— По-твоему, она зверь? Вот как ты к ней относишься? Не ожидал. Эл знает? — Трезвые рассуждения Марата, его холодность озадачили Алика.
— Знает. Когда мы смогли общаться, мы обсуждали мое отношение. Я был честен с ней. Она была для меня человеком, которого я любил и не понимал, такой и осталась. Она мой друг. Но я честно сказал, что боюсь ее. Она другая, я не могу ничего поделать, ни помочь, ни помешать. Тебе тоже советую — не вмешиваться. Оставь ее.
— Ее нельзя оставлять на Земле. Почему ты не сказал? Не предупредил?
— Алик, ты был в странном состоянии. Мы все там немного сошли с ума. Я сам делал такие вещи, на какие в нормальном состоянии не решился. Признайся, никто не был готов к такой встрече. Ты не стал бы меня слушать. Ты и теперь такой, как я вижу. У тебя взгляд испуганного человека, который готов наделать глупостей. Пусть все идет, как идет. Земля — это хорошо. Земля — самое близкое место. От вас до войны лететь ближе всего. Все правильно.
— Для Эл война закончилась. Все. Продолжения не будет. Я не допущу.
— Ты не слышишь меня? Очнись, капитан. Кто ее остановит? Космофлот? Ты?
— Неужели она настолько безнадежна? Я хочу ее вернуть. Я все сделаю.
— Попытайся. Говорят, любовь творит чудеса, — в тоне Марата слышалась насмешка. — Не сердись, капитан. Я далеко и у меня не было времени все обдумывать. Я говорю только то, что сам понял. Мое мнение нельзя принимать, как окончательное. Ты просил совет, я его дал. Действуй, если не терпится. Ищи выход. Я хочу, чтобы у тебя получилось. Но помни, напором ее не возьмешь, и не давай ей злиться, сразу уходи. Интересуйся, что она чувствует. Она ответит, если вопрос задан правильно и в подходящее время. Запомни, не мозги тебе помогут, только сердце.
После этого разговора Алик долго бродил по дому, не мог успокоиться. Отказаться от нее было немыслимо. Но надежды на обретения счастья, которые грели душу последние месяцы, не давали впасть в отчаяние, стали таять. Пойти и спросить — единственный способ. Пусть она ответит. Алик решился поговорить о своих чувствах. Он послал Эл вызов. Она не ответила. На все последующие тоже. Тогда он сел в катер и отправился на остров. Эл не было. Он обошел все вокруг. Дом оказался заперт. Алик удивился. Эл не запирала дверей прежде. Домашняя информационная система неожиданно сообщила, что Эл покинула остров. Ее здесь не было уже шесть дней — то время, которое он дал себе на размышления и поиски выхода из кризиса. Через пять дней должны вернуться Рассел и Игорь, а Эл нет.
Он не смог установить, где она. Эл не регистрировалась ни в одном информационном центре. Он сбился с ног, разыскивая ее. Алик сообщил Лондеру и получил неожиданный ответ.
— Эл переселилась оттуда. Я рекомендовал ей горный курорт в Гималаях. Мои коллеги по клубу любителей холодного климата с радостью приняли ее. Она в горах. Там отличная атмосфера. — Лондер улыбался.
— Почему ты не сообщил? Я думал, она исчезла. Я с ума схожу. Лондер.!
— Ты не спросил. Между вами произошел инцидент. Я полагал, что вы больше не хотите видеться. И прежде чем навязывать Эл свое общество, ты бы извинился. Эл и в прежние времена не терпела диктата, а уж в этом состоянии тем более, — укоризненно сказал Лондер.
— Откуда ты знаешь? Вы что обсуждали нашу встречу? — возмутился Алик.
— Да. Я прилетел, привез ей свои настойки и корешки. Рыскал по острову, а потом выудил ее из контейнера белую, как смерть. Она сидела там трое суток. Я не знаю, зачем она сидела в контейнере, она не сказала. Ей было плохо. Мы общались несколько раз. Я не говорил потому, что ты задавал бы вопросы, на которые у меня нет ответа.
— Вы общались?
— Заочно. Я очень редко посылал ей сообщения, сводки из космоса. Новости о войне. То, что она просила. Мы беседовали минут по пять. Но в последний раз она вела себя жестко. Такой я ее никогда не видел. Она никого видеть не желает. Мне неприятно говорить, но к тебе она питает откровенную неприязнь. Я, по глупости, задал ей вопрос, помнит ли она обещание, которое тебе дала. Она такой взгляд в меня метнула, думал, убьет. Оставил бы ты ее на время. Вспомни, что ты сделал не так, где ошибся. Между вами что-то произошло?
— Я однажды сказал ей пару фраз. Потом она наорала на меня. Представляешь? Вот после этого она и забралась в контейнер.
— Дело плохо. — Лондер вздохнул.
Алик сник. Лондеру стало его жаль. Парню досталось в этой истории больше всех, он же еще останется кругом виноват, если Эл натворит беды. Как ему помочь Лондер не знал. Он надеялся, что до возвращения друзей ничего не случиться.
— Займись-ка Оленькой. Бери за шиворот и волоки к докторам. Я пообещал ее прогнать, а она ни в какую, киснет над своими схемами и формулами. Все чего-то ищет. Не говорит. Обижается, если я прошу прекратить. Она свихнется от усердия. Девушки в вашей компании — чокнутые, что одна, что вторая.
Алик был так взвинчен, что с трудом посадил катер. Он снес треть заграждения на площадке Лондера, чертыхаясь, вылез из машины.
— Вот тебе, Лондер, может, наконец, расширишь площадку, — ругался он.
При посадке он поднял шум, но из дома никто не вышел. Алик решил, что Ольга покинула свое заточение, и был рад. Заниматься ею сейчас ему совсем не хотелось. Слова Лондера привели его в совершенное отчаяние. Биолог сделал то, что не смог Марат — разбил в вдребезги все его надежды. Для Эл он чужой, и она еще ненавидит его — как нож в сердце.
Он зашел в дом, заглянул в лабораторию. Ольга спала, прямо за столом. Руки свисали, а голова лежала на узкой столешнице. Его бездарная посадка не разбудила ее. Он приблизился. Оля тихо посапывала. Никакой реакции. Он походил взад-вперед, шаркая ногами. Оля не проснулась. Тогда он подошел и поднял ее на руки. Ольга глубоко вздохнула. Может, проснется. Нет. Ольга положила ему голову на плечо и улыбнулась во сне.
— Амадей, — тихо прошептала она.
— О, черт, — выругался Алик.
Смотреть на ее счастливое лицо он не мог. Он опять ей снился. Когда проснется — будет реветь. Дорого бы он дал, чтобы самому выплакать собственную боль. Так нет же, она сидела внутри и жгла.
Он уложил девушку в спальне. Ольга свернулась калачиком и опять заговорила.
— Посиди со мной.
Он сел на постель рядом. Взял ее руку.
— Ты не уйдешь? — спросила Оля.
— Не уйду, — ответил он.
— Хорошо.
Она дышала ровно, тихо. Алик сидел рядом, кусал губы, сжимал руку девушки. Потом все поплыло перед глазами, контуры предметов стали нечеткими. Может он плачет? Нет. Он словно впал в транс. Стены поплыли, его швырнуло куда-то далеко.
Он увидел фигуру на снегу, у самой вершины. Она стояла неподвижно, у края. Одинокая фигура в огромном пространстве снега и гор. Он приблизился и еще издали различил серую куртку. Эл. Она стояла на краю трещины, теперь он четко различал ее. Она сделала шаг к краю. Остановилась. Снова шагнула. Она неторопливо приближалась. Он понял намерение.
— Эл, нет! Не прыгай. Нет! — закричал он.
Она обернулась. Он увидел беспомощный удивленный взгляд.
— Уходи.
— Не прыгай! Отойди от края.
— Уходи.
Что бы он не говорил, она твердила одно и то же.
— Останься, Эл! Не уходи! — Он проснулся от собственного крика.
"Я спал?" — Задал он вопрос сам себе и тут же забыл.
Рядом кто-то плакал. Алик обернулся. Ольга рыдала в подушку.
— Оленька. Что ты? — Алик метнулся к ней. Поднял, прижал к себе.
— Я опять его видела, — сквозь слезы сказала она.
— Это сон. — Он гладил ее по волосам. — Сон. Ну, перестань.
— Я не хочу просыпаться, — всхлипнула Ольга. — Проснулась. Не могу понять, как тут оказалась. Не хочу просыпаться.
— Я тебя принес. Тебе надо к врачам.
— Ага.
Он стал поправлять растрепанные волосы девушки, она тихонько сидела рядом.
— Так. Хватит киснуть. — Она пыталась казаться решительной. Соскочила с постели и стала вытирать слезы рукавами, но они все равно текли. — Сейчас соображу что-нибудь.
Она двинулась прочь неровным шагом, налетела на косяк двери. Алик кинулся ей на помощь. Она устремилась в одну из комнат рядом с лабораторией. Там на стенах стояли стеллажи с несметным количеством каких-то сосудов. Ольга схватила несколько разнокалиберных банок и колбу. Трясущимися руками, но достаточно уверено, она стала насыпать по очереди из каждого сосуда какие-то смеси.
— Ты прав. Надо оставить все. Прекратить. Все. Все. Больше не буду. Лечиться. Пора лечиться, — бормотала она.
Она схватила еще несколько банок. Алик поймал ее, когда она пробегала мимо него.
— Ольга, что ты делаешь?
— Успокаивающее. Лондер научил. — Она высвободилась. — Двадцать компонентов. Нас пичкают синтетикой, а это натуральное. Адская смесь. — С этими словами она плеснула в колбу воды и еще белой жидкости и взболтала, зажгла спиртовку и стала греть колбу. Она не дала смеси вскипеть.
Алик перехватил ее руку, испугался, что она выпьет то, что приготовила.
— Не волнуйся. Я всегда проверяю, что сделала.
Ольга схватила колбу свободной рукой и сунула в анализатор. Она делала все истерически быстро, Алик не успевал за ней.
— Вот. — Она ткнула в экран. — То, что надо.
Ольга отпила из колбы половину несколькими глотками и сморщилась.
— Хочешь.
Алику стало тошно от одного запаха, он отстранил Ольгину руку с колбой.
— Дрянь какая?
— Что ты понимаешь? — отплевываясь от кусочков смеси, проговорила Ольга.
— Ты обещала в первый день, что обратишься в клинику. Прошло три недели. Ольга у тебя опять руки трясутся. Давай собирайся и летим.
— Ага. Только я Лондеру данные не буду оставлять. Приюти их у себя. Я еще не готова обсуждать то, что откопала. — Ольга снова сморщилась, потом залпом допила свое зелье. — Действительно гадость.
Она вымыла колбу расставила все на места. Алик обратил внимание на надписи.
— Что за язык? — спросил он.
— Латынь, темнота, — хмыкнула Ольга. — Между прочим, это Эл приобщила Лондера к лечению травами и наклейки на латыни тоже делала. — Она помолчала, потом добавила вслед своим мыслям. — Лондер сказал. Да, Лондер в первый день был прав. Это новый виток.
— О чем ты?
— Все. Все. Не говорим больше. Я свихнусь.
— Ты что-то обнаружила?
— Я обнаружила? Я погрязла в открытиях. Если бы я могла, то получила бы мировую премию по биологии на тему "неконтролируемых мутации их связи с эволюцией".
— Я не понимаю твоих шуток.
— А я не шучу. — Ольга замахала руками. — Все. Все не говорим об этом. Я не готова обсуждать. Отстань, Алик.
— Я хочу знать.
— Хочу знать, хочу знать. Она монстр. — Ольга попыталась изобразить чудовище, сделала страшное лицо и растопырила руки. Глаза у нее блестели неестественным блеском, она покачивалась. — Хочешь любить монстра — люби. Только я больше не желаю вмешиваться. Я не хочу ей дурного, я не хочу ее компр... компромен..., ты понимаешь. — Кажется, от своего снадобья Ольга немного одурела, стала медленно говорить. — Подействовало. Теперь я могу спокойно... Эл — это нечеловек. Она, может быть, вообще неземная форма жизни, но чудовищно похожая на человека. Именно. Чу-довищно. Какое верное выражение подобралось. Компонента... В ней есть компонента, которая не расшифровывается. В ней какая-то штука. Вы меня сбили с толку своими уверениями. Ты и Лондер. Я поверила. А долг ученого не верить, а проверить. — Оля схватила себя за голову. — Там твориться!... А ты все равно не поймешь... В двух словах. Что-то там от Эл осталось. Я, конечно, тело имею в виду, а с остальным пусть кто угодно разбирается. Зачем ей тело. Такое. Если я с ней встречусь, то только после клиники и для окончательного разбирательства. Я спрошу. Она опасна. Она воздействует на других. Она может внушить кому угодно, что угодно. — Ольга тихо и нервно рассмеялась. — Какой смысл ловить то, чего нет... А она пыталась мне объяснить. Надо же. Она откровенно пыталась. Марат прав. Ее можно взять только в чистом виде, на откровенность... Представляешь... Там на берегу был такой момент, когда она вообще исчезла из виду. Растворилась. Полная идентичность с окружающей средой. И знаешь, что самое угнетающее. Лондер угадал, она может мимикрировать. Она без трансформации может... раз и во что угодно. Монстр. Алик. Она служила пиратам. Она сто раз могла уйти. Даже при малых возможностях. С ее то подготовкой, мозгами, такими возможностями. Но она им служила. Они не убили ее. Значит, она им служила. Я в ужасе. Я ее видеть не хочу. Какой человек из-за нее погиб. Алик мы все время искали иллюзию.
Ольга опустила голову на грудь.
— Оля. Ты не в себе. Я отвезу тебя в клинику. Сейчас.
— Ну и не верь. Не хочу ничего. Хочу нормальной жизни. Не хочу войну. Я устала. Я хочу заниматься медициной, людей лечить, а не бороться с монстрами. Я хочу другую жизнь. Никуда больше не полечу. Тут останусь.
Алик отвез Ольгу в клинику, передал из рук в руки врачу, опасаясь, что она сбежит, и остался ждать результатов.
— Истощение, — сообщил ему лечащий врач Ольги. — Космос. Нагрузка. Старая болезнь. Все сложилось. С психикой у нее все нормально. Это истерика. Она слишком много работает и думает. Опасений нет. Ей нужен отдых и интенсивная восстановительная терапия. Через два дня загляните к нам. Мы оставим ее у себя под строгим наблюдением.
— Значит, она... Голова у нее в порядке?
— Не волнуйтесь. Реакции адекватные. Истощение. Истерия. Она много работала и сильно нервничала.
Алик сел в катер и задумался. Он решил, что Ольга заговаривается. Что же получается? Все что она говорила не бред?
Глава 23 Бишу
Остров не был спасением. Здесь можно было найти все, только не покой и одиночество. Спалив некоторое количество оборудования, она кое-как приспособилась к тому, чтобы не портить приборы. С помощью домашнего центра информации несложно было найти любые сведения. За первые пять суток она освоила жизнь в доме заново. Все было бы хорошо, если бы она была просто человеком. Новые ощущения не давали ей возможности уединиться.
После возвращения на Землю, Эл с трудом привыкала к оживленному движению, которое царило вокруг. Мир был так огромен и так населен, что найти уединение посреди океана, напичканного станциями, подводными городами, туристами, живностью, было невозможно. С наступлением темноты жизнь только затихала, но не прекращалась. Она бродила по острову, спала без снов, чаще в контейнере, который притащила в дом. Только так она могла отдохнуть.
Слишком долго она жила в тесном костюме, защищавшем от внешних контактов, и близким общением ее прежняя жизнь не баловала. С новыми чувствами Эл оказалась совершенно беззащитной. Память то и дело обманывала ее, она с трудом припоминала события. Если бы попросили вспомнить специально — не смогла бы. Она научилась не вспоминать, не рисовать картины из прошлого и так привыкла к такому порядку, что повернуть процесс в другое русло уже требовало труда. Бродя по дому, натыкаясь на предметы функций, которых она не знала, она чувствовала беспомощность, и все больше убеждалась в том, что в жизни всего окружающего мира колоссальное количество не нужных и непонятных вещей, без которых легко можно обойтись. Во всяком случае ей, они были не нужны. Дом был настоящим источником информации. Что бы вспомнить ту или иную вещь и событие с нею связанное требовались часы, и она вертела знакомые с виду предметы, носила их с собой. Они обладали информацией, и, потихоньку, она вспоминала. Картинки детства проносились, когда она видела вазу или картину на стене. Листала книгу или читала. Потом она вспомнила Тома, и что ужасно, его гибель. Это была еще одна потеря, невосполнимая. Был полет на Тобос и скандал с Уэст, родители и брат, переходы во времени. Она забыла о них. Забыла! Какое счастье! Она не помнила, и Нейбо не узнал, а, значит, и не смог воспользоваться этой ее способностью. Удача! Настоящая удача!
