Спасти химеру

Рядом со мной, нога в ногу, шел Невен. Моя любовь. Какие страшные слова! Какую ужасную боль они пророчат, если что-то случится. Зато как легко стали находиться цели и смыслы. Причины пройти сквозь кошмар и жить дальше, долго и счастливо назло всем.

Ингер плелся посреди нашей нестройной толпы. И тем не менее умудрялся выглядеть обособленно. Костоправ так старательно желал не быть человеком, что это ему, пожалуй, удалось.

Он снова хмуро посмотрел на сжатый в кулаке командора гераго и нахмурился.

— Почему ты помогал нам убивать гераго? — спросила я. — Придумал зажигательную смесь для них?

— О, спалить гераго для Зверя, все равно, что для тебя — спалить клок волос. Ерунда, которой спокойно можно пожертвовать ради более важной цели.

— Но гераго живые существа. Существа того самого локхе, которое ты обожествляешь!

Ингер покачал головой:

— Какие вы все-таки наивные. Гераго — не отдельные живые существа. Они — часть тела Зверя. Его органы чувств.

Пожалуй... логично.

Я кивнула.

— Понятно.

Ингер фыркнул, будто сомневался в моей способности что-то понимать.

— Почему же тогда у тебя такая кислая морда, когда смотришь на это, — я ткнула в сторону Варда.

Командор, услышав мои слова, швырнул скомканный гераго на камни мостовой и тщательно растер ногой, как таракана.

Ингера передернуло.

— Если гераго для твоего хозяина все равно, что для меня волосы — что ж ты так волнуешься из-за этого?

— Ну, тебе ведь противно, когда к твоим волосам прикасается своими лапами огромный мерзкий паук, — прошипел Ингер. — Нет более отвратительного, лживого и жестокого существа, чем человек. Благословляйте моего хозяина, потому что будь моя воля — вы бы все сдохли.

— Как мило... — пробормотал Вард.

Мертвые тела попадались все чаще по мере того, как мы углублялись в портовый квартал. Иногда они лежали поперек узких улиц, и нам приходилось через них перешагивать.

Нервозность и раздражительность Ингера тут сменились холодной целеустремленностью. Он вырвался в авангард отряда и шагал размашисто, едва не быстрее Бруни. Полы синего плаща развевались у его ног. Гераго по-прежнему следовали за костоправом, прижимались к его коже, запутывались в волосах.

Наконец, мы оказались в проулке, где опалово поблескивали лужи с мыльной водой. Камни посинели от налета моющих средств.

— Мы идем в логово Зога, так? — спросила я.

— Угу, — буркнул Ингер. — Там все началось, там все и надлежит закончить. Точнее, прикончить.

В молчании мы вошли во двор. Там все также свисали с веревок многочисленные простыни. Только они уже не были чистыми и белоснежными — посерели от пыли, многие покрылись кровавыми разводами грибка.

Ингер бесстрашно кинулся вперед, не обращая внимания, что ткань, вся в алых пятнах, хлещет его по лицу.

К счастью, Суэно расчистил нам дорогу, мечом прорубив в оскверненных простынях дыры.

Лачуга Зога тоже ничуть не изменилась — только что туман вполз внутрь через распахнутую дверь, да гераго сгрудились под потолком. Кровать барыги была отодвинута, люк под ней — раскрыт настежь.

— Нам туда? — Вард указал на яму клинком.

— Да, но не сейчас. Нужно подождать ответа от Зверя. Он должен послать с вами химеру. Возможно, в присутствии людей она не рассыплется...

— Ааа... Вот оно что. Твой всесильный звереныш локхе даже не может справится с собственными восставшими слугами. Его замечательные химеры разваливаются!

— Посланники — не слуги Зверя. Они — часть его, и их бунт — это ошибка, поломка. Вот и все. Да, химеры не могут существовать там, где много мятежных Посланников. Да, только поэтому ты и твой сброд получили этот шанс. Только поэтому создания локхе решили иметь дело с людьми.

Последнее слово он выплюнул, как нечто мерзкое на вкус.

— Я знаю, что тебя мучит, костоправ, — сказал Невен. — Знаю, почему ты вдруг стал прикуривать самокрутки одну от другой. Ты страдаешь, потому что недавно до тебя дошло — ты такое же дерьмо, как и мы все, ты — человек. Интересно, когда это до тебя дошло?

— Я — создание локхе!

Невен понизил голос до заговорщицкого шепота.

— Но локхе почему-то не дает тебе повышенных шансов. Оно не играет за тебя. Не помогает. А почему? Потому, что оно работает только для тварей локхе, а ты — человек, сын женщины.

— Оно вполне работает для меня!

— Я видел тела в могиле у храма еретиков.

Ингер, кажется, перестал дышать. Его взгляд из полубезумного стал просто затравленным.

— Взгляни, наконец, правде в глаза, Ингер. Чтобы ты ни делал, как бы ни старался, локхе не признает в тебе своего.

— Ты ничего в этом не понимаешь!

— Я не самый образованный и не самый умный человек тут, но сложить два и два я могу. Факт первый — нужно влияние локхе, чтобы помесь человека и твари была жизнеспособной. Факт второй — недалеко от твоей базы яма завалена мертвыми эмбрионами. Я сначала подумал, что это выкидыши шлюх. А сейчас вот понимаю, некоторые выглядели слишком изуродованными, такое не спишешь даже на воздействие ядовитых зелий. Это твоя работа, так? Ты пытался вывести таких же, как ты. Твари локхе слишком далеки от тебя, не принимают тебя и никогда не примут. А людей ты сам презираешь. Поэтому пытался сделать себе семейку уродов, так?

— Ты ошибаешься, — холодно — слишком холодно — сказал Ингер. — Я хотел сделать солдат. Бойцов для локхе. Которые могли бы, как я, внедриться в ваш мир. Зачем мне семья?

Эх, врешь ты, костоправ. И еще хорошо, если только нам, а не себе. Это я считала себя одинокой! Страшно подумать, какая же пустота окружает тебя, застрявшего на полдороге между людьми и тварями локхе.

На языке вертелся вопрос, как же Ингер делал этих самых эмбрионов, но я сдержалась и промолчала. Слишком хорошо понимала, что ответ мне не понравится.

Я сидела на полу, прислонившись спиной к холодной стене. Ожидание было даже более тягостным, чем в засаде в склепе. Никто не разговаривал. Ингер отчаянно затягивался самокруткой, не знаю какой по счету. Дым поднимался вверх синеватой спиралью и смешивался с туманом. Гераго зависли возле костоправа, как будто он сидел на поляне отцветших одуванчиков.

В висок лениво стучалась боль, глаза немного побаливали — опять, что ли, недоспала?

Я опустила голову на колени и закрыла глаза. Ничего, химеры меня разбудят. Уж в этом я могу быть уверена. Я успела подумать, что не хочу, не хочу увидеть очередной чужой кошмар — и оказалась во сне.

На едва проклюнувшуюся зеленую траву падали белые лепестки. Ветер стряхивал их с веток яблонь, но все равно деревья казались покрытыми бело-розовой пеной. Воздух пах сладким и свежим. Как давным-давно, в детстве.

Я медленно пошла между яблонь, касаясь ладонями шероховатых старых стволов. У многих деревьев ветки достигали земли, образуя живой благоухающий шатер.

И когда я вошла внутрь одного такого шатра, я почему-то ничуть не удивилась, увидев Невена.

— Здравствуй, Охотница, — улыбнулся он.

— Здравствуй. Неужели два Ночных охотника могут столкнуться в одном сне?!

— Теоритически — да. Практически — это очень маловероятно. Наверное, тут локхе постаралось.

— А ты разве не знаешь, что влюбленные немного не в своем уме? И порой немного чудовища?

— Правда?

Я прижалась к нему, вдыхая аромат цветущих яблонь и не в силах надышаться.

— Я хочу трогать тебя, хочу дышать твоим запахом, хочу смотреть в твои расширенные глаза и видеть в них свое отражение... Прости, но я действительно хочу этого. Не бойся, я не стану на тебя давить. Я хочу, чтобы ты знала, но подожду, пока ты будешь готова.

Осыпающиеся лепестки яблочных цветов кружились над нами в томительно-страстном танце.

Наверное, я никогда не буду вполне готова.

— Жизнь слишком коротка. Я не могу ждать, — прошептала я, поднимаясь на носки и прижимаясь губами к губам Невена.

Меня заполнило предчувствие счастья. Но поцелуй оказался ужасно, отчаянно горьким. Таким горьким как вода и хлеб после серого яда.

— Зандра, не уходи!

Невен схватил меня, но было уже поздно. Его руки прошли насквозь через мое тело. Я падала в темноту, и яблоневый сад ускользал, как ускользает мир от упавшего в колодец.

Глава 31

По кругу

Я открыла глаза в сумрачном сарае Зога. Пахло мылом и плесенью, под потолком беспрестанно крутилось облако гераго. В темном помещении даже они казались серыми.

Невен, развалившийся на полу напротив меня, поднял голову. Потер заспанные глаза. Гримаса боли на его лице сменилась холодным сосредоточенным выражением.

Я уже решилась подойти к нему и сказать, что глупый сон — всего лишь тень той реальности, которая может быть. Но тут Ингер и Вард одновременно вскочили на ноги.

Костоправ явно был не в себе. Надеюсь, он не курил проклятый гант все это время, пока мы дремали?

— Ингер? Сукин сын, что с тобой?!

Ингера шатало. Лицо его отекло и побледнело, на лбу блестел выступивший пот. Костоправ прижал правую руку к груди и шумно, быстро втягивал воздух сквозь зубы.

Мы все поднялись и стояли вокруг него, в удивлении и замешательстве.

А Ингер шагнул к Варду, вытянув левую руку так, будто хотел схватить. Тонкие белые пальцы дрожали.

Командор брезгливо отшатнулся.

Ингер, как слепой щенок, пошел по кругу, неловко тыкаясь в людей.

Я вздрогнула, когда его пальцы коснулись меня — это было легкое, слабое, беспомощное прикосновение.

— Будь ты проклят, Ингер, в чем дело?

Я схватила его за руку, потом за плечи: костоправ не держался на ногах.

Ингер посмотрел на меня затуманенным, но в то же время осознанным взглядом. И медленно, длинно выдохнул. Будто отдавал что-то. Откуда у него в легких могло быть столько воздуха?!

А потом тело костоправа обмякло, и глаза его стали стекленеть.

— Что с ним? — Вард подошел и опустился на колени перед распростершимся на полу Ингером.

Дация потрогала запятье, там, где должен быть слышен пульс, покачала головой.

— Он мертв. Наверное, организм не выдержал всей этой дряни, ганта.

Я кивнула. Неудивительно. Ингер и так подкосил собственное здоровье, употребив "запал" при убийстве Беркена.

— Сволочь! Жил как ублюдок и помер как ублюдок, — Вард зло пнул труп. — Именно в тот момент, когда был нужен.

Но почему именно сейчас? Проделки локхе?

На миг мне стало обидно за Ингера — ведь он так преданно служил той силе, что предала его. И зачем, ради извращенной шутки, как обычно?

— Какой провал!

Вард, качая головой, обнажил меч. Спокойно и обреченно. Как когда-то выходил на схватку с нерфином.

Да, это ужасный, нелепейший, глупейший провал. Наш враг мертв — и его хозяин, Небесный Зверь, наверное, уже забыл о сделке. А отсюда даже некуда убежать.

В хибаре торговца нечистью зарождалась химера. Металлические части столь тщательно подобранные Ингером, тянулись друг к другу и скручивались, переплетались. Неправильно, без соблюдения пропорций и меры, совсем не так, как это сделал бы человек, вздумай он собрать чудовище.

— Приготовиться к бою! — отрывисто скомандовал Вард.

Железный сустав проскользил по доскам пола. Воля кокона втянула его в смерч из металла, который крутился в углу комнаты. Который скрежетал и посверкивал. А казалось — что скалит зубы перед нападением.

Этот бой будет последним. Странно, но теперь я не чувствовала страха. Живот не сводило судорогой, в висках не заходилась в бешеном ритме кровь. Мой страх умер раньше меня. Это ли не славно.

По задумке Ингера руками химере должны были служить длинные тонкие пики. Теперь они пронеслись прямо передо мной, вспарывая доски пола, рассыпая стружку. И влились в аморфную кучу металла, которая вот-вот станет новой химерой.

Как же ты ошибался, костоправ.

Локхе всегда все переиначит. Оно отказалось от всех твоих даров.

Невен, с обнаженным мечом в правой руке встал впереди меня. Быстро повернул голову так, чтобы я смогла достать губами до его губ.

Мне стало отчаянно досадно. Почему, стоило мне поймать обрывок счастья, как моя проклятая жизнь заканчивается?

Я хотела обнять Невена, еще раз ощутить его всем телом. Но тут меня дернуло. Зубы клацнули, из онемевшей руки выпало оружие.

Меч, сверкнув в свете факелов, упал на пол и через мгновение его рывком кинуло в металлический смерч. Будто умелый рыболов вытащил попавшуюся рыбку.

Я слышала, как рукоять бьется о доски пола, видела, как пробегают по лезвию отблески. И уже знала, чувствовала, что следом за ним отправлюсь я.

Меня протащило по полу. Грубо, не аккуратнее, чем меч. Ссадины тут же отозвались болью, но это было ничто. Ничто по сравнению с той болью, которая заполнила меня изнутри.

— Отпусти ее, сука!

Невен кинулся вперед, ко мне.

Я хотела крикнуть, что не надо. Но из горла вырывался лишь звериный вопль.

Из носа пошла кровь, сильно, едва ли не фонтаном.

Металлический вихрь рядом со мной ощерился пиками, длинными стальными иглами, острыми клинками.

— Нет!

Выкрикнуть человеческие слова оказалось невероятно трудно. И очень больно.

И бесполезно.

Невен шел с мечом на химеру.

Сейчас случится то, что доставит мне самые страшные муки. Я увижу, как химера убивает его.

Вард, с кинжалом в левой руке, раскрутил что-то правой и метнул в нарождающуюся химеру. Краем глаза я увидела, как по металлу разбрызгивается студень. Кто-то швырнул факел — и изделие Ингера загорелось зеленым огнем.

На химеру это никак не подействовало.

Клинки и стальные суставы, щелкая, становились на свои места. Краем сознания я отметила, что химера выглядит как-то странно. Незавершенно.

И в следующий миг меня подняло в воздух, тряхнуло и резко насадило на металлические штыри. Длинная стальная игла вошла в правую ногу, два клинка стали продолжением рук, пробив ладони, запястья и крепко прикрепившись металлическими заусенцами к костям.

Я и химера стали одним целым. Я стала химерой.

Боли уже не было. Лишь сознание того, что должно быть больно.

Кровь продолжала идти из носу, она стекала по подбородку и красными кляксами шлепалась на пол.

Опустив голову, я смотрела на Невена.

Я предчувствовала следующее движение химеры. Она шагнет вперед, немного покачиваясь на высоких металлических ногах. И отмахнется от человека клинком. Одним их тех, что стали продолжением моих рук.

Мне казалось, что самое страшное — видеть, как химера убивает Невена? Какая ошибка!

— Нет! — громко подумала я.

Остановить ее было все равно, что остановить понесшую лошадь. Этим огромным стальным телом управляла иная воля, не моя. Даже не человеческая.

Все мысли исчезли, осталось лишь навязчивое желание остановить неотвратимое. Я напрягла его, как человек напрягает мышцы в решающем броске.

— Стой!

Алая короткая вспышка боли. Ощущение стальных клинков, штырей и игл — как часть моего тела. И прикосновение к огромному чудовищному сознанию, которое мимолетом вспомнило об условиях сделки.

Химера протащилась мимо Невена, мимо Варда, мимо остальных. К люку в подвал Зога, теперь открытому, чернеющему, как омертвевшая плоть разверстой раны.