Возрожденный молнией

Колька, понурив голову, медленно переставляя ноги, поплёлся к входу в здание. Быстро бросив взгляд по сторонам, я ещё раз нажал на кнопку охраны, встроенную в ремень, но бравые ребята, которые давно должны были примчаться сюда, будто провалились сквозь землю.

— Что, Сергей Александрович, боишься? — кривя в презрительной гримасе толстые губы, пробурчал с издёвкой Сапрыкин.

Он быстро выхватил из кармана нож, поигрывая им, сделал резкий выпад. Я резво отшатнулся, но длинное лезвие вспороло рукав на уровне плеча. Обожгла резкая боль. Он вновь замахнулся, целясь мне в горло, но согнув руку, я с силой вмазал локтем по его физиономии, нанеся второй удар по его руке, лёгким движением выхватил нож из ослабевших пальцев разбушевавшегося мерзавца. Скрутив ему запястье, я заставил его жалобно взвизгнуть от боли, как маленькую собачонку, которой прищемили хвост, и рухнуть на землю. Я не мог вспомнить, где научился этому опасному приёму, но сейчас мне это здорово помогло.

Тяжело дыша, Сапрыкин приподнялся. Пронзая меня свирепым взором, прошипел:

— Ублюдок, я тебе это припомню.

Мои губы непроизвольно скривила саркастическая усмешка. Перед мысленным взором вспыхнула картина, как меня в узком, тесном помещении зажали трое отморозков. Мне тогда повезло, только у одного из них был нож, который я смог чудом выбить. Остальные пытались напасть на меня с голыми руками, за что поплатились выбитыми зубами. Где со мной это произошло? Я не мог отчётливо вспомнить.

Может быть, в моем взгляде отразились мои чувства, но парень, захлопав по-детски глазами, съёжился, стал, будто меньше ростом, отвёл глаза.

— Что тут случилось? — услышал я, наконец, ленивый голос одного из охранников, Василия Кузнецова, здоровенного амбала по прозвищу "Кузнец".

— Парни подрались, — объяснил я. — А у Сапрыкина был нож, — я продемонстрировал массивный клинок — Какого черта вы так долго возились?

— Мы разберёмся, Сергей Александрович, разберёмся. Не беспокойтесь, — бросил второй охранник, поменьше ростом "Кузнеца", но такой же мощный, широкоплечий, осторожно забирая у меня нож. — У вас кровь на рукаве. Вы ранены?

Он обежал меня глазами, губы тронула ухмылка, не поворачивая головы, он метнул напарнику быстрый взгляд, в котором явно читалась мысль: "глянь-ка, а этот парень выжил".

Они повели Сапрыкина в здание, а у меня завопил в кармане мобильник так, что я передёрнулся.

— Я слушаю, — буркнул я.

— Олег! Я проверил твои эти "витамины"! Ты не представляешь, что я там нашёл! — услышал я радостный вопль. — Это песня! Приезжай покажу. Ты никогда такого не видел!

— Ну, уж прям, — недоверчиво проворчал я. — Давай колись сейчас.

— Нет-нет. Ты должен сам увидеть, это не телефонный разговор.

— Зараза ты Шурка, ты ж знаешь, что я занят. Давай в общих чертах.

Он начал сыпать терминами, что мгновенно привело меня в состояние холодного бешенства. Это выглядело, как форменное издевательство. Хотя я окончил лишь факультет журналистики МГУ, в химии разбираюсь неплохо, но все равно до Шурки, или Александра Бутурлина, мне не дотянуться никогда. Он мой эксперт-консультант, мы дружим с первого класса, я часто использую в корыстных целях наши отношения. Но Шурка не обижается.

— Ну чего понял? — поинтересовался он, закончив длинную тираду, от которой в моей голове осталось два слова: "препарат" и "капсула". Мне сильно захотелось дать Шурке в морду. Настроение после драки с Сапрыкиным было ни к черту.

— Ни хрена не понял, — буркнул я. — И ты прекрасно знаешь. Ты сейчас просто издевался.

В трубке повисла пауза, потом он осторожно спросил:

— Ты обиделся? Слушай, но это действительно интересно. Если вкратце, то это не наркотик, это средство с очень сложной химической структурой. Воздействует на весь организм...

— На мозги? Средство манипуляции сознанием?

— Я бы так не сказал. Это нечто иное, Олег. Приезжай, я тебе не смогу на пальцах объяснить, — добавил он миролюбиво. — И мы решим, идти с этим в полицию или нет. Я бы пошёл.

— Это незаконно? Психотропное оружие?

— Да что ты заладил! — воскликнул он в сердцах. — Банально мыслишь, Олег! На тебя не похоже! Тут совсем не в этом дело! Эти самые "витамины", которые дают детям, на самом деле синтетическое средство ...

— Э, ты куда-то пропал! — заорал я недовольно, услышав в динамике шипение. — Эй, Шурка. Тебя ни хрена не слышно!

Мерзкий аппарат вырубился. Я потряс им, вновь набрал номер Шурки. В ответ послышались долгие гудки. Сунув бесполезный мобильник в карман, больше разозлённый, чем расстроенный я прошагал до здания, прошёл по коридору, остановившись около кабинета нашего врача. Постучался и вошёл.

За столом сидела молодая женщина в подчёркивающем стройную фигуру коротком халате. Что-то быстро писала в журнале, пару раз поправив локон, выбившийся из идеально уложенных в модную причёску густых каштановых волос, окрашенных солнечными лучами, бьющими из открытого окна, в оттенок начищенной меди.

— Сергей Александрович, входите, — произнесла она бархатным голосом, оторвавшись от журнала. — Снимите рубашку, я вам сделаю перевязку.

— Само заживёт, — бросил я, присаживаясь рядом. — Я хотел узнать насчёт Коли Харитонова. Мне кажется, парня надо на наркотики проверить. Он не адекватен.

Она смерила меня насмешливым взглядом ясных с отливом лазури серых глаз, и повторила мягко, не обращая внимания на мои слова:

— Серёжа, не стесняйтесь, мне надо посмотреть вашу рану. Это не будет больно.

Тяжело вздохнув, я стянул рубашку, отдав себя в нежные женские ручки привлекательной, волнующей воображение сексапильной женщины. Тщательно вымыв руки, она начала обрабатывать ранку на моем плече.

— Это Коля вас ранил? — поинтересовалась она.

— Нет, Сапрыкин. Он накинулся на меня с ножом. Когда Коля уже ушёл.

Она вздрогнула, замерев с бинтом в руке, кровь отлила от лица. В полном молчании, аккуратно добинтовала мне плечо, закрепила кончик. Быстро прошлась до выкрашенного белой эмалью шкафа в углу кабинета, принесла мне стакан с водой, на дне которого из большой таблетки бил маленький, эффектный фонтанчик пузырьков.

— Выпейте для профилактики, — предложила она. — Это обычный антибиотик. Вы могли в рану занести инфекцию, — объяснила она, видимо, обратив внимание на мой ошеломлённый взгляд.

Представить не мог, что царапина вызовет в ней приступ материнской заботы.

— Нора, если вы не в курсе, я таких, простите, смертельных ран, получал в жизни мильон раз и всегда без последствий. Или вы считаете, что Сапрыкин смазывает свой нож в яде кураре?

— Серёжа, если бы это был кураре, мы с вами бы не разговаривали, — судя по тому, что она не поняла моей шутки, действительно беспокоилась за меня.

— Скажите мне все-таки, что вас так напугало?

Она аккуратно разложила все медицинские принадлежности в ящике, закрыла журнал и неожиданно предложила:

— Давайте вместе пообедаем.

— Это не будет противоречить служебным инструкциям этого заведения? — поинтересовался я с улыбкой. — Я согласен. Куда пойдём?

— Поедем. Здесь на пристани есть таверна. Там очень красиво. Думаю, вы там никогда не были.

Издалека я увидел на пологом берегу длинное здание с деревянным балконом на уровне второго этажа, смахивающее одновременно на двухпалубный пароход и сельский дом под темно-серой, матово поблескивающей в лучах яркого полуденного солнца, крышей из рифлёного железа. К входу были проложены сходни, по которым мы прошли с Норой, оказавшись внутри.

Помещение было со вкусом стилизовано под кают-компанию. На "палубе" из крашеных досок рядом с широкими окнами, декорированными шторами из парусины, располагались массивные столы со стульями с высокими спинками. Напротив входа — камин из бело-розового камня с моделью парусника на полке. На стенах, обшитых панелями цвета слоновой кости, репродукции в тонких рамках с изображениями пароходов и парусников.

Хотя здесь было вполне уютно и тихо, сделав заказ, мы с Норой решили выйти наружу, на открытую террасу второго этажа, откуда открывался дивный вид на пологий берег с клубящейся темно-оливковой зеленью до горизонта и раздольную ширь медленно несущей свои воды реки Нары, которая делала здесь крутой поворот. Тянуло приятным освежающим ветерком.

— Что вы хотели мне сообщить? — спросил я, когда мы устроились за столиком, сразу перейдя к делу. — Я так понимаю, ради этого вы притащили меня сюда. В это укромное местечко. Расскажите мне, почему вы так испугались, когда узнали, что Сапрыкин набросился на меня с ножом.

Её губы тронула мягкая усмешка, словно я был маленьким ребёнком, не понимающим элементарных вещей, о которых она хорошо знает. Достав плоскую пачку из сумочки, закурила. Элегантно отставив руку с тонкой, длинной сигаретой, источающей ароматный мятный дым, спокойно объяснила:

— Я всего лишь хотела предупредить вас, чтобы вы не вмешивались. И тогда вы сможете избежать больших проблем.

— Вот как? Знаете, Нора, из-за того, что мы вот так сидим, треплем языками о том, как плохо живём. И ни хрена не делаем, у нас такой бардак. Везде. Не только в этом детском доме.

Она усмехнулась, выпустив струйку дыма.

— Вы — поклонник Навального?

— Нет, я его ненавижу, — совершенно искренне ответил я. — Если бы мог добраться, начистил бы его самодовольную, сытую харю. Да не получится. Он провокатор, подзаборная шавка, которую создали искусственно, чтобы люди потеряли всякий интерес к протесту против мерзостей, творящихся у нас под носом.

— Вы так красиво говорите. Ну что сами предлагаете сделать?

— За сто лет ничего не придумали лучше, чем всеобщая забастовка. Наши бизнесмены возомнили себя атлантами, на плечах которых держится весь мир. А тех, кто на них корячится, они считают быдлом, безмолвным скотом. Если бы этот "скот" вспомнил бы, наконец, о своём самосознании и просто отказался в один прекрасный день на них гнуть спину, вот тогда бы мы посмотрели, кто — атланты...

— И вы бы возглавили восстание? Вы — коммунист? Хотите повернуть время вспять, вновь строить социализм? Даже представить не могла себе.

Её ироничные слова заставили меня вздрогнуть. Почему это навевало такие пугающие воспоминания? Из глубин подсознания вновь явился страх. В России принадлежать партии Зюганова считается чем-то неприличным. Но не опасным.

— Нора! Я не коммунист. И не собираюсь ничего возглавлять.

— Вот-вот. Так всегда, — она стряхнула аккуратно пепел с сигареты в стеклянную пепельницу. — Ругать порядки всегда проще.

Рядом возник официант, заставивший меня вздрогнуть от неожиданности. Ловким движением расставив на столе заказанные блюда, высокий бокал с пивом для меня и кофе для Норы, он исчез также стремительно, как появился. Несмотря на аромат, распространяемый отлично зажаренным куском мяса с гарниром из пюре, усыпанного зеленью, у меня совершенно пропал аппетит.

— Нора, не уходите от ответа! Я хочу знать, что дают детям! — воскликнул я. — Что это за препарат, из-за которого Харитонов, тихий, тщедушный мальчик полез на этого бандита Сапрыкина? Этот мерзавец мог Кольку просто прирезать!

— Не волнуйтесь, этого не произошло бы, — по лицу Норы пробежала тень, в лазоревой глубине глаз заходили ходунами штормовые волны, и тут же успокоились.

— Да, вспомнил, — откинувшись на высокую спинку, я усмехнулся. — Колька был одержим просто сверхъестественной силой. Вмазал мне по физиономии, чуть голову не оторвал, — я рефлекторно прикоснулся к скуле, и поморщился от боли.

— Синяк из-за этого? — спросила она, поправляя причёску. — Почему вы не сказали? Надо было приложить лёд.

У входа на балкон показалась пара: высокий широкоплечий мужчина в джинсах и клетчатой рубашке с коротким рукавом, и хрупкая светловолосая женщина в тонкой, полупрозрачной блузке и шортах, откровенно демонстрирующих стройные загорелые ноги. Хотя их лица скрывали массивные солнцезащитные очки, я мгновенно узнал обоих. Они прошли мимо нас, обнимая друг друга за талию, весело болтая. Выбрав столик в дальнем углу балкона, мужчина галантно отодвинул перед своей спутницей стул, помогая сесть.

— Рябинина со своим ухажёром, — губы Норы скривились в несвойственной ей брезгливой усмешке. — Константином Серебрянниковым. Они здесь снимаются в кино. Сейчас поклонники набегут.

Непроизвольно в душе заклокотала, словно пар в чайнике, нестерпимо жгучая ревность. Я уже устроился разнорабочим на съёмочную площадку. С вечера до утра собирая и разбирая декорации, таская всякую фигню, я жутко не высыпался. Но подобраться к сладкой парочке пока не мог. А тут такая удача.

— Вы совсем не едите, — сказала Нора, сделав глоток из фарфоровой чашечки с кофе, аристократично отставив мизинец в сторону. — Пропал аппетит? Вы плохо выглядите, Серёжа. Вам надо больше отдыхать.

— Что? Простите, я не расслышал? — я с трудом вынырнул из глубины своих тоскливых мыслей.

Наклонив голову, она осмотрела меня изучающим взором и, повернув голову, перевела взгляд на веселящуюся парочку. Мужчина, наклонившись близко к своей спутнице, что-то шептал, вызывая у неё взрыв звонкого смеха.

— Я сказала, что вам нужно отдохнуть. Вот забавляются, — добавила она презрительно. — Терпеть не могу Рябинину, бездарная актриса. Посредственная внешность, грим, силикон и, пожалуйста, звезда. Только благодаря мужу вылезла наверх. Тоже бездарь, только приближенный к сильным мира сего...

— Не ожидал от вас это услышать. Милана очень красивая женщина, и грим тут ни при чем. И силикона нет.

— Как вы невежливы, — без тени упрёка, с иронией протянула Нора. — В присутствии одной женщины восхвалить красоту другой.

— Вы — очень красивая женщина, Нора. И я не понимаю, почему вы так настроены против Миланы. Неужели завидуете? Кто вас заставляет работать в этом детдоме? Вы вполне могли сниматься в кино.

— Никогда не хотела сниматься в кино, — сказала она спокойно. — Грязная клоака.

Она словно пыталась разозлить меня, чтобы я вскочил и закричал: "Не смейте оскорблять мою жену!" Я едва сдерживался.

— Вы так её любите, Олег? — спросила она спокойно. — Что вы на меня уставились? Думаете, я не знаю, кто вы такой? Я смотрела фильм "Призраки прошлого". Вы играли там вместе с Миланой. И я читала о вашей свадьбе.

— Мало ли я на кого похож. С чего вы это взяли, Нора? — с большим трудом я заставил голос не дрожать, звучать нейтрально.

— Конечно, вы мало похожи на гангстера из глупейшего фильма Верхоланцева. Выкрасили волосы, отрастили усы. Но я — психолог. От привычек избавиться невозможно. То, как вы прижимаете ладонь ко рту, дотрагиваетесь двумя пальцами до виска, когда взволнованы. Это все не спрячешь. Знаете, когда я увидела вас впервые, испугалась...

— Почему?

— У вас затравленный взгляд человека, который изголодался по женскому телу. Хотя вряд ли у вас могут быть проблемы такого плана. Но вот ваш взгляд... так бывает у мужчин, долго просидевших в тюрьме...