2. Тайяна. Раскрыть крылья

Экзотика!

Как тут не попробовать?

Вот прогулялись они последний раз, теперь надо чуть подождать, чтобы женщина думала о новой встрече — и опять к ней. Нанести укол — и опять отпрянуть, чтобы она сама тебя атаковала, охотилась, чтобы думала, будто она — охотница, а никак не дичь, на которую расставлены капканы. Это так забавно....

Ланист улыбнулся своим мыслям.

Да, скоро, уже через пару дней состоится следующая встреча.

* * *

Переезд осуществился в три дня. Да и что там было собирать у Яны? Все пожитки вместились в небольшой заплечный мешок, Ааша пометила на прощание угол дома — и переехали.

Просто перешли из одного квартала в другой. Авельены должны были вернуться через пару дней, а это время и Гарт за домом присмотрит.

Он, кстати, это решение одобрил и даже предложил помощь. Яна отказываться не стала.

Да, с садом она могла разобраться сама, это было в удовольствие для нархи-ро. Поговорить с растениями, кого-то уговорить расти получше, кого-то выставить из своего сада — это в Лесу умели все, и никакой магии тут не было.

Лес — это ведь живое существо, те, кто в нем живут, понимают это особенно отчетливо. И деревья, трава, кусты — это его часть. Тоже жива, дышащая, мыслящая...

А двое живущих всегда могут договориться. Так или иначе.

Яна готова была договариваться с садом, но во имя всего самого святого — уборка?!

Уборка для нее была разновидностью пытки.

Она неплохо готовила, могла шить и при необходимости вязать, хотя ей это и не нравилось. Но убираться в доме?

О-ох...

Не дано. Под угрозой смерти Яна могла попробовать прибраться, но получалось отвратительно. Даже в своей комнате она находила одну и ту же вещь в трех разных местах, которые вовсе для нее не подходили. Вот бывают такие счастливые женщины — они еще в комнату не вошли, а там уже занавески погладились, цветы расправились и всякие уютные мелочи стоят.

А бывают и такие, как Яна.

В принципе, даже если по ее дому змеи бы ползали, она бы и ухом не повела. Лишь бы на книги не покушались.

Ужас?

А ничего ужасного, как есть — так и есть. Тяжелое наследство рода Риккэр, в котором были книгочеи, архивариусы и знатоки языков, но не было ни одного уборщика. Не дано.

Для Яны уют был там, где было много книг. А вот для всех остальных...

По счастью, она это понимала, а потому, когда Гарт предложил ей помощь...

— Нужен кто-то, кто поможет мне...

— Яна, говори честно, — Рошер был полностью в курсе проблем нархи-ро. — Гарт, нужен кто-то, кто отскребет ей дом сейчас и не даст зарасти грязью потом. Потому что наша подруга протрет стол и стул, а потом сядет, зачитается и обо всем забудет.

Яна скорчила рожу, хотя нарисованная Рошером картина была идеально близка к действительности.

Гарт задумался.

— Ну, отскрести дом — это я могу и своих служанок послать.

— Вот еще!

— Заплатишь им сверхурочные, — лойрио знал, что гордость не позволит нархи-ро принять помощь просто так. — И им деньги, и тебе польза. А я им на этот день дам выходной, авось, не умру голодный и холодный.

— Спасибо.

— А поддерживать чистоту... а ты приглядись к ним. Договоришься — так одна из них будет к тебе приходить раз в десятинку. Наведет порядок, да уйдет. Стирать белье можно у прачек, готовить...

— Я умею.

— Правда?

— И даже угощу вас на новоселье. Обещаю.

— По рецептам нархи-ро?

— Если захотите.

Естественно, мужчины захотели. И старый дом ожил.

Взорвался шумом голосов, девятым валом пыли, взмахнул крыльями отчищаемых окон и запел открываемыми дверями.

При уборке присутствовал и Славерус. А вдруг?

Были же памятные вещи, с которыми расставаться не хотелось! Просто не все их можно собрать и унести сразу, а бросать — тоже неправильно. И никто не распознает ценности такой вещи, кроме ее хозяина, а тот поднимет старую игрушку, прижмет к щеке — и вспомнит, как светились детские глаза.

Некоторые вещи могут хранить моменты нашего счастья — и возвращать, если понадобится.

Яна не наблюдала за уборкой, все равно она не заметит огрехов. А вот покопаться в саду — это запросто.

Она нашла там мяту, базилик, укроп, красную смородину и шиповник. Правда, задушенные сорной травой и забитые крапивой. Но они — были. И Яна взялась расчищать, разговаривать, объяснять, что хозяев долго не было а теперь вот они вернулись — и все будет хорошо.

Растения прислушивались и тянулись к свету.

Параллельно яна уговаривала крапиву поменять место обитания, а найденный можжевельник — переселиться поближе к забору. Отродясь нархи-ро не нужны были изгороди, сколоченные из мертвого дерева! Да поставь кто-то в Лесу такое извращение — его бы к жрецам отвели! А тут — стоит, хоть и покосился.

Нет уж...

У нее будет естественный забор, из жгучего и колючего. И если кто-то думает, что это не преграда — очень зря. Главное, чтобы растения поняли, что нархи-ро от них нужно.

А они поймут, обязательно поймут.

Одного дня, шести служанок с ведрами и щетками и громадного количества едкого щелока хватило, чтобы отчистить домик до блеска. А на следующий день Яна взяла вещи и переехала.

И принялась закупаться для праздничного обеда или ужина.

* * *

— Лойрио, к вам лайри Риккэр.

Ланист даже чуть удивился. По его представлениям, нархи-ро стоило бы помариновать еще денька два. Неужели соскучилась?

Ан нет.

Стоящая внизу Яна ничем не напоминала грустную и тоскливую. Скука?

Кажется, она и слова-то такого не вспоминала.

— Ланист, я рада тебя видеть!

— Яна, ты словно солнышко, озаряешь мой дом своим присутствием!

— льстец, — нархи-ро улыбнулась.

В теории она знала все эти приемы, но так то — в теории! А на практике, столкнувшись с опытным ловеласом — многие ли вспомнят про осторожность?

— У меня новоселье, так что ты приглашен на ужин.

— Новоселье?

— Ну да! Рошер нашел мне дом, так что я переехала. Завтра вечером жду.

— А куда?

Выслушав объяснения, Ланист даже чуть повеселел. Намного удобнее, когда у женщины своя территория — и на ней не водятся непрошеные советчики! А Аэлена Авельен к таким и относилась — с его точки зрения. И кстати — что он такого предложил-то?

Да ничего, просто прогуляться по саду! Может, и не позарился бы, но ведь художница, и известная, ну и решил добавить бусину в свое ожерелье. А эта грубиянка мало того, что посмотрела, как солдат на вошь, так еще и фыркнула. Она, мол, не пьет из источника, в котором каждая вторая девка умыться не брезгует.

Тоже мне, нашлась королева!

Ланист усилием воли задавил не слишком приятные мысли. Бывают ведь идиотки,, отказываются от собственного счастья! И улыбнулся Яне.

— Разумеется, я буду.

Стоит ли говорить, что ужин удался на славу?

Приглашенные — Гарт, Рошер, Ланист, Славерус с женой и даже заглянувшие на огонек соседи, были накормлены, напоены и выставлены по домам, хотя Ланист и предлагал остаться. Мало ли...

Ноо Яна отказалась.

Эта ночь принадлежала только ей.

Первая ночь под крышей ее нового дома.

* * *

Если бы кто-то увидел — точно пошли бы слухи о чернокнижниках. Но никто не смотрел.

А Яна уже заполночь разожгла огонь в камине.

Языки пламени танцевали перед глазами нархи-ро, но видела она другое. Видела она храм.

И две статуи, выполненные из белого и черного камня, и Богов, которые снисходят до глупых своих детей, и всепонимающую улыбку женщины.

— Ш´аари, ш´аалесс...

Их имен Яна так и не знает, но лица встают перед ней, словно живые, и она понимает — ее услышат. Извлеченный из пояса нож легко вспарывает кожу, в огонь камина льется кровь девушки.

Языки пламени жадно потрескивают, хватая добычу и на долю секунды окрашиваясь в алый цвет.

— Спасибо вам, что пригрели, что помогли... благодаря вам сейчас живут несколько хороших людей. И я обязана вам своей жизнью, которая, кажется, начинает... налаживаться? Нет, не так. Сейчас моя жизнь становится правильной, настоящей, какой и должна была... Спасибо!

Там у камина, Яна и засыпает.

Она долго сидит, глядя в огонь, вслушиваясь в звуки, запахи, шорохи своего нового дома, но потом засыпает там же, сворачиваясь клубочком на медвежьей шкуре и подложив под голову локоть. Ааша приходит и вытягивается рядом с бестолковой хозяйкой. Огонь прогорит и погаснет, но вместе они не замерзнут.

И Яне снится тот храм.

Снятся боги — мужчина и женщина улыбаются, поднимая руки в благословляющем жесте. Откуда-то Яна знает — им это пришлось по душе. То, что она не стала ждать год, то, что искренне благодарна...

А зла от них не будет.

Ни ей, ни другим нархи-ро, ни даже людям. Им просто хочется жить

Стоит ли говорить, что утром на руке нархи-ро и шрама не осталось? Забытые боги умеют быть благодарными.

* * *

Проблемы и неприятности начались на следующее утро.

— Уберите собаку!!!

Визг был таким истошным и дурным, что Яна только головой помотала. И даже не подумала, что это — про Аашу.

Ну какая же она собака?

Во-первых, это волк. Во-вторых, Ааша первая никогда не проявляла агрессии. И зачем так орать — непонятно.

Но визг повторился, так что Яне пришлось оторваться от грядки — и пройти хотя бы посмотреть. Мало ли...

Ааша действительно не проявляла агрессии. Она просто стояла и улыбалась. И стояла, облокотившись передними лапами на калитку, которая угрожающе потрескивала. А вопил совершенно незнакомый яне тип — среднего роста, худой, подлысоватый, с лицом записного сутяги и склочника и явной болезнью печени. А иначе с чего у него такая кожа желтая? Ансамбль удачно дополнялся полуседыми волосами и длинным носом.

— Уберите.... это!!!

— Это — что?

Яна убедилась, что странный тип имеет в виду Аашу, но убирать волчицу не спешила. Вот еще!

— Вот это! — тип тыкал пальцем в сторону волчицы. — Что эта тварь делает в моем доме?!

Яна прищурилась. Кажется, она поняла, с кем имеет дело.

— Тенсор Атион?

— Я... да! — на миг мужчина смутился — и тут же перешел в наступление. — А вы кто такая!?

— А я — лайри Риккэр. Новая владелица этого дома.

— Что!?

— Славерус Атион подарил мне это жилье, точнее, свою долю. Вашу я выкуплю. Сколько вы за нее хотите?

Мужчина вдруг успокоился. Да уж, великое волшебное заклинание — деньги!

Стоит только произнести волшебное слово — и умные глупеют, склочные смирнеют, а слабые крепчают духом.

— Пригласите меня в дом, лайри — и побеседуем.

Яна подумала.

Одна бы она побоялась. Но с Аашей?

Этот тип волчице на один зуб. Если не побрезгует.

Что ж, не стоит развлекать новых соседей зрелищем торга.

— Проходите, сар.

Ааша послушно освободила калитку, и мужчина вступил на территорию с видом короля в изгнании. Ткнул в волчицу пальцем, малым его не лишившись — на пол-локтя поближе, и Ааша отхватила бы ему кисть. Хамства волчица не терпела.

— Это ваша собака?

— Это мое дело, — поставила наглеца на место Яна. — Итак?

— В дом не пригласите?

— Не приглашу. В саду побеседуем. Здесь столик есть, скамеечки...

Гарт расстарался. По его приказу, слуги притащили откуда-то кованый столик и к нему — шесть стульев, подарок на новоселье. Яна тут же решила, что вырастит вокруг них беседку. Посадит виноград, пару яблонь для опор — и через пару лет все будет готово.

Тенсор развалился на одном из стульев и прищурившись, уставился на Яну. Но если он хотел смутить нархи-ро — зря.

Все было бесполезно. Яна была абсолютно спокойна. И молчал, ероша густую шерсть волчицы, пока Тенсор не сдался. И не заговорил первым.

— Вы, милая лайри, человек здесь чужой...

Яна поморщилась. Так по-разному это обращение звучало в устах Славеруса и Тенсора, что становилось неприятно. Славерус произносил эти слова с высоты возраста, с легкой иронией, но в то же время и уважительно. А Тенсор... как-то у него получалось это масляно-издевательски. Яна и сама не могла объяснить, почему так, но — было неприятно.

А может, если бы они встретились в другой обстановке, или Яна не знала о нем того, что рассказал Славерус... может быть и такое. Отнеслась бы она более доброжелательно к этому человеку?

Яна не знала. Богам виднее. Пока же Тенсор вызывал у нее только неприязнь.

Не дождавшись реакции, Тенсор вздохнул и продолжил. Выходило так,, что Яна явилась Четырехликий весть откуда, втерлась в доверие к выжившему из ума старику, лишила Тенсора родового гнезда, а ведь он тут каждую досочку, каждую щепочку, все сам прилаживал, своими руками.

А она, бессовестная...

Угрызения совести, и верно, боялись Ааши, а потому и не подступали слишком близко. Тенсор говорил и говорил, укоряя, вздыхая и трагически возводя глаза к небу.

С его слов история выходила совсем иной.

Он был совсем малышом, когда его мать по уши влюбилась. И сказала сыну, что тот временно поживет у бабушки, мол, ее новый муж против ребенка. Но потом она обязательно заберет сына домой.

Уж лучше бы не забирала.

Славерус оказался отвратительным человеком.

Он пил, бил Тенсора и его несчастную мать, ничего не приносил в дом... стоит ли удивляться, что пасынок не испытывал любви к отцу? Чтобы не видеть всего этого кошмара, Тенсор начала убегать из дома, по глупости связался с дурной компанией...

Правда, сейчас он взялся за ум.

Работает палубным матросом на судне, они ходят вдоль побережья, на жизнь хватает. Но этот дом — он же принадлежал его матери!

— да разве? — искренне удивилась Яна.

Ааша под рукой нархи-ро пофыркивала, давая понять, что не верит как минимум половине речи. Но Тенсор в волчьих интонациях не разбирался.

— Это, милая лайри, семейное, можно сказать, родовое гнездо.

— для родового оно слишком молодо, — отрезала Яна. — к чему вы клоните?

— Я готов выкупить у вас этот дом.

Яна фыркнула.

— И за сколько же?

— Я надеюсь, лайри, что вы не заломите громадной суммы?

— Не заломлю. Условие, которое поставил мне сар Атион, гласит, что я не могу ни продать, ни подарить этот дом. Особенно вашей семье.

Тенсор скрипнул зубами.

— но это мой дом! Я тут родился, вырос...

— да разве? А сар Атион рассказывал иначе?

Мужчина понял, что перегнул палку.

— Ну хорошо. Не я, но мои дети!

— Оба?

Тонсор скрипнул зубами еще раз. Яна даже испугалась — не остался б он без них прямо здесь и сейчас. Зубы, кстати, у него были отвратительные. Желтые, прокуренные и с изрядными дырами. Фу!

— Я вижу, мой отчим уже успел наговорить обо мне небылиц?

— Это неважно, — Яна пожала плечами. — Дом не продается. Что еще?

— тогда вы можете выкупить у меня мою часть.

— Могу. Сколько?

— Пятьсот золотых!

Яну разобрал дикий хохот, который она даже и не пыталась сдержать.

Пятьсот золотых!?

Это при том, что домик стоил не больше двухсот?

Ну-ну...

Тенсор побагровел. При болезненно-желтой коже это выглядело просто ужасно.

— Что я такого смешного сказал?