Драконье дитя. Часть 2 - Отрок

Новичок напрочь растерял весь ореол привлекательности пребывания в Кругу Магов. Даже подумал сбежать и сменить внешность, чтобы из упомянутого детского приюта в Денериме как-нибудь попасть в монастырь Борншира к Алистеру за компанию. По мере спирального спуска вниз Искор всё больше утверждался в этом намерении, обнаружив процветающее мужеложство, как среди магов, так и среди храмовников, и между фракциями тоже. Видел и то, что татуированные маги бодрствуют и трудятся круглосуточно, в том числе безропотно удовлетворяя сексуальные нужды как храмовников, так и самих магов. И что некоторые латные ушлёпки в комнатах для гостей в холле не брезгуют драть совсем ещё юных девчонок и парней, пока всё начальство следит за процедурой усмирения Овэйна — Искор припомнил то слово и только сейчас понял весь его омерзительный смысл!

Пролетая последний виток на подвальном уровне, готовящийся к побегу Искор обнаружил холодильную комнату, где хранились сосуды — с кровью. И его тоже — фальшивка находилась на столе вместо стендов с остальной полусотней с лишним. Захотелось всё сломать! Остановили пришедшие из памяти поговорки — "ломать не строить" и "наломать дров". Если подумать с холодной головой, то действительно не выйдет ничего хорошего — всех учеников просто-напросто вновь прогонят через пренеприятную процедуру забора крови.

Завершая круг, Искор едва не выпустил из вида — своё подобие! В зале с диковинками находилась родственная окаменелость — драконье яйцо. Мимо такого драконий отрок просто не мог пролететь мимо! Тоже скорлупа. Тоже дух, только не пленённый, а странно сохранённый в камне. Маленький и не осознающий себя? В долгой спячке, подобной пережитой самим Искором? Крохотная искорка жизни тихонько звучала сонной мелодией, такой же первобытной и при этом кардинально отличающейся от той кристаллической магии, которую тут нарекли лириумом. Родственная музыка задевала струнки души Искора. Увы, тёмно-серый камень мешал определить видовую принадлежность яйца, но точно не металлический или планарный дракон. А ещё драконий отрок пожалел, что ему столь запоздало пришла мысль обратиться в свою драконью ипостась, а теперь поздно — не стоит и трепыхаться до совмещения чакр души и бренной плоти. Только себе навредит — слава памяти!

Оказалось, тут была не единственная "живая" окаменелость! Рядом находилась какая-то трёхглавая и клыкастая уродина по типу тех монстриков, что шныряли в коридорах подвала. Но здесь лишь остатки души, осколок по типу виспа. В изваянии дварфов тоже ощущалось нечто — похоже на останки души. А вот статуя копейщика являлась одушевлённой и одухотворённой — кого-то живого превратили в камень.

Покрутившись в природной зелени Завесы и так, и эдак, Искор удостоверился в отсутствии поблизости патрульных и только затем погрузился на Прайм, решив остаться в синей броне из инкарнума. Перелив эссенцию из головного обруча в тотемный корень, осторожничающий мальчик приблизился для исследования, не боясь разговора напоследок — всё равно решил сбежать из башенных застенков.

— Приветствую вас, — раздался аурный глас, подтверждающий женское начало в мужском изваянии. — Я душа и дух Эленай Зиновия, супруга и советница архонта Валериуса. Я была покарана за то, что предсказала падение своего мужа — меня прокляли, превратив в камень. "Так стоять тебе до скончания веков на пороге моей величавой твердыни, — сказал он, — и повторять свою ложь всем, кто идёт мимо..." Но потом архонт познал смерть от рук своих врагов, а его некогда горделивая крепость рассыпалась в прах — как я и предсказывала.

— Ох... Должно быть, вы провели так многие века, — ужаснулся и искренне посочувствовал Искор, предположив срок по рассыпанию камня в песок.

— Не обо мне бы тебе печалиться, дитя. Меня обратили в камень, неподвластный времени и чувствам. И камень сей ещё увидит, как вернётся Создатель, дабы вновь разжечь свои огни, — магическим образом произнесла статуя, любопытным для Искора образом взаимодействуя с ним посредством ауры.

— Вам нужна помощь, сеньора Эленай?

— Никто и ничто мне не поможет, ибо таков мой рок и моя судьба, — смиренно изрекла женщина в теле каменного мужика, сделанного в насмешку и унижение.

— Эм... — Искор почесал свою прозрачную тыковку, зависнув с дилеммой. Наступать на те же грабли дважды точно не хотелось. Но и пройти мимо совесть не позволяла. — Камень сей может ещё действительно увидит будущее, но будет ли в нём заключена ваша душа и дух, Эленай? Я похож на вас и хочу попытаться вынуть вашу душу из камня. Можно?

— Ты... Грядущий Дракон, одиннадцатилетний маг-ученик в синем облачении, — констатировала Эленай всё тем же бесчувственным голосом, какой Искор слышал от усмирённых магов.

— О-о-о... Э-э-э...

— Я предсказывала твоё появление в мире и твоё прибытие сюда, — сообщила Эленай. — Действующие оракулы друг для друга теряются в бесконечности вероятностей. Я видела своё будущее здесь. Сейчас всё занавешено, — бесстрастно заявила Зиновия.

Образовалась тягостная пауза. От статуи ещё сильнее повеяло жутью безысходности и неизвестности. Искор очень хотел разобраться в процессе входа-выхода в тело, чтобы в будущем так глупо и беспомощно не быть вышвырнутым вон из родной плоти одним ударом рядового храмовника. Но без прямого дозволения отрок опасался за последствия своей неумелости — жена и советница какого-то могущественного мага древности может рассвирепеть или свихнуться от нежданной свободы да смертельно приголубить доброхота.

— Вы общаетесь на смеси языков, сеньора Зиновия. Возможно ли, что фраза "никто и ничто" обозначает бесплотное?

— Никто и ничто мне не поможет, ибо таков мой рок и моя судьба, — как заведённая, повторила Эленай. Статуя ещё сильнее "завоняла" жутью обречённости.

Драконьего отрока озарило — ложь! Это не пророчество, а чьё-то злонамеренное внушение! Истина прорвала плотину воли. Искор осел на пол и банально разревелся. Горечь разочарования и обиды душили до икоты. Хуже всего бессилие и прорва бесполезных знаний при отсутствии нужных — эти чувства испытывала заточённая в камне душа вопреки собственным словам... Ощутив нечто неправильное, зарёванный Искор замер от неожиданности. Это он превратно её понял: камень действительно неподвластен чувствам, а заколдованный ещё и времени. И то дважды повторённое предложение является заклинательной установкой в обе стороны: для самой Эленай и для её слушателей. От всеобщей несправедливости, несовершенства мира и собственной незначительности в нём — Искора вновь пробило на рёв, такой детский и такой беспощадный... Освобождающий от накопленных эмоций.

Если бы даже чувствительные к звукам глубинные гончие прорвались через закрытые двери в подвальное Хранилище Диковинок, то не застали бы смятенную душу, у которой из-за плачевного состояния внешние эссенции безвольно вернулись вовнутрь, а инкарнум вовсе рассеялся, втянувшись в Тень, как круговорот воды в природе неизбежно возвращает влагу с материков обратно в мировой океан. Внезапная смена окружения на зелень Завесы способствовала приходу в себя — донельзя расстроенный Искор постепенно успокоился. Совершенно не хотелось что-либо делать — даже думать. Но надо — само собой ничего не совершается. Жить-то хотелось!

— Извините, уважаемая Зиновия, я не представился вам. Меня зовут Искор, — восполнил недочёт мальчик, вновь представ перед статуей. По счастью, повторения прежних реплик не последовало. — Я прошу вас оказать мне помощь.

— Я бессильна тебе помочь, Искор.

— Моя проблема заключается в следующем, уважаемая Зиновия. Когда я каменею ночью, то ещё пока не умею покидать тело. Вчера храмовник вышиб мою душу и совершил её изгнание, а тело вновь окаменело, к счастью. Я хочу научиться крепко удерживаться в своём теле и сознании, а также покидать душой плоть по собственному желанию. У вас ситуация подобна моей проблеме. Вам ничего не понадобиться делать, уважаемая Зиновия. Это я несколько раз попытаюсь вынуть вашу душу из камня и вернуть обратно. Никто и ничто вам не поможет, ибо таков ваш рок и ваша судьба. Я просто хочу позаботиться о себе, а вас уже не раз за прошедшее время переставляли с места на место. Можно мне позаботиться о себе, уважаемая Зиновия?

— Позаботься, Искор, — ответил бесстрастный голос, а женская душа замерла с непонятными для Искора эмоциями.

Извративший свою прежнюю логику Искор слабенько улыбнулся дозволению. Сумев настроиться, тотемист осторожно прикоснулся к камню. Первое впечатление оказалось верным — поверх женской фигуры налепили мужскую скорлупу и с её помощью поменяли позу под воина-копейщика. Искору сразу стало любопытно, сколько ещё таких "бывших живых" статуй расставлено по Цитадели Кинлох? Поскольку Зиновия общалась, то кое-какое взаимодействие осуществлялось. Поводя туда-сюда своим тотемом с эссенцией и без оной, Искор сел в ногах статуи и постарался полностью сосредоточился на собственном восприятии, заодно практикуясь в этом. А куда деваться-то ещё? Надо.

Однако эксперименты тотемист начал не с Зиновии, а с трёхглавого чудища, чей размер сопоставим с мабари. Никаких защитных оболочек или заклинательных препятствий. Около минуты прошло, когда ясновиденье помогло Искору: этого монстра убило заклинание Арканного Болта, а труп подвергся запоздалой атаке заклинанием Окаменение — совокупность факторов привела к вечному действию. Задачу Искор себе поставил — воздействовать только и исключительно на останки души мёртвой твари с Глубинных Троп, местного аналога Верхнего Подземья из прошлого мира драконьего отрока. Вся суть эксперимента заключалась в передаче родственного инкарнума или максимально стерильного и нейтрального. Увы, серебряная толика очистила камень от останков души, однако Искор этого хватило, чтобы уразуметь способ передачи.

Начали распускаться первые цветочные бутоны на потолке, когда тотемист обнаружил возможность и принялся осторожно заполнять статую аморфным инкарнумом серебристо-синего цвета — примерно из такой же субстанции он воссоздавал свою душу. Наличие духа стало решающим фактором в принятии заточённой душой внешних поступлений — эдакое насильственное кормление. Возражений не следовало — тотемист трудился на славу. И восхищался развитостью души Эленай, некогда бывшей сильным магом с загадочно глубоким бассейном для душевных энергий — обычно это свойственно лишь практикам инкарнума. Постепенно заполнив статую до отказа, Искор посторонился, оставив Зиновию — без волевого усилия требовалось больше времени для присвоения всего стройматериала душ, в том числе годного для исцеления и повышения бодрости. Поспешишь — людей насмешишь.

Искор продолжил осмотр залы. Какая-то засушенная голова. Древняя амфора с затейливой рунической печатью. Астролябия. Шкаф с древними фолиантами. На полках и столах хватало экспонатов для тренировки ясновиденья, однако начинать следовало с чего-то простого — керамических табличек с краткими описаниями.

Увы, заняться всем этим Искор не успел. Потерявшись во времени, он и не заметил, как наступил рассвет, и в Башне Магов начался новый рабочий день. Бедные шишки, не спавшие вторую ночь подряд, ошивались теперь у клетки с застывшей детской фигурой, между прочим, раздетой донага да с гнутыми и кое-где вовсе обломанными волосами, беспорядочно растрепавшимися от удара храмовника. Высокая комиссия о чём-то разговаривала на повышенных тонах — прятавшийся в безопасности зелёного коридора Завесы отрок не смог ничего разобрать.

Вскоре Искор возблагодарил себя за осторожность и предусмотрительность — делегация проследовала в хранилище. Люди и эльфы были озабочены собой, а не заевшей с повторениями статуи Зиновии. С ней первой сравнили грубо внесённую раскоряку мальчишки, внешне не отличимым от реального, застывшего в мгновении с гримасой боли и ужаса. Насколько понял Искор, его тело вчера уже сличали с образцами — сегодня вновь ближе всего оказалась та трёхголовая тварюшка. Пусть из зелёного марева, но прячущийся ученичок увидел поисковый амулет, надо полагать, сделанный на основе магии крови для поиска сорванца: чёрный обод со стеклянной клепсидрой в виде песочных часов, внутри которых переливалась кровь. Насколько сориентировался хитрец, его уловка отчасти сработала — кровяной компас сбивчиво указывал на Диджона в Редклиффе.

Невесело хмыкнув на тавтологию муторности на душе у души, Искор воспользовался случаем заняться медитацией посреди Завесы, пробуя закрепить ощущение пребывания здесь. В какой-то момент помещение обезлюдело, а душа тотемиста всё ещё таилась, правда, с другой целью: погонять эссенцию по всем открытым чакрам и запомнить положения с течениями для проброски к идентичным узлам Зиновии. Искор знал, что рискует потерять все свои эссенции души с риском потерять себя. В прошлом мире их восстановление заняло бы много дней кряду, а тут — Тень! Если б не поганое общество людей, то не мир, а рай.

Ад в Раю...

Крепящийся Искор вновь не сдержался, остро возжелав материнской любви и ласки, отцовской заботы и защиты. Мальчик вновь заплакал навзрыд, сжавшись в комочек один одинёшенек. Душа сама распахнулась в поисках Алистера. И внутри Завесы способность к ясновиденью сработала!

Алистер с отрядом сэра Брейта уже скакал по Имперскому Тракту, прорезающему лесистые холмы. Набыченное лицо друга сияло взглядом, упрямым и целеустремлённым. Сопровождение тоже хмурилось по неизвестному поводу. Хотя нет. Видение сместилось назад во времени, когда солдаты снимались со стоянки. Сэр Брейт из поднявшегося уважения к подопечному провёл разговор об избавлении от детской фенечки, которую в монастыре не просто отберут, а засмеют и преподадут жестокий урок, отобрав. Алистер долго упрямился, но сэр Брейт сыпал всё новыми доводами о вымачивании в моче и марании в дерьме — оборвать все привязанности для полного посвящения Церкви и Создателю. В итоге друг протянутым ручкой вперёд ножом сам срезал серый браслетик и со слезами спалил в огне. Солдаты кучкой вместе с лошадьми терпеливо ждали поодаль целых полчаса, пока взрослеющий мальчик простится с детством.

После увиденного мужественного поступка друга Искору стало невыносимо стыдно за свои истерики. Всё-таки эрл Эамон — благороднейшей души человек! Не только приветил и принял на службу сэра Перта и сэра Брейта, но именно этих порядочных людей отрядил в сопровождение подружившихся мальчишек — оба рыцаря под конец путешествия нашли общий язык со своим подопечным. Душа Искора познала пламень стыда за недостойную мужчины крамолу о побеге от ребяческих тягот и горестей. Да и какие он тут в башне испытал притеснения, когда сам виноват в сложившейся ситуации из-за своего недопонимания намерений Овэйна — из-за слепоты о трагической случайности. Никчёмный оракул!..

— Извините, уважаемая Зиновия, я не смогу подвергнуть вашу душу выбиванию, как гнусно поступили со мной. Ваше проклятье сильно, а доступ к душе затруднён. Я поступлю следующим образом. Вы уже сроднились с залитой мной субстанцией из магии и энергии душ. Вместо рискованного для нас обоих внедрения в ваши узловые точки моих эссенций я начну из Завесы откачивать и уплотнять вашу сущность в якоря. Всего девять штук — по одному на важнейшие энергетические узлы тела. Создав ваш Энергетический Крест, я вместе с ним сдвинусь в Тень — вашу душу должно потянуть следом. Вероятно, магия проклятья воспротивиться сильнее моих усилий, однако их должно хватить на ваше ментальное тело — этот сосуд сознания отправляется в Тень ото всех нормально засыпающих, — говорил Искор. Последнее его заключение чисто теоретическое, поскольку души спящих в башне находились в телах во время спуска из заклинательного зала, а сами местные устами Перта и Мердока утверждали о путешествиях спящих в Тени, совмещающей в себе свойства Эфирного Плана и Царства Снов из мироустройства Хрустальной Сферы Ао. В общем, Искору не хватало практических знаний о его родном теперь Тедасе.