— Спокойняк, Глыба. Горы — не свернёшь!
— Ты что ль сковырнёшь?
— Не без того! Да и Лопух на что? Как на это, а не бегать в лопухи, обожравшись тушёнки!
— Ща кто-то сам получит кое-чем у меня...
— Стрелять исключительно по моей команде, — перебил командир.
* * *
Умар покрутился с отарой овец, застряв у одного из подворий в ауле.
— Вах, баран... — занялся тот упрямым животным.
— Ти сам он! — вызверился на него боевик, грозя оружием. Но стрелять не спешил, хотя и направил на пастуха.
Всё же выстрелил — не удержался. Цель была поражена. Не меньше и Умар, схватившись за голову.
— Вай-вай...
На нём ни капли крови, зато баран отвалился с копыт. Боевик зарядил животному меж рогов, проверяя на прочность лобовую кость, которой оно чуть ранее ворота, из-за которых он появился точно чёрт из тихого омута.
— Шайтан! Какой шакал стрелял? — выскочил ещё один головорез.
Объяснять не пришлось — всё и без того очевидно.
— Шашлик... — заявил "стрелок".
Головорез пообещал сделать сие жаркое из него — перехватил барашку горло.
* * *
— Таможня даёт добро, — пояснил Глеб: операция входит в завершающую стадию.
Не унялась ещё блеющая отара и сам пастух, как на окраине аула объявились диверсанты. Штурмовая группа спецназа заняла подступы к дому с обозначенными воротами. Жертва была принесена на заклание — ей оказался баран.
— Ща бы шашлыка, — отметил Лопух.
— Захотел махнуться группой? — вставился Рыков.
— Не отказался бы, но токмо ща и...
— Умолкни! Тишина в эфире! Всем быть на чеку!
Рыков провёл перекличку. Бойцы группы прикрытия были наготове.
— Понеслась, — выдал Глеб.
В сгущающихся сумерках было отчётливо видно, как мелькнули тени силуэтов соратников по оружию из штурмовой группы. Замерли в ожидании паники в стане противника.
Тишина настораживала. Рык сросся с лазерным дальномером, пытаясь разглядеть, что бы то ни было в предстоящем секторе обстрела. И толку — всё без толку.
— Глыба, приём! Ответь! Как вы там? Что у вас?
— Лажа! Эмиссара нет! Это подстава! Уходите!
— Нет, мы прикроем вас! Сами валите, пока-а-а...
Связь оборвалась.
— Рык! Рык...
В ответ ни звука, даже хрипа не последовало. Вывод был очевиден и напрашивался сам собой.
— Умар, сука! — дошло до Глеба, кто сдал их.
— Нарвались, командир, — отреагировал Самойлов.
Ещё бы. За пределами аула где-то на позиции группы прикрытия рвануло.
— Лопух или...
С ним также не удалось связаться. Даже с Газом, а вот бурят... Тот немного повоевал, отстреливаясь без ПБС из пистолета. И делал это намерено, чтобы слышали соратники по несчастью.
Бой затих, толком и не начавшись. Просчёт диверсионного отряда был очевиден тем, кто ещё выжил, и казалось уже из ума. Их отряд поредел почти наполовину.
— Эй, Ваня... — раздался призыв откуда-то сверху, долетев эхом до слуха Глеба.
К нему и его бойцам обращался боевик.
— Виходыт с рукам на голова! Будем вас мало-мало резать, аки барашка!
— Кишка тонка взять нас, шакалы... — ответил Самойлов.
Сдали нервы. А были изначально на взводе. С ответом боевики не затянули, перейдя от слов к делу.
— Ложись! — определил Клин: по ним применили МРО — оружие Лопуха.
Подельники метнулись кто куда, да толку — бежать некуда — двор являлся сектором обстрела. Что и подтвердилось, когда в свете огненной вспышки при детонации термобарического реактивного заряда загремели автоматные очереди. Отвечать им было бессмысленно — далеко — наобум не попадёшь, а замешкаешься — подставишь лоб под пули. Грудь уж точно, что и так очевидно.
По забору прошлись дорожкой выбоины. Периметр был пристрелян боевиками от и до — простреливалось всё — весь двор и дом отовсюду.
— Чёрт... — выдал Глеб.
— Командир... — уловил он по связи голос Клина.
— Глыба... — вторил тому Самойлов.
— Бляха... — обрадовался он Мухину.
И даже Бузов бузил, отвечая боевикам.
— Эй, шакалы! Ну где вы? А ещё горные орлы, когда те птахи — петухи! Испугались?
Он предлагал им встретиться лицом к лицу и выяснить отношения по-мужски.
— Парезать тэбе, Иван, аки барашка? — прозвучал всё тот же противный голос, коверкающий до безобразия русскую речь.
— Рискни — и сам увидишь, что из этого получиться, а я сделаю из тебя!
— Не полючитса, Ваня!
Последовал очередной выстрел и взрыв огненной вспышкой с всепожирающими языками пламени.
— МРО отстрелян! Остался "Вампир"! — повеселел Бузов. Рано. Его и зацепили из него. — Лоп...Ух...
— Буза!
— Муха не лезь на... — напоролся сам Самойлов на то, от чего спас Мухина.
— Бляха! Суки...
— Это конец... — осознал Глеб: группа уничтожена. Он требовался боевикам живым.
Подле него осталась треть отряда.
— Не прорвёмся, командир, — отметил Бузов.
— Не бузи, будем до последнего валить этих гадов, — присовокупил Клин.
— А куда мы денемся...
— А как же связь с дивизионом, Глыба?!
— Накрылась медным тазом, как и мы... — дал Глеб понять: у них расчёт на то, что удастся потянуть время, а там с наступлением кромешной тьмы появиться шанс прорваться — мизерный, но дожидаться рассвета в ауле не стоит — в том случае он им жизней в любом случае. — Выкрутимся!
— За ребят бы отомстить — и то хлеб с маслом, — не рассчитывал Бузов на "икру", хотя метал, отстреливаясь наобум.
— Не обозначать себя — ни под каким видом, — Глеб указал на подвал. — Туда — живо!
— Не уверен, что это толковая мысль, скорее бестолковее и придумать нельзя, командир... — отказался Клин.
Боевики притихли. То ли у них закончились боеприпасы Лопуха к гранатомёту, то ли пытались взять пару из них живьём в качестве заложников, а затем обменять на тех, кто бригадных командиров томился в тюрьме.
— Глэб... — обратился к нему гадкий голос. — Моя знать: твоя там — и живой!
— А ты, шакал, не вой, — ответил Бузов.
— Твоя, Иван, нам не нужна! Сдай командир — и свободна! Даже портить шкюра не станэм — рукам трогать и марать!
— Мрази-и-и... — выпалил Клин — и не только на словах, схлопотав пулю.
— Клин... — кинулся Глеб к нему.
— Худо, Глыба, — тяжело выдохнул боец, предостерегая хорониться того в землю. — Успеешь всегда — и в ящик сыграть, как я-а-а...
Он скончался на руках командира. Глеб не первый раз видел смерть столь близко, прикасаясь к ней, но сейчас это было выше его сил.
А тут ещё Бузов и без того усугубил ситуацию, и вышла изначально у них из-под контроля. Прогремел взрыв. Подвал оказался заминирован.
— Как же так?!.. — осознал Глеб: бойцы спасли его ценой своих жизней, а он как командир положил весь отряд без остатка. Впору было застрелиться. Что было просто.
— Эй, шакалы! — обратился он к говоруну. — Я остался один! Если нужен вам — идите и возьмите! Даже не побегу! Жду с нетерпением!
В ответ молчанка. Больше никто никого не провоцировал на словах — и занимались исключительно делом.
Глеб разложил гранаты подле себя на полу — те, что принадлежали Клину.
— За Рыка... — метнул он одну, уловив на слух донёсшиеся шорохи. Боевики зашевелились — приближались, крадучись. И следом в них полетели иные гранаты. — За Лопуха!.. Бура!.. Газа... Клина...
За своих штурмовиков он шарахнул из так любимого им "Абакана". И тут же стал стрелять из собственного "Винта". Понял: без "ВАЛа" это не работа. Одна обойма была цела, иная опустошена не до конца.
Дело сдвинулось с мёртвой точки. Со стороны двора донеслись крики отчаяния и боли. Боевики орали. Им досталось от Глеба. Скольких он ранил, а скольких убил — не считал. Было не до того, а подороже продать собственную жизнь и отомстить за отряд. Готовился броситься в прорыв, положив руки на гранаты для срыва чеки с каждой одновременно.
Опередили боевики. Снова прозвучал противный голос, коверкающий русскую речь.
— А ти маладесь, Глэб ... Моя уважать сильный воин!.. Сдавайся, Иван!.. Тэбе и пальцем никто не тронэт!.. Я так сказал!.. Моя слово — табу!
— Ну точно — обмен! — отпали сомнения у Глеба.
— Чито скажэш, Глэб?
— Умар...
— Зачэм тэбе эта недостойный шакал? Ти воин, а не убийца! Он — падаль!
— Хм, кто бы говорил!
— Я не обиделса — моя на твоя! Предложение в силе!
— Без неё вам меня хрена с два взять, да и с хреном — хрен вам в зубы!
— Это твой задний слова?
— Во-во — идите в жопу!
— Знаешь, Иван, нам всё равно каво рэзать, аки баран — твоя голова стоит нэмало! Мой семья заживёт аки те, кто продаёт ваша наша, и нажываэтся сам!
— Спасибо за откровенность! Тогда хотелось бы напоследок узнать, кого я убью последним, а тебя — непременно и доберусь, чего бы это мне ни стоило, пускай даже жизни!
— Хасан... Моя резать ваша ещё Афган... Эмиссар моя, аки твоя — камисар!
— Вот с этого и надо было разговор начинать, Хасан! Кстати, Газ из ваших — мусульманин, а вы его в одну калитку...
— Мусульманин нэ поднял бы рука на мусульманин!
— А сам как же?
— Моя нэ знать...
— Поздно открещиваться — согрешил, так признай!
— Собаке собачья смерть! А он дажэ нэ она — шакал!
— Вот и поговорили, — заметил Глеб. — Пора немножко пострелять! Ты как, Хасан?
— Моя твоя взарват!
— И на том спасибо, — понял Глеб: за ответом последует взрыв.
И точно — вспышка, грохот и накат ударной волны. На голову обрушилась крыша, и поверх древесины — камни. Придавило.
— Как в могиле... — пришёл какое-то время спустя в себя Глеб.
Донеслись отзвуки раскопок. Боевики суетились — торопились. Всё-таки они рассчитывали взять его в плен.
— Иван! Ваня! Вано, твоя живой там? Нэ молчи, гаворы...
— Достал... — процедил сквозь зубы Глеб.
Тело не слушалось. Боль повсюду. Мозг посылал команды конечностям, а они не слушались. Груз оказались непосильным, а сам он обездвижен. И вдруг пальцы ожили. В одной руке у него находилось нечто громоздкое и шершавое.
— Граната, — обрадовался Глеб. Радость вызывало то, что живым он не сдастся.
Завал разбирался камень за камнем. Эмиссар торопил боевиков. Головорезы злились. У них имелись потери, и не только из числа местных "джигитов". Пара была наёмников из арабских стран. Их засада не увенчалась успехом — поначалу, но в итоге всё получилось, как нельзя лучше — отряд Глыбы уничтожен, а соответственно куш будет велик. Эта победа для них кое-что значила — и немало.
Хасан сам стремился запечатлеть момент личной победы над тем, кто был таким же, как и сам, но в отличие от Глеба — террорист. На его счету терактов больше, чем бойцов в отряде при захвате "федералов".
Из-под завала показалась нога в берце.
— Прочь... — прогнал он бойцов. И сам скинул остатки глыб с Глеба. — Иван! Эй, Вано! Ваня... Вах...
— Хасан... твою... — открыл глаза тот.
Была ночь. Небо усыпано звёздами. Казалось бы: живи и радуйся, так нет на фоне полного диска луны клякса — голова эмиссара.
— Вот ти и папалсэ, Глэб...
— Не скажи, у меня для тебя сюрприз... — усмехнулся напоследок Глеб. — Держи... заслужил! И не вздумай отказываться — обижусь! А это чревато!..
— Ваня-А-А... — отлетел эмиссар от него, получив в живот удар ногами, а чуть раньше туда за пазуху гранату. И...
Боевики не ожидали такой прыти от "федерала". Обезоружить не успели, да и за своё схватиться. Их зацепило — кого осколками, кого контузило. А тут ещё Глеб — и побежал, устроив прорыв. Сам не помнил, как покинул двор, и перемахнул через глиняный забор.
Очередная преграда была устранена им на раз. Короткая очередь из "ВАЛа", и он влетел в иной двор. Также перемахнул через забор, затем иной и вот она свобода — лесной массив и...
Мечты оборвала вспышка. Но чуть ранее ранение в область бедра и чуть выше иное в ягодицу.
— Подлянка-А-А... — взвыл он, валясь с ног. — Падла...вили...
Пополз. И снова выбоина от пули в земле рядом с головой, а точнее рукой у ладони. Стрелял снайпер, забавляясь над ним, а мог в любой момент добить — не спешил. Похоже, боевики ещё надеялись разобраться с ним, и теперь не так, как обещали — обмену не подлежал. Мстили за эмиссара.
Да, отряд он потерял, но задание выполнено — цель устранена. И потом жизнь сложная штука, напоминающая судьбу-злодейку. Она и насмехалась над ним. Казалось бы, вот она удача, и снова падение с небес на грешную землю.
Добравшись до дерева, Глеб укрылся в его корнях. Снайпер больше не доставал. Вывод — к нему подбираются те, кто уже пытался — и толку. Можно повторить, благо ещё имеются как минимум три собственные гранаты и...
Он взмахнул рукой с "лимонкой". Это последнее, что он осуществил в этой жизни. Снайпер поиздевался над ним, а он дал ему возможность напоследок надругаться над собой.
Взрыв оглушил. Боли Глеб не чувствовал, хотя поначалу мельком ощутил — руку с гранатой обожгло и... всё, свет окончательно померк в глазах — исчезла луна и звёзды. Ему даже показалось: он направился к ним, но шумы из былой реальности вернулись. Кто-то ударил его, проверяя ногой. Выстрелил в открывшийся глаз.
— Шакал... — плюнул головорез. — Собаке собачья смерть!
* * *
Умар ждал награды обещанной награды, и дождался. В его дом ворвались вооружённые люди. И не сказать, что речь пойдёт об их платёжеспособности. Они всё делали быстро и чётко.
Семья Умара была собрана в считанные мгновения.
— Смотри, шакал, чито ожидает тэбе... — заявил один из гостей.
Последовал выстрел в голову ребёнка. Жена зашлась от горя, кинувшись его защищать, вдруг сама споткнулась. В грудь ударило больно, и она рухнула как подкошенная на пол.
— Вай ме-э-э... — схватился за голову Умар, готовясь рвать волосы.
Его сбили с ног и повалили. Последовали удары прикладами, а затем добили штыками. Но не успокоились, кинув в лесу на растерзание зверью.
Истекая кровью, Умар очнулся. Один глаз оплыл, иной едва видел, как к нему движется некто, сверкая злобно очами в ночи. И рык напоследок с раскрытой пастью. Клыки хищника впились в глотку человека одновременно с когтями лап.
* * *
— Охотник, приём! Это егерь! Ответь мне! Ты слышишь, меня! — последовал позывной на который некому было отвечать. — Мы слышали ваш бой в горах! Держитесь, помощь близка! Ваши координаты определены! Высланы вертухаи! Слышишь их?
* * *
В небе над аулом загремели лопастями вертушки. Тот, кто переговаривался в одностороннем порядке с группой Глеба, находился на борту одного из вертолётов.
Внизу замелькали силуэты, от которых последовали огненные вспышки автоматными очередями. Им ответили из ракетных установок, повлекших в дальнейшем зачистку горного аула. Итог был на лицо — диверсионный отряд дивизионной разведки уничтожен. В ауле удалось обнаружить четыре тела бойцов Глеба, иные не опознать, разве что по форме — и принадлежали боевикам. А затем ещё столько же за пределами населённого пункта. И снова Глеб отсутствовал.
— Ищите его! А отыщите! Обязательно найдите капитана! — требовал полковник, срывая голос на майора.
