— Алексей и Татьяна. Мы к вам от Валентина.
Леша и Таня. Я выглянула в глазок. Действительно — двое человек. Оборотней... Даже через дверь чувствуется их сила, их аура...
Я открыла дверь.
— А вы не рано?
— Нет. Пока доедем, пока шеф вам все объяснит...
Ребята были симпатичные и казались похожими, как брат с сестрой. Оба высокие, с медно-каштановыми волосами, очень симпатичные, каждый в своем — мужском или женском варианте. Красота Леши из тех, от которых млеют пожилые дамочки, Таня чуть помягче и теряется на фоне своего спутника. Леша смотрит на мир потрясающи-ми бирюзовыми глазами, а Таня — серыми. Одеты тоже очень просто. В старенькие спортивные костюмы.
— Приятно познакомиться, — протянул руку Леша. — Алексей Викторович Сурьмин. Татьяна, соответственно, Викторовна.
— Мне тоже.
С Таней мы переглянулись. Несколько минут она мерила меня взглядом, а я показывала свою дружелюбность. Хорошая я, хорошая. И даже не кусаюсь... почти. Девочка это поняла. Потом в серых глазах появилась робкая улыбка.
— Юлия Евгеньевна, а правда...
— Нет! — моментально отказалась я. — Не было меня там. Правда не было!
Таня хихикнула.
— И в другом месте тоже?
Я активно затрясла головой и захлопала ресницами, стараясь максимально комично выглядеть.
— Разумеется. И вообще — вы что-то и кого-то путаете.
— Вас?
— Нас. А лучше — меня. Перейдем на 'ты' — или и дальше будем дурью маяться?
— А ты прикольная, — высказалась Таня. — я думала, что Надька все врет.
— Она это умеет. А что она врет про меня?
— Что ты сильнее всех экстрасенсов нашего города.
— Брехня. Я сильнее всех экстрасексов нашей родины. А что еще?
— Что ты ведешь ночной образ жизни?
— Тогда меня выкинули бы из института.
— Что ты связана с вампиром?
— Вот тут она, к сожалению, не врет. А вы — родственники?
— Есть такая проблема.
Леша все это время молчал, но потом не выдержал.
— проблема — это когда твоя сестренка решает выяснить, чем занимается братик в полнолуние. И нарывается на стаю оборотней.
— А я не жалею. — Таня весело тряхнула головой. — Зато представляешь себе картинку? Начинает меня клеить какой-нибудь осел, а я ему — отвали, придурок, я — кицунэ. Жесть?
— Ты увлекаешься Японией?
Кицунэ — персонаж японских сказок, лиса — оборотень, прим. авт.
— И высовывает из джинсов лисий хвост на полметра, — припечатал Лешка. — или от-крывает ротик в улыбке, а там клыки в три ряда. У меня двое друзей навсегда с выпив-кой завязали.
— И правильно сделали. А еще я могу спокойно ходить по ночам. И не бояться хулига-нов.
М-да, бояться надо ЗА хулиганов. С таким чувством юмора, как у девушки...
— Но лиса — не самый сильный зверь, — заметила я, зашнуровывая кроссовки.
— Зато я — сильная.
Я заправила шнурки и выпрямилась. Если я возвращаюсь в этот мир из клыкастых и когтистых, мне надо начинать с ними знакомиться. Силен тот, кто познал и себя и других. Вот и познавай.
— Таня, а можно мне попробовать, насколько ты сильна?
— Лизнуть? Куснуть? Царапнуть?
— Нет, что ты, — запротестовала я, но заметила в серых глазах смешинки. Эта зараза еще и издевается. Что ж, если я не буду хлопать ушами, то получу вторую подругу, с которой можно будет просто замечательно поругаться и поспорить.
— Хочу освободить свою силу и попробовать найти границы твоей.
— Тетенька, а это не опасно?
— Ужасно опасно, — со всей возможной серьезностью ответила я. — Если все пойдет не так, тебе грозят три дня затяжного поноса.
— Словесного, что ли? — Леша даже и не подумал защищать сестру.
— Сам баран, — тут же отреагировала Таня. — А это не больно?
— Нет — удивилась я. — Почему это должно быть больно? Я же не стану даже дотраги-ваться. Мне надо только посмотреть. Потренироваться. Сравнить уровни.
— Я не возражаю.
— Пройдете ненадолго? Не разувайтесь.
Оборотни послушались. Таня уселась в кресло, Леша на диван, я села аккурат посере-дине между ними на пол.
— Не опоздаем?
— Не волнуйся, — Отмахнулась я от Леши. — Сам знаешь, мне Валентин и не такое про-стит.
— Я тоже. — Глаза оборотня вдруг стали чертовски серьезными. — Юля, мы тебе очень сильно должны за Андрэ.
— У меня не было выбора.
Я помрачнела. Тема была все еще... болезненной. Если бы не этот покойный блондини-стый гад (а как приятно звучит — навсегда покойный!) я бы жила спокойно и тихо. Учи-лась бы, потом работала, глядишь еще и замуж вышла за кого-нибудь типа того же Сережи (нота 'си' и рожа — вот и весь Сережа...). Зато сейчас...
— Пусть так. Но мы все равно тебе благодарны. Я хочу чтобы ты знала — все лисы, сколько их ни живет в нашем городе, все вольпы благодарны тебе. Андрэ в любой мо-мент мог сделать с нами все, что ему захочется. Мучить, изнасиловать, убить, при-казать убить кого-то из своих родных. Мы не могли сопротивляться. Но сейчас его нет. И Слава Богу.
— Ты — верующий?
От этого 'слава Богу' я просто обалдела. Вот уж чего не ожидаешь от оборотня, который изначально признан церковью — нечистой тварью.
Леша фыркнул.
— Знаешь, я верю, что Бог создал наш мир. Но я даже отдаленно не верю, что его зо-вут И.И. Христос. Или Магомет. Или Будда. Сколько народов, столько и религий. А правда только одна. И если он есть — он не отвернется....
Я глубоко вздохнула. Леша говорил что-то еще, но я уже не слышала. У меня неожи-данно легко получилось соскользнуть в транс.
Я сидела в комнате, затянутой разноцветным маревом.
Красиво.
Струи тумана переливались, переплетались, мягко струились вокруг меня. Что я вижу сейчас? Я медленно перевела взгляд на Таню. Девушка была окружена достаточно уз-ким, где-то сантиметров двадцать, радужным ореолом более плотных и ярких цветов. И от нее струился туман. Но слабо и размыто. Потом опять на Лешу.
Леша тоже был окружен разноцветным облаком более ярких тонов.
Аура? Или что-то другое?
Пропадом пропади мои принципы! Что от них толку если я могу увидеть, но даже не знаю, что именно вижу? Могу что-нибудь сделать, но сделаю только хуже. Неопытный хирург — это просто мясник. Неопытная ведьма? Хуже толь-ко Джек-Потрошитель.
Леша что-то говорил — и эти слова тоже отходили от него в виде разноцветного ту-мана. Ага, что-то проясняется. Более яркое — это аура. Менее яркое — это то, что об-разуется между близкими людьми, когда они рядом. А у брата и сестры хорошие отно-шения. Чистые, яркие эмоции. Без темных тонов, без грязи. Даже когда они переруги-ваются. А аура?
Аура тоже чистая. В несколько слоев, как луковица. У Леши больше красного и синего. У Тани — желтого и белого. Все цвета такие, словно их только что протерли тряпочкой. И у обоих по всему фону очень характерный рисунок цветных пятен. Серебристый, как новенький рубль. Или как луна?
Я уходила все дальше и дальше — и начинала различать и другие важные вещи.
И Леша, и Таня казались мне клубками разноцветных нитей. Нити были напрямую сплетены с аурой. Тело и дух. Все взаимосвязано. Если потянуть одну ниточку, вытя-нутся и другие. Погладишь пятнышко света — и исправишь что-то в теле.
Если знать, то можно и управлять. Вот это красное — здоровье? Или я так его вижу. А если захочу уменьшить количество? Ребята заболеют? Или с оборотнями такой но-мер не пройдет? Они же все залечивают?
Знать бы, что делать и где падать.
— Юля? С тобой все в порядке?
Я выпала в обычный мир.
— Чего орем?
— А чего ты уже полчаса сидишь, как изваяние и не двигаешься?
А мне-то казалось, что я головой верчу?
— Смотрела. И даже что-то увидела. Но вот что?
— Что? — тут же встряла Таня.
— Вы — родственники. Наверное даже близнецы.
— Двойняшки, — уточнил Леша.
— До сих пор связаны между собой. И вы друг друга очень любите.
— И все?
В голосе Тани звучало разочарование. Я встала с пола и потянулась. О-о-ох кайф-то какой!
— А ты думаешь, что я все вижу и все знаю? Должна тебя разочаровать. Даже вам-пиры ловят вас не по ауре, а по изменению параметров тела.
— Че-го?
Я потрясла головой. Да, выразилась. А теперь осталось понять, что я только что ска-зала.
— Вампиры не читают ауру. Не могут? Не умеют? Не знаю. Но отлично знаю, что она видят мир намного ярче нас. Захотел солгать — и у тебя изменились все параметры те-ла. Дыхание стало чаще, запах — острее...
— Это и мы можем.
— Но не на таком уровне, как вампиры. Вампиры вообще в этом отношении вне конку-ренции. Ладно, хватит об этом. Поехали?
— Поехали.
Я взяла сумку, пропустила вперед гостей и захлопнула дверь.
Надо будет повисеть в Интернете. Сейчас полно сайтов с рассказами про разную эзох-рень. Неужели не найдется ни одного приличного? Или хотя бы на десятую долю прав-дивого? Без порнографии и предложений продать чудо-очки в которых 'вы увидите все и даже немного больше'.
И надо будет узнать у Рокина — может, в каких-то номерах присылаемого мне жур-нальчика, было и про ауры? Возьму у него почитать. Полагаю, что мне Константин Сергеевич не откажет.
У Леши оказался здоровенный джип. В такой и слона запихнуть можно.
— Эту машину придумали, чтобы в Америке свиней перевозить, — сообщила мне Та-ня.
— А русские оборотни приспособили ее для своих целей?
— Она удобная. И всюду пройдет.
Меня с почетом усадили на заднее сиденье и предложили плед из какой-то толстой ткани.
— Нам ехать не меньше часа, — пояснил Алексей. — Если хочешь, можешь пока подре-мать.
Дремать мне хотелось. Утренняя встряска не пошла организму на пользу. Я прикрыла глаза — и задремала под убаюкивающий шум мотора.
* * *
Сумерки.
Холодно и пусто.
Я лежу в гробу и смотрю в сводчатый потолок замка.
Мы в подвале. Глубоко под землей. Сюда не дойдут лучи солнца, не заглянут слу-чайно слуги, не ввалятся гости. Здесь мы в безопасности. Единственный минус — здесь пока нет подземного хода. То есть он был, но его засыпало. Сейчас его расчищают, но до окончания работ еще недели две.
Я только что проснулся и мне ужасно хочется есть.
Голод буквально сводит судорогой внутренности. Только вот хочу я не мяса и ви-на, а совсем другого.
Крови.
Густой, горячей солоноватой жидкости, которая течет в моих жилах. Или не течет? Теперь я нечисть. Нежить. Проклятый Богом и людьми слуга Сатаны.
Господи, за что мне это? Разве я многого хотел?
Я просто мечтал рисовать. Хотел показать всем красоту этого мира, только запечатленную на полотне. Не стану спорить, было и желание стать знаменитым, как Челлини, Рембрандт... Хотелось и иметь много денег, хотелось, чтобы каждый вечер мы собирались всей семьей за одним столом. Я, жена, дети...
Даже была одна девушка, хорошенькая Жанетта, дочка виноторговца. И ее отец хоть и особенно не одобрял, но и нее препятствовал, особенно, когда я написал его большой портрет... Нет, вот только об этом не надо. Не надо вспоминать Жанетту. Больно. И даже не потому, что я ее навсегда потерял. А потому что для мне все конче-но. Вообще все. Никогда у меня ничего не будет. Семьи, детей, любви...
Кто полюбит нежить?
А то, что Лизетта называет любовью...
За то время, которое я мертв, почти уже пять лет, я многое узнал о спарива-нии. И никак иначе я это назвать не могу. Не любовь. Даже не плотские утехи. Навер-ное, даже не похоть — ведь на нее способны только живые люди. Я ведь нежить. При чем тут плоть? Я просто ходячий мертвец, дьявольским колдовством сохраняющий по-добие жизни.
Почему я еще не мертв?
Сам не знаю. Могу найти только две причины. Одна не дает мне все закончить, а другая помогает преодолевать отчаяние.
Даже мне известно, что всякое подобие жизни в нашем теле прекращает огонь, серебро или осина. Все это я прекрасно могу достать. Одного осинового кола хватит. Стоит только закрепить его в чем-нибудь и броситься на него грудью. Или лю-бой монах окажет мне эту услугу. Да, будет больно. Но недолго. А потом — что по-том?
Мне было страшно. Просто — страшно. Что со мной будет потом? Рай? Но в рай никогда не попадет такой как я. Я же проклятая нечисть.
Чистилище?
Я не герой. Я очень боюсь боли. Если бы я точно знал, что все это рано или позд-но закончится, я бы смог вынести все. Но я же этого не знаю. Знают только священни-ки.
Ад?
Вот этого я боюсь больше всего. Я ведь убивал. И много. Не по своей воле, а по-тому что меня вел дьявольский голод, но разве для Бога это — оправдание? Может быть, мне стоило молиться и перебороть это страшное стремление к крови? Я и так держусь до последнего. А потом, когда нахожу жертву, стараюсь не выпивать все. Я стараюсь оставлять человека в живых. И всегда выбираю только пьяниц, грабителей, воришек... Так совесть меньше грызет меня. И так безопаснее.
Но все равно мерзко. Почему-то у меня не получается насылать затмение на ра-зум людей. Надо либо оглушать их, либо... Лизетта даже не оглушала. До сих пор пом-ню наполненные ужасом глаза какого-то крестьянина. Как же не хотелось его убивать! Но и удержаться не получилось. Первый голод — он не знает никаких запретов. Никаких.
— Тревога!!! Инквизиция!!!
Крик оборотня прокатился по замку. Даниэль подскочил из гроба. Куда-то улету-чились все мысли о самоубийстве.
Попади он в руки к святым отцам — и пощады не будет. Но смерть его будет медленной и мучительной. А этого вампиру не хотелось.
Рядом с ним выбирались из гробов еще четверо молодых вампиров. Карл, Лилиа-на, Мадлен, Джулия. Все они тоже были недавно обращены Лизеттой. И все повинова-лись ей. Все — убивали. Лилиана, Мадлен и Карл — с радостью. Джулия и он — с отвраще-нием. Но выбора не было. Либо так — либо смерть. А Даниэль еще не дошел до той чер-ты, за которой следует самоубийство.
— Какого черта вы копаетесь, ленивые твари!? — Лизетта влетела, как молния. — Живо, взяли оружие — и вперед. На замок напали инквизиторы. Надо уничтожить этих тварей!
— Сколько их?! — кровожадно спросил Карл. — Нам — хватит? Я голоден!
Лизетта мерзко расхохоталась.
— Не больше двадцати! И на что эти идиоты надеялись!? Живо, за мной!
Даниэль послушно отправился вслед за повелительницей.
Может, стоит подставиться под удар инквизитора? В горячке боя это не так сложно... может даже не так больно...
Бой кипел в парадном зале. Слуги-оборотни сдерживали напор солдат во всем черно-синем — и монахов в коричневых рясах. Нападающих действительно было немно-го, но сражались они отчаянно и умело. Сверкали палаши и сабли. Рапир ни у кого не бы-ло. Монахи подсказали, что против нечисти рапиры неэффективны? На полу уже ле-жали несколько разрубленных звериных тел. Но и одного из солдат, а то и двух, уже разорвали на части. Кровь заливала пол. Карл зарычал и рванулся вперед.
— Это из-за той девушки — тихо прошептала Джулия. Миниатюрная англичанка, темноволосая и зеленоглазая, она убивала с отвращением. И тоже ненавидела свою сущность вампира.
— которой? — и тут Даниэль вспомнил.
