Термит

— Инсулиновый браслет, — сказал Термит. — Внутри есть резервуар для препарата и микрошприц, плюс датчики.

— Именно. Мне давно пришла в голову эта идея. Электронику я всю распотрошил и оставил только таймер. Запрограммировал его на инъекцию каждые полчаса.

— В организме все равно будут накапливаться частицы матрицы. Я даже не знаю, к чему это может привести.

— Вот и узнаешь.

— Это может быть опасно для жизни.

— Не более, чем передозировка свинца. Давай быстрее, ребята ждут.

Полуощупью Термит нашел в рюкзаке пенал со шприцами. Никотин светил ему зажигалкой и в то же время заслонял спиной от любопытных, когда иглы, одна за другой, вонзались в серебристое покрытие и пробивали его до полости резервуара.

"Если его схватят, он выдаст меня. Феды узнают мое имя, узнают, как я выгляжу. Возможно, пройдет время, прежде чем они раскопают мою связь с синдикатом, но рано или поздно они раскопают. Это уже не столь важно, время акции приближается. Но мне было бы куда легче, если б феды еще не знали, кто такой Охотник".

Несмотря на все эти мысли, на Термита накатило странное равнодушие к собственной судьбе. Он ничуть не волновался. "Войд" и Мордред кинули ему вызов, и он собирался поднять перчатку, невзирая на доводы благоразумия.

Никотин достал правой рукой телефон и нажал кнопку вызова.

— Подгоняй коней, — сказал он громко, так, что и парни во дворе могли слышать. — На Тимирязевскую, да.

После столь короткого разговора Ник бросил телефон в карман, спустил рукав назад на браслет и достал пачку "Лаки Дог". Термита подмывало задать ему множество вопросов, но он промолчал. Взял предложенную сигарету.

Где-то далеко лаяли собаки. Серая струйка никотинового дымка таяла в ночной темноте, но кончик сигареты все время горел багровым — даже когда Термит не затягивался, ветер раздувал табак.

"Это неправильно. Еще тогда в университете Тройка говорил, что нет ничего глупее, чем курить на ветру. Потому что тогда сигарета тлеет быстрее, чем успеваешь затягиваться, и, выходит, вместо тебя курит воздух".

Он взял окурок в пальцы, совно свечку, и смотрел, как ветер сдувает с раскаленного кончика частички пепла. Почему-то теперь вспомнив Тройку, Термит почувствовал лишь ностальгическую теплоту. И университет, и комната в заброшенной многоэтажке казались одинаково далекими.

— Вот они, красавцы, — с гордостью произнес Никотин.

Оглушительно ревя и испуская клубы дыма, во двор въехала дюжина колымаг. Даже в темноте их нельзя было бы принять за "красавцев", а, проезжая в круге света под фонарем, они продемонстрировали облупившуюся краску, вмятины на боках, отсутствие стекол и неаэродинамичные формы.

— В каком это смысле красавцы? — пробормотал Термит.

Словно ему в ответ окна авто-зомби ощетинились стволами автоматов.

— Вот в таком, — ответил Никотин.

"Черт, черт, черт! Во что же я ввязался?!"

Термита на мгновение затошнило: он живо представил себе трупы несчастных людей, которые оказались не в том месте не в то время.

"Нет, Ник не настолько глуп, чтобы убивать гражданских. Да и люди не дураки же — одна очередь, и они спрячутся в домах. И теперь мне тем более нужно присоединиться к акции, на случай, если что-то пойдет в дурную сторону".

Никотин распахнул дверцу полуразвалившегося седана и уселся рядом с водителем. Термит забрался на заднее сиденье, примостившись возле продолговатого ящика с оружием и патронами.

— Передай мне пушку, — Ник обернулся. — И себе возьми. Еще там маска есть, надень.

Термит молча протянул ему автомат и положил второй себе на колени. Маска была черной, из синтетической материи ­— такая же, как у боевиков спецназа. Невольно вспомнился Пейнтбол203 и их отчаянное бегство.

"Будем надеяться, что в этот раз все пойдет по плану, легко и гладко".

Взвизгнув шинами, седан тронулся. Пытаясь выехать со двора, водитель задел боком стену и едва не снес уличный фонарь. Зато на трассе автомобильные скелеты построились колонной по три в ряд. На дороге, залитой искусственным светом, они выглядели жутко и дико. Исцарапанные, ржавые. На ветру развевались клочья полиэтилена, когда-то затягивавшего окна. Фары казались глазами сонных демонов. Другие машины на встречной полосе едва ли не шарахались, обгонять же "коней" Никотина никто не осмелился.

Колонна плавно дошла до первого перекрестка. Горел запрещающий сигнал светофора, и водители притормозили.

Ник откинулся на спинку сиденья. Переднего стекла у седана не было, и дуло автомата удобно нацелилось вперед.

— Нахер красный!

Светофор прошила короткая очередь. Сигнал погас, вниз посыпались осколки стекла и пластика.

Водитель нажал на газ.

41. Анархия

Свет бил прямо в глаза. Ник мог бы отвернуться, но лишь зло щурился, когда они проезжали мимо фонарей. Раньше он никогда не замечал, что они горят так ярко. Впереди лежал город. Даже не зная карты, ночью легко было узнать, где его центр, — он источал желтоватое сияние, разливающееся по темному ночному небу. Как вонь над трупом, сказал бы Никотин. Он ненавидел этот город. Особенно в такие промозглые ночи, когда холод пронизывает до костей, а ветер дерет кожу, будто наждачкой. Металлический имплант в правой ноге, казалось, превратился в лед и теперь резал плоть острыми гранями изнутри. Втянув воздух сквозь зубы, Ник достал нож левой рукой. Щелк, щелк ­— почти неуловимые движения пальцев, и лезвие то открывалось, то закрывалось, выписывая синеватый полукруг. Монотонное непрекращающееся действие, как перебирание четок. Оно успокаивало и помогало бороться с болью.

Что-то защекотало подбородок. Никотин безотчетно коснулся его ладонью. На руках его были перчатки из черной синтетической материи, но между вспышками фонарей он разглядел влажное пятно. Облизнулся — во рту стало отдавать солью и железом. Все-таки порезался.

Он осторожно ощупал кончиком языка заостренные зубы — теперь его передние резцы и клыки могли кусать не хуже звериных.

"Ах, как же феды сегодня потанцуют! Эту ночь им не забыть".

Ник осклабился. Прицеливание помогало избавиться от чувств и мыслей, но предвкушение будущей акции, знание того, что и жажда мести, и алчность скоро будут удовлетворены, — это наполняло его радостью. Смех клокотал в нем, как пузырьки газа во взболтанной бутылке шампанского. Боль? Какая боль?!

— Смерть! — закричал он и выпустил очередь, сбив два светофора и камеру, фиксирующую нарушения водителей.

— Лучше будет, если ты попробуешь успокоиться и расслабиться, — тихо сказали сзади. — Так вернее подействует импульс.

— Хорошо. Как скажешь, Охотник.

Ник откинулся на спинку сиденья и продолжил играть с ножом. Щелк, щелк. Он чувствовал себя вполне расслабленным — возможно, отчасти из-за действия матрицы. И ненависть, и боль, и азарт все сильнее смягчались, отступали куда-то в глубь сознания.

"Нужно будет поговорить с Охотником насчет оптовых поставок его матрицы. На этом можно сделать неплохие бабки, не хуже, чем на балалайках".

Рация, установленная над спидометром, вдруг ожила:

— Один, один, прием?! Господа, у вас впереди ментовская застава. Поворачивайте налево.

На крутом повороте машину занесло, она ударилась в стену парикмахерской с такой силой, что оторвало дверцу, у которой сидел Охотник. Сзади послышался отборный мат, но Никотин лишь рассмеялся.

— Жми на газ, мы должны прорваться быстрее, чем они успеют поменять позицию.

Теперь вместо света фонарей по глазам била разноцветная иллюминация дешевых забегаловок и магазинов. Прохожих сдувало с улиц, стоило кому-нибудь из парней выпустить очередную автоматную очередь. Автомобили сворачивали в переулки и прятались во дворах, освобождая дорогу.

— Еще налево и быстро-быстро по Арсенальной! — прокричал голос из рации.

Зомбо-колонна перестроилась и, отчаянно громыхая и снося на своем пути мусорные баки, помчалась вперед. Завизжали шины, железо скрежетнуло по железу, когда они впечатались друг в друга на повороте.

— Жми! — заорал Охотник сзади.

Пули градом застучали по кузовам.

— Ага!

Никотин ухмыльнулся и высунулся из окна. Автомат в его руках строчил ровно и послушно. На асфальте перед отрядом полицейских осталась линия из аккуратных выбоин. Группа ментов — все в черных шлемах и бронежилетах — тут же втянулась назад в проулок.

— Черт, тут как на войне! — выругался Охотник.

Ник упал назад в свое кресло:

— Это и есть война.

— Господа, вы прорвались, — сообщила рация. — От набережной к вам идут наперехват, езжайте кругом через площадь Германа, не сбавляйте скорость. Там на улицах идет знатная драка, так что по пути сможете подстрелить парочку уродов из Справедливости.

Скорость они все-таки немного сбавили: после инцидента с полицией мотор начал подозрительно "чихать". Колонна окончательно разбилась и превратилась в длинную ржавую техно-змею, с шумом и лязгом ползущую по улицам.

Никотин глубоко вдохнул: воздух пах дымом.

— Давно я так не веселился...

Из почти пустынного района они выехали к площади. Там горел костер из кучи рекламных листовок, ветер поднимал вверх пылающую бумагу, гнал ее по асфальту. Экраны бигбордов были разбиты выстрелами. Стены прилежащих к площади магазинчиков и кафе кто-то изукрасил черным граффити: из всех надписей Ник сумел прочитать только "нахрен справедливость".

Его пальцы безотчетно поглаживали приклад.

Автомобиль пересек площадь и выехал на аллею. Ветер кинул в лицо дымную копоть — возле кафе горели мусорные баки. Человек двадцать молча и ожесточенно дрались, перемещаясь между перевернутым контейнерами и изуродованными автомобилями. Почти все использовали дубинки или куски арматуры, взятые рядом из разоренного магазина стройматериалов. Тротуар на аллее был весь усыпан битым стеклом с витрин.

— Притормози, — сказал Никотин. — Я сойду, а вы продолжайте двигаться по плану.

Он взял рацию, спрятал ее в карман куртки и снова высунулся в окно. Пришло время выбрать жертву.

Пули прошили воздух над головами трех человек в офисных костюмах и с ломиками в руках.

— Стоять, сволочи!

"Менеджеры" попятились, бросая оружие. На лацканах их темно-серых плащей светились голографические значки "Справедливой инициативы".

— Я сказал — стоять!

Ник выпрыгнул из затормозившего седана и пружинистой походкой пошел к справедливым. Он улыбнулся им и обрадовался, когда они еще больше после этого побледнели. Ему было хорошо. В этом захваченном хаосом городе он чувствовал себя, как рыба в воде.

— Н-не стреляйте... — пролепетал один из "менеджеров".

— Конечно не буду, — согласился Ник.

Опустив правую руку с автоматом так, что дуло почти касалось земли, он схватил бедолагу за волосы и потянул к себе. Резким движением заставил наклонить голову. На шее "менеджера" билась жилка, билась так сильно, что это было заметно даже в неверном вечернем освещении.

Никотин оскалил зубы, будто пес.

"Кажется, из губы снова потекла кровь. Что ж, тем лучше, Охотник говорил про контакт жидкостей".

Кожа "менеджера" оказалась соленой от пота, а его кровь имела медный привкус. Никотин сплюнул и лизнул напоследок рану, передавая частицы матрицы. Кто-то закричал. Оттолкнув от себя почти безвольное тело, он перешел к следующему поборнику справедливости.

— Что ж вы так орете, придурки, как целки в первую ночь? — прошипел он, впиваясь в руку между большим и указательным пальцем.

Когда Ник оторвался от второй жертвы, третий "менеджер" почти добежал до кафе. На окна заведения были опущены стальные жалюзи, но сейфовую дверь уже успели протаранить автомобилем. Справедливый вытянул на бегу руки, будто пытаясь так приблизить спасительный вход.

— Хочешь попробовать мой ствол? Сглотни это!

Пуля взвизгнула, ударившись о жалюзи. "Менеджер" упал, как подкошенный.

— Как ты думаешь, — сказал Никотин, подходя к лежавшему ничком мужчине, — сколько пуль нужно всадить человеку в задницу, чтобы убить? У некоторых это явно жизненноважный орган, они им и думают, и работу работают...

"Менеджер" закрыл голову дрожащими руками и вжался лицом в асфальт. Его плечи вздрагивали.

— Тихо! Заткнись, не хнычь!

Никотин поднял ствол автомата вверх и прислушался. Отдаленные крики и еще более далекие выстрелы не могли заглушить все приближающийся стрекот.

— Ага, скоро мы приступим ко второй фазе.

— Н-не надо.

— Не о тебе речь.

Присев возле "менеджера" на корточки, Никотин потянул его за руку и быстро провел резцами по запястью. Плюнул на ранку.

Лопасти вертолета стрекотали над головой. Луч прожектора метался, высвечивая улицы и переулки.

"Ну же!"

— Всем! Бросить оружие! Лечь на землю! Повторяю — бросить оружие и лечь на землю! — проорали по мегафону.

Никотин отступил в тень дома, достал левой рукой рацию. В правой он продолжал держать автомат, порой помахивая им, как дубинкой.

Круг света от прожектора пробежал по улице. Задержался на покачивающихся фигурах укушенных, метнулся к горящему мусорному баку.

Рация Никотина выдала порцию помех, потом сквозь них пробился голос: негромкий, со слишком мягкими интонациями, выдающими иностранца. Он медленно и старательно зачитал шифрованное понятие. Ник про себя перевел.

— Да, — сказал он, нажав кнопку передатчика, — можете начинать. И снимите вертушку над Рязанской, она мне мешает.

Отключившись, он скрестил руки на груди и спокойно наблюдал, как в свете прожектора движутся люди. Те, с кем он поделился импульсом, встали у горящих баков в круг и повели хоровод. Подстреленный подполз к магазину, оставляя влажный красный след, привалился к дверям.

Вертолет завис посередине улицы.

— Сейчас, — прошептал Ник.

— Ты ­— мое счастье, — запел подстреленный, — ты — мой огонь...

Что-то мелькнуло в воздухе, раздался хлопок. Над головой взорвался огненный шар. Пламя и металл рухнули вниз. Детали вертолета заскрежетали по асфальту, пышущая жаром волна подожгла машины и двери офисов.

42. Война

Термит стоял у окна полицейского участка. Оно было разбито, и пахнущий гарью ветер свободно проникал внутрь. За черными профилями домов полыхало зарево.

"Это не должно было так закончиться, не должно было!"

В глубине здания еще слышалась перестрелка, хотя большинство полицейских и федералов скрылись, засев в более удобных для обороны местах.

"Это не просто беспорядки, это нечто большее".

Термит сжал кулаки. На груди у него висел автомат, но стрелять пока пришлось лишь один раз: в щиты заставы, когда их компания прорывалась в участок. Намеки оказались правдой, в этот раз здесь оказалось больше людей из федеральных служб, чем самих полицейских.

"Драка между справедливыми и охотниками была лишь прикрытием. То, что происходит сейчас, — это схватка между торговцами оружием и федералами. Это не моя битва..."

На краю парковочной площадки перед участком появилось несколько людей. Они шли цепочкой, пригибаясь и прячась за остовами разгромленных машин.