проявляться сильнее, так сказал этот колдун сидхэ. Возможно даже, что сквибы там станут магами.
— А маглы?
— Не знаю, сам проверишь, но я категорически против маглов в твоём домене. Если это родители маглорожденных, не привлекай маглорожденных, в Британии хватает потомственных магов.
— Я уже всю голову изломал, кого, как и чем привлечь. Самые подходящие маги — моя ровня, не представляю, как уговорить их на переселение и тем более на вассалитет. Их и так всё устраивает.
— А в моё время любой был бы счастлив получить такое предложение, — задумчиво констатировала Ровена. — Без чужеземцев, без королевской власти, только под сюзереном... мой муж погиб, когда воевал за короля, а так бы он жил и у нас были бы ещё дети... как же всё-таки меняются времена, Генри. Знаешь, я посоветовала бы тебе присмотреться к младшим потомкам родов. Среди них могут оказаться честолюбивые, которые захотят выделиться в дочернюю ветвь со своим родовым домом и родовым камнем, если ты дашь им землю и поможешь с постройкой. Тогда они согласятся на вассальную клятву с условием взаимного нейтралитета ваших родов.
— Я недавно заключил взаимный магический бессрочный нейтралитет с тремя родами, — нет, я не похвалился, а сообщил Ровене важные для нашего проекта сведения.
— Прекрасно! — обрадовалась она. — Там есть подходящие дети?
— В двух родах есть, и весьма вероятно, что главы родов поддержат меня. Насколько поддержат, пока неизвестно, но здесь уже многое зависит от меня.
Ровена одобрительно кивнула.
— А пожалуй, хорошо, что ты оказался слизеринцем. Равенкловцы склонны обращать внимание только на научную сторону разработки, а организационная сторона их редко когда интересует. Кстати, как у тебя продвигаются расчёты?
Я выложил перед ней папку с расчётами. Про программу упоминать не стал, слишком многое пришлось бы объяснять и оправдывать, но рассказал, что собираюсь заказать кое-какие исследования в Академии. Ровена выспросила меня про Академию, потому что в её время такого не было, затем внимательно изучила мои заметки по выделенным подзадачам и тоже осталась довольна.
— И хорошо, что у тебя есть средства на эту работу, — заключила она. — Там, надеюсь, сделают её скоро и качественно.
— Я за этим прослежу. Как только выйду из-под опекунства.
Так и получилось, что цель, которую я назвал Джастину Финч-Флетчли в качестве прикрытия, оказалась правдой. Состояние производства магической Британии не позволяло что-то куда-то перенести, в лучшем случае оно позволяло сделать инвестиции, да и то с сомнительной выгодой. Джастин энергично взялся за дело, вечерами он спешил из клуба к документам, а в выходные отпрашивался домой, чтобы посоветоваться с братьями. И это была не отговорка, чтобы лишний раз побывать дома — он держал меня в курсе, что они там обсуждали и до чего договорились.
Совместно они обнаружили то же самое, что и я: деньги лучше всего было делать на стыке с магловским производством. Что же касалось начальных вложений, то деньги, заметные для большинства обывателей волшебного мира, были смешными для семьи Финч-Флетчли. Родители могли просто дать их сыну поиграться, чтобы тот развивал свои деловые навыки, так они и сделали.
Правда, Джастин был несовершеннолетним и не мог заключать договоры и сделки, а его родители были маглами и не имели права напрямую участвовать в магическом бизнесе, но у Джастина был совершеннолетний Невилл. На волне энтузиазма Джастина, которым тот мог заразить кого угодно, оба парня решили не откладывать с предпринимательством и обратились ко мне за помощью.
Начать они собрались с алхимической лавки. Эта идея была, может, и не самой доходной, но самой очевидной, потому что у Невилла было что продавать и, как Джастин хорошо запомнил с лета, у меня тоже. Вдобавок он учёл, что семья Арчи занимается поставками алхимического сырья и у них в этой сфере наверняка имеются знания и связи.
Он выложил передо мной готовый бизнес-план: покупка или аренда помещения в Косом переулке, поиск поставщиков, найм сотрудников и охраны, реклама. От нас троих предполагались равные доли вложений, соответственно делилась и прибыль. Помимо того, что идея выглядела жизнеспособной, она была ещё и хорошим предлогом для моей эмансипации, поэтому я сразу согласился. Всё-таки права опекуна в распоряжении собственностью опекаемого ребёнка были разумно ограничены, и если Дамблдору удавалось злоупотреблять опекунством, то только благодаря его положению в Визенгамоте. Люциус мог брать ежемесячное содержание, указанное в договоре, мог запрашивать деньги на внеплановые расходы, предоставив обоснование, мог принимать решения об образовании подопечного и проверять банковское управление его имуществом, но не мог распоряжаться его вкладами и недвижимостью. Куплю и продажу собственности, денежные инвестиции и пожертвования мог осуществлять только взрослый дееспособный владелец.
До рождественских каникул оставалось всего-ничего, и мы решили их дождаться, а пока отозвали Арчи в аудиторию и посвятили в задуманное. Гордый оказанным доверием, он обещал на каникулах переговорить с родителями и послать мне сову с сообщением. Я же собирался договориться об эмансипации с Люциусом и устроить её как можно скорее, чтобы к началу года получить полное право распоряжения родовым имуществом.
Было хуже всего, что от Драко ожидались проблемы. Наши отношения так и не наладились: мне в такой ситуации было недопустимо прогибаться перед ним, а он не считал, что в чём-то виноват. Не знаю, что он писал о нашей ссоре отцу и писал ли вообще, но на каникулах охлаждение наших отношений станет очевидным и не такому проницательному человеку, как Люциус. Как мой опекун отнесётся к этому, я не пытался даже гадать, поэтому просчитывал худший вариант. Да, у нас с Люциусом было полное единство и взаимопонимание касательно переустройства магической Британии, но трудился он над этим в первую очередь для своей семьи.
Но, как выяснилось, Люциусу было не до наших разборок. После Хеллоуина он вплотную занимался проталкиванием пересмотра дел осуждённых сторонников Тёмного Лорда, а за неделю до каникул явился к нам в Хогвартс предупредить, что не может принять у себя гостей на Рождество. Выглядел он усталым и замотанным, пренебрёг попытками Драко похвастаться клубом, а мне с глазу на глаз сообщил, что на каникулы у нас будут другие гости.
Азкабанские узники.
Никто из наших не захотел отправляться на каникулы поездом, поэтому я открыл каждому одноразовый пропуск по указанному каминному адресу. Тед впервые за долгое время отправился к тётке, без малейшей радости предвидя столкновение с её командирскими замашками. Но, как он сказал, нет худа без добра, потому что в семейной библиотеке Ноттов было много книг и рукописей по строительству и защите магических сооружений, с которыми он собирался ознакомиться за каникулы.
Семья Ромильды тоже вернулась домой. Её отец на пару с Люциусом понавешал добавочной защиты и сигнализации на семейный коттедж Вейнов, так что если там произойдёт что-то чрезвычайное, мы мгновенно узнаем. Грег, Винс и Гвардейцы отправились по домам, Джастин отбыл вместе с Невиллом, намереваясь поехать к родителям уже от него. Эрни отправился гостить к Дирку, отец которого тоже вернулся от Малфоев в свой дом.
К Малфоям отправились только мы вдвоём — Драко, как сын, и я, как воспитанник. Нельзя сказать, что после той размолвки мы совсем не разговаривали друг с другом — мы были вынуждены общаться по учёбе и по делам клуба — но мы обменивались фразами с холодноватой сдержанностью, словно едва знакомые люди. Со стороны и не заметишь, взаимное неприятие проявлялось только при неформальном общении.
В роскошном малфоевском особняке было пусто. Люциус с Нарциссой, маленький Гелиос с воспитательницей-француженкой, а теперь ещё и мы с Драко. Дошкольная группа детишек, которую Малфои принимали летом, теперь воспитывалась у Уоррингтонов. Азкабанцев здесь пока было двое, Руквуд и Мальсибер-старший, и оба были не в том состоянии, чтобы разгуливать по особняку. Дела осуждённых Пожирателей, вследствие открывшихся сведений по ордену Феникса, с середины декабря пересматривались на ежедневных заседаниях Визенгамота, где сторонники чистокровной власти делали всё возможное и невозможное для амнистий или смягчения приговоров.
Первым выпустили Августа Руквуда, установив, что в рейдах он не участвовал, а был бездоказательно обвинён в шпионаже из-за принадлежности к ближнему кругу Волдеморта. Два дня назад освободили Мальсибера-старшего, тот тоже не был боевиком и его тоже посадили за принадлежность к ближнему кругу, немудряще рассудив, что он хоть чем-то, да виноват. Одновременно амнистировали и Мелвина Мальсибера, несмотря на его похищение оборотнями — как оказалось, его посадили в основном за то, что он сын своего отца. Суды продолжались, и Люциус с Роули надеялись к Новому году амнистировать всех, кого возможно, а остальным смягчить приговоры и условия содержания.
Нарцисса счастливо обняла Драко, недовольно зашипевшего от таких нежностей, и тепло приветствовала меня. Она засыпала сына вопросами об учёбе, о Хогвартсе и о школьной обстановке, восхищённо ахая над ответами, а когда наконец наговорилась, мы разбрелись по своим делам. Драко — на квиддичное поле, я — в библиотеку, а Люциус отправился в Министерство, где сегодня в Визенгамоте разбирали дело Долохова.
