— А сколько живодёров-то было при вас или вы при них? — заинтересовался Глеб.
— Да как всегда — усечённая колонна боевого назначения. И развёрнута заранее! Ждали фрагов, гады, а нас не предупредили! Сами они — злыдни...
— Остынь, Гейм...
Тот рвался в бой, как и его геймбои.
— Скольких привёл?
— А... — отмахнулся он от Глеба. — Лучше и не спрашивай — команду...
— Одну?
— Угу, но с запасной группой...
— А было изначально?
— Полная аркада. Да всё одно все уровни не пройти! Столько фрагов... — всё ещё не мог уняться он, вспоминая их количество. — Подамся в головорезы к Черепу!
— Что-нибудь слышал про них?
— Им проще, у него орудия и техника — не как у живодёров, но мобильный отряд. Рота наберётся.
— А живодёров и всех, сколько вообще есть в наличии у тех, кто скрывается от нас в столичном оазисе?
— Да херня — батальон — не больше! Вся надежда только на вас — легион смертников, да этих ублюдков... — в который раз злобно покосился Геймер на Ёбыра.
— Даже и не думай! Он меня спас раз, правда я его в свою очередь, но... Забудь о том — и всё! Не было ничего...
— Чего?!
— Ты что-нибудь притащил?
— В смысле?
— Хабара — и желательно оружия, а рация имеется?
— Найдётся, без неё никуда — это единственная здесь надежда на спасение и хоть какой-то ориентир!
— Уже лучше... — подмигнул весело Глеб. — Тогда вот тебе моё задание...
Заявление спецназовца озадачило Геймера, тот имел какие-то свои виды на него и его людей — распоряжался точно хозяин. Как тут же выяснилось: спецназовец передавал ему во владение оазис с подземным поселением, скрытым за беспроглядной пеленой тумана вблизи долины гейзеров.
— Где это — ты знаешь. И там чисто — нет исчадий, но помни о порождениях. И уже отчасти облюбовали отдельные отроги фортификационных сооружений. Особо не углубляйтесь, закройтесь в дотах и блиндажах! Скоро вам туда доставят оружие, и не орудия, но... лиха беда начала!
— Я правильно понял тебя: это партизанская война?
— Почти — диверсант моя специализация — спецназ! Тебе ж не привыкать! А с лихвой окупишь убытки!
— Да хули мне они, когда людей не вернуть!
— И эти потери восполнишь теми, кто явится после или уже сюда в этот мир, как и мы в своё время! Главное продержись — и выстоим!
— Затеял создать свою вотчину — обособиться от живодёров и тех, кто натравливает их на легион и всех тех, кто попадается им на пути?
— И неисповедимы! Я одно понял: уже в легионе — мы так или иначе все здесь обречены, а значит держаться вместе проще и лучше, чем по отдельности! На это нам и указали исчадия...
— Чего и говорить — мясом задавили! И впрямь пора в подполье. Один на один мы сильны, а вот вместе — поглядим, и что из этого выйдет. Во всяком случае, предложение приемлемо. И если быть честным до конца — нечто на это и рассчитывал.
— В таком случае не прощаюсь...
— И ты бывай, а не забывай нас...
Расстались. Геймер удалился с геймбоями в пекло. А ближе к мгле вышел на связь, уточняя: уже на месте.
Меж тем Глеб снова отослал Нюха на старую заставу. Схорон устроенный там призраками пригодился им. Оружие из него и стали раздавать всем тем, кто неосознанно вливался в ряды адского легиона. За пару суток численность бродяг выросла до батальона. Помимо стариков объявились и новички. Заставы крепли и росли. Даже варвары в крепости получили подкрепление и теперь открыто занимались тем, что лучше всего получалось у них — возведением укреплённых лагерей в проклятом оазисе, а с наступлением мглы жгли костры. Топливом служила лава.
Информации становилось больше, но вся устаревшая. Глеба интересовало то, что сейчас происходило там, где хозяйничали орды нежити, как окрестили их геймбои, обзывая отродья орками, а исчадий — некрами. И почему до сих пор не возвращаются караваны с хабаром под охраной кодл и отдельных кланов? Неужели они и впрямь решили обосноваться на землях людей в том самом месте, которое недоступно многим из них самих и могут мечтать о столичном оазисе, как о неких райских кущах. Вот где хабар и сокрыт от них.
— Решено... — выдал в какой-то момент Глеб для себя, чем для кого бы то ни было, кто находился рядом с ним.
Нюх оживился, а Ёбыр и подавно. Пока что всё, чего затевал спецназовец так или иначе не только устраивало упыря, но и давало возможность поближе познакомиться с приматами. Он подмечал их повадки, а заодно и земли, коими обладали. Поскольку не сомневался: с тем вооружением, которое у них — дело времени изгнать исчадий из ада, откинув назад в преисподнюю. А если и дальше так дело пойдёт: то и уже начнут не просто производить вылазки, а рейды. Когда-то и сами поверят в собственные силы, собравшись в аналогичный поход. А это хабар и новые возможности — расшириться ареал обитания упырей за счёт боевых действий приматов с исчадиями. Возможно, что он лелеял надежду когда-нибудь возвысить собственное отродье и не только над всеми остальными, но и прочими расами. Иначе бы не стал вожаком, а упыри не доверились ему. Знал, на что зацепить, и чем умилостивить кровопийц. Поэтому и прикидывался дурачком, а сам не промах.
Это же понимал и Глеб, как и то: нуждаются в них, как и упыри в людях.
— Моя с твоя на край! Хана... — озвучил Ёбыр. — Упырь — друг примата! Примат — друг упыря! Твоя-наша — сила!
— Нюх... — обратился Глеб к нему.
— Понял, сделаю, — опередил тот с заявлением спецназовца. — Отряд призраков будет готов в течение пяти минут к марш-броску!
— Нет, ты остаёшься здесь за главного. На тебе лежит ответственность за оазисы в огненном круге и туманностью, а также застава! Помни: главная сила — люди! Без них никуда!
— Ты так говоришь, словно больше не намерен возвращаться сюда — никогда!
— Это уж как повезёт, а без конца не может! Подошёл срок... Ты понимаешь...
Нюх замолчал. Ёбыр также не рычал, сдержался. Не та была ситуация, чтобы что-то рычать невпопад. Если не исчадия достанут их там, то живодёры или те, кто стоит за ними — вне всякого сомнения. Так просто не уйти. Но и находится в неведении дольше нельзя. Кто если не они прояснят ситуацию.
Сборы и впрямь заняли мало времени. Смертникам ничего не требовалось тащить с собой — в пекле ничего толком не наживёшь, кроме проблем. А отродья и подавно были привычными к бродяжничеству.
Отряд насчитывал что-то около чёртовой дюжины упырей с Ёбыром, а из призраков — Глеб и всё. Он не стал брать с собой людей.
— Так мы будем незаметней — не так бросаться в глаза. Норма жизни нынче в этих краях. Никто не обратит внимания на исчадие с отродьями и вьючными порождениями.
Вот их-то Глеб и прихватил парочку. Точнее упыри. Надо же было им куда-то хабар грузить, а то, что раздобудут его без меры — не сомневались.
— Только уговор: людей не трогать — даже трупы!
— Моя брезгуй падаль! Падаль — не хабар! Хабар — скальп!
— Даже скальп не снимать! Я запрещаю рубить головы! Живодёры... — напомнил Глеб, чем это чревато — встреча с ними при наличии подобного хабара.
— Исчадия... — огрызнулся Ёбыр. И был прав.
Скорее они столкнуться с демонами, и те не поймут, если у них в качестве хабара окажутся их скальпы или иных отродий. Продолжили спор меж собой уже в дороге.
Глеб впервые отправился в ином направлении, следуя по стопам упырей. Они вели его кратчайшим путём по неизвестной им местности. Но сомневаться не приходилось, уже доказали не раз свою состоятельность.
Впереди показался оазис. Задерживаться бродяги не стали — оказалось негде, да и кругом, гниющие и разлагающиеся трупы, выеденные и растерзанные адскими порождениями. Того и гляди: подцепишь какую-нибудь заразу из числа паразитов. Они и копошились в отдельных мумиях, устраивая кладки. Одна такая прямо лопнула у Глеба на глазах.
Он акцентировал своё внимание на порождении, возникшем впереди, и напоролось на мину замедленного действия.
— Паразит... — подтвердил Ёбыр. Он видел дальше и лучше чем человек, даже сквозь призму увеличительной линзы оптического прицела огнестрельного оружия. Оно и выдавало Глеба.
Ни одно исчадие не отважилось бы прикоснуться к нему — бивень вот настоящее оружие и оружие убийства. И, похоже, доставляло демонам неслыханное наслаждение, когда дрожь от тела жертвы в агонии передавалась по бивню к ним. И казалось, они упиваются его смертью — причинёнными муками. А затем продолжали истязать тех, кто пытался сохранить свою жизнь, надеясь на благосклонность — дорого платили и мучались, взывая об избавлении от них и быстрой смерти. На то и исчадия.
Глеб же не оно и пожалел порождение, произведя со снайперской точностью выстрел из СВД, положив пулю в глаз, и прошла на вылет через иной.
Ёбыр отметил его меткость — и только. Не стал журить. Да и хабар никудышный. Приближаться к твари при наличии близости кладки паразитов — чревато. Сами послужат хабаром им. Нашли куш значительно лучше.
В то время как они гонялись за иным порождением, Глеб осматривал поле битвы, усеянное сплошь и рядом трупами отродий и исчадий. Людей не встретишь, а если и имелись в наличии, то капля в море.
— Живодёры... их работа... — отметил Глеб про себя, изучая воронки — и отличались одна от другой. Встал у одной такой образованной от попадания снарядом из самоходной гаубицы. А чуть меньше уже от пушки и также самоходной. А вот и зенитка поработала прямой наводкой, взрыв землю ровными рядами в четыре полосы. Одна такая дорожка из "Тунгуски" иная скорее из "Шилки". И располагался Глеб на перекрестии, определяя навскидку их позиции.
Он ориентировался по следам от разрывов на земле точно так же, как отродья по следам оставляемых приматами или исчадиями, а также прочими своими дальними сородичами — откуда те шли, в каком количестве, и куда подались далее. Вот так и Глеб выяснил дополнительно по следам гусеничной техники картину боя.
Работала усиленная колонна, оснащённая боеприпасами по максимуму. И расстреляв их, спешно отошли, прикрываясь огнём самоходных зениток. Далее попадались исключительно одинокие выбоины и также различного калибра.
— Спешили... отстреливались невпопад...
Отступление было похоже на повальное бегство. Вскоре пути-дорожки разошлись — следы гусениц перестали следовать параллельно в одном и том же направлении при откате с поля битвы и расходились. Опасения Глеба подтвердились, когда ему удалось зафиксировать в паре километров от себя чёрный остов бронетехники, одиноко брошенной посреди пекла, а затем натолкнулся ещё на одну такую и также разорённую и сожжённую дотла.
Хабара из оружия не предвиделось, и даже в виде скальпов для отродий.
— Паршивый набег! Исчадия хули...гадить! — злился Ёбыр.
То, что ему казалось золотой жилой, на деле оказалось блефом. Всё, что можно было разворовать — уничтожено, и мародёрствовать нет никакой возможности.
Глебу порой казалось: здесь жизни нет — все полегли. А кто уцелел — там, откуда сами. И предстоит заново познавать этот жуткий мир со всеми его чудовищными проявлениями. Едва не допустил непростительный просчёт. Порождение под ним захрапело и захрипело, валясь наземь, а он с него. Кто-то подстрелил его.
— Засада!
Глеб едва успел предупредить отродий, прежде чем их накрыло миной — одной, второй, третьей...
Обошлось без жертв, но они у них были впереди. Появились те, кто утроил охоту на них.
— Живодёры-ыр-ры... — зашёлся в рыке Ёбыр.
Их окружили. И на бронетехнике. Пара БМД-1 и БМП-3.
— Головорезы... — поспешно смахнул Глеб маску-приз с головы, обозначая себя для них своим — человеком. Не ошибся. Эмблема на броне принадлежала головорезам, а не живодёрам. Но не факт, что обойдётся для них, а тем более отродья. — Они со мной!
— А, смертник... — выдал тот, кто находился на башне в БМП-3, располагаясь у НСВТ, и держал отродье с диверсантом в прицеле.
— Призрак... — обозначил Глеб себя в продолжение разговора. — С заставы Грома...
Он-то сразу признал Черепа, а вот Черепанов его только пытался раскусить.
— Погоди, трупак, кажись, я тя где-то уже видел? Определённо! Но где, и пересекались наши пути-дорожки?
— Геймер со своими геймбоя, Хрыч с наёмниками, и сам там, где было пепелище...
— Точно! Ты что ли диверсант? Спецназовец-гладиатор?
— Он самый...
— А чё делаешь тут с этими ублюдками — делюгу? Мародёрством занялся?
— Плохо ты знаешь меня! В разведку подался...
— Сюда, а не в преисподнюю?
— Так война — не набег...
— Это да... Мы тоже поначалу думали поживиться, и едва ноги унесли!
— А что живодёры — заслоны из них — их мобильные колонны?
— Забудь — исчезли, как дурной сон сродни кошмара!
— Все?
— Почти. Кто-то ща бродит аки мы сами и рыщет, где укрыться, а заодно и отомстить тем, на кого похож сам как две капли воды!
— Пропустите?
— А то как же, — ухмыльнулся Череп. — Валите, пока мои головорезы вас на хабар не почирикали.
— Это завсегда успеется, — дал понять Глеб: у него к Черепу имеется приватный разговор. Едва он намекнул ему на позывные в открытом эфире, и до сих пор повторяющие, головорез оживился. — Так это ты, стало быть, шестеришь! А я-то думаю: чьих рук дело! Даже грешным делом подумал на живодёров! А оно вон что — смертники! Решили перехватить инициативу у них?
— Не то что бы, но деваться некуда — сам понимаешь. Надо людей поднимать, а собирать то, что осталось от них — иных застав и поселений в оазисах.
— А какого тя чёрти дёрнули идти с ними к столичному оазису?
— Понять хочу, что стало с исчадиями и людьми там?
— Нечего те соваться туда, я и то не решался в мирное время кататься в ту сторону, а нынче и подавно! Там знаешь, какая силища!
— Если бы...
— Вот! Ты думаешь: почему тут хозяйничали живодёры — и дальше будут, чтобы туда никто не приблизился к ним...
— К кому?
— Тем, кто сумел даже в этом аду устроить себе райскую жизнь! Ведь кому пекло — ад, а кому и рай земной!
— Теперь тем более пойду туда — до конца!
— Ёбыр с твоя, примат! Край — хана...
— Ты глянь, он ещё оказывается и по-нашему шпарит! Вроде шута у тя? Продал бы, а?
— Упырь — друг примат! Примат — друг упыря! Делить хабар...
— А, ну да, чего это я — смертники! Не зря же вас бояться даже живодёры подпускать на пушечный выстрел.
— Случаем ничего про одного из них по кличке Живчик не слышал, а фамилии Живцов?
— Ещё бы! Только то: он ас среди них... — уведомил Череп. — Кстати, это его работа здесь... и тачила сгорела, а не одна! Но ему не в первой — спрятался где-то, как и всегда, и пережидает! А затем вновь возглавит батальон — наберёт себе живодёров почище прежних из тех, кто уцелел в бойне с исчадиями. Обычная для него практика.
— А чего сам не станешь одним из них — не примкнёшь к ним? Не хрена ли разница — головорезы, как ни крути!
— Ты так больше никогда не шути, — ничего не стал пояснять Череп. Да и смысл: воля — она всего дороже — даже такому матёрому уголовнику как сам. Отсюда актив — коллектив единомышленников. И под вертухаями не привык ходить. Для него и столичный оазис своего рода зона — западня — клетка с золотыми прутьями. Уж лучше ад во всей его красе, чем жизнь в неволе, а в том же раю. Не для него и не про него. И овчинка выделки не стоит.
