Ариен

-Венец... — повторил Мелькор, пытаясь унять заколотившееся сердце. — Знаешь что... Так, как у Гэлеона, в точности, — не надо, хотя мы оба могли бы показать, каким он был, этот венец. Сделай своё. Каждая душа неповторима, а то, что ты делаешь, — это часть твоей души, её песнь, которую ты делаешь зримой и отпускаешь на свободу... Это, — он бережно держал её цветок, — вот это — твоё и только твоё, где бы ты ни нашла идею, — в природе, в чужом творении, во сне...

Он помолчал, глядя на то, что она сделала. Такое чудо — видеть, как что-то появляется под твоими руками, как то, что ты видел только в мыслях, обретает жизнь... И — всплеснулась ярость. Надо было отправить этого эльда вместе с остальными... на Север. Или сразу к Намо.

-Стекло можно делать прочным, — сказал наконец. — Надо состав поискать... может, можно и вовсе небьющимся сделать, тогда никакие чары не понадобятся. Что же до венца... Гортхауэр — перед тем, как всё это случилось, — нашёл на развалинах Хэлгор записи Гэлеона. Там эскизы к тому самому венцу. Я думаю, он согласится, чтобы эта книга стала твоей.

— Книгу нужно скопировать, это понятно... — помолчав, произнесла Хашнис. — И передать в библиотеки. Многие же захотят увидеть, не одна я... А настоящую... Настоящая пусть будет у вас. Вы все это помните, вы видели... Вам — по справедливости.

-Там местами сложно разобрать текст, если ты не мастер, — в голосе Мелькора прорвалась боль. — Она же у Гортхауэра была... тогда. Многие страницы залиты кровью. Ты возьмёшься — разобрать?

— Возьмусь, конечно! О чем речь... — Хашнис помолчала. — Даже прикасаться страшно — как давно это писали, и... ну... Ты сам знаешь.

Она подошла к столу, сдвинула заслонку с кристалла, освещавшего стол — все залилось белесым ярким светом. Села, положила локти на стол. Видно было — она привыкла здесь проводить долгие часы.

— А Финдарато и другие эльфы и правда такие мастера? — спросила она. — Там, в Валиноре... они делали что-то настоящее? Одежда у них красивая, я заметила...

-Делали, конечно, — Мелькор осторожно поставил её цветок на место, сел. — Да и сейчас делают. Те, кто остался. Правда, над теми слишком висит это: только так, как скажут, только — по указке, только по правилам, и ни шагу в сторону... Получается. Не спорю, получается, но — не живое. Во всём живом есть что-то... неправильное, что ли, — он чуть улыбнулся. — А вот те, кто пришёл сюда, — не знаю, смогут ли ещё творить. Потому что ненависть убивает. Сжигает тебя изнутри. И вместо души остаётся — пустота...

— А в чем отличие живого от неживого? — задумчиво спросила Хашнис. Она взяла со стола одну из своих заготовок, это было что-то довольно странное, какая-то абстракция из металла: тонкие, золотистые сплетенные веточки, усеянные белыми, вроде бы стеклянными на вид, цветами. — Ты можешь уловить отличие?

Он улыбнулся шире, покачал головой: с ними всегда интересно, с этим пытливым племенем подлинных хозяев Арты, на какие бы народы они ни делились, — эльдар, люди, иртха... Они умеют задавать вопросы — им, айнур, кто готовил для них этот дом, самому миру, Вселенной... Они — свободны, и никакой Эру не сможет остановить их.

-Я его чувствую, это отличие, — сказал он. — Никогда не пытался объяснить словами... Наверное, сначала нужно понять, что такое жизнь. Понимаешь, есть материя. Она не знает ни добра, ни зла, не понимает красоты или уродства, не осознаёт, какая она сама. Она — мёртвая. Но ты берёшь её, отдаёшь ей частичку своей души — свободно, по своей воле. А в этой частичке — ты. Твоё умение любить, понимать мир, красоту. И материя оживает. Часто вещи, которые ты делаешь, запечатлевают даже твоё настроение, которое владело тобой в тот день. То же — с музыкой, но там проще, потому что сразу слышно, сотворена мелодия душой, или же это простой набор нот... То же — с живыми существами... это самое сложное.

— Как это вы творили живое...— задумчиво проговорила Хашнис, — не понимаю. Откуда приходят души, Мелькор?..

-Из-за Грани, Хашнис. Оттуда, где нет власти Эру. Из Эа. Знаешь, Эру сказал нам, Валар: вот, теперь я разрешаю вам сотворить народ ваш — Майар, ваших помощников, ваши инструменты... Те, кто услышал это — _ваш_ народ, инструменты, — те сотворили только бездушные тела, способные только исполнять чужую волю. Те же, кто понял: сотворить _живое_, живых существ, — те уже думали не о себе. О тех, для кого, для чьих душ творят эти тела. Я не о себе сейчас...

Взгляд его словно устремился куда-то вдаль, свозь время.

— Значит, можно сотворить из живой плоти существа, в которых не будет души, — проговорила Хашнис. — Странно это все. Но ведь эти существа будут уметь не больше, чем умею я сама. Это будут куклы... Даже мерзко как-то. Но я думаю: если показать эльдар то, что делаем мы — неужели они не поймут?..

-Куклы и будут, — согласился Мелькор. — Но ты неправа, уметь они будут не то что не больше, а намного меньше, чем ты: потому что ты, например, сумел сотворить их, а они на это уже неспособны. Я видел их... в Войне Стихий. А показать... — он закрыл глаза. — Я всегда надеялся на это понимание... даже тогда, когда надеяться было уже бесполезно и глупо. Сейчас не так. Я очень хочу в это верить.

— Мелькор, скажи... а можно изменить существо так, чтобы у него появились новые способности? Я бы хотела... Многое. Горт говорил, ты можешь такое...

-Можно, но... в подобных вещах надо быть очень осторожным: одно дело — творить живое тело из ничего, из мёртвой материи, и совсем другое — пытаться изменить то, что уже дышит, мыслит. Чего бы ты хотела?

Хашнис помолчала, раздумывая. Отвечать она не торопилась. Взяла с полки два бокала — вот уж в Валиноре Мелькор такого не видел никогда: прозрачно-зеленые веерообразные лиственные чаши, и сразу же вспомнилось — точно, ведь есть такая травка, в ней по утрам собирается роса!.. Да, там, в Валиноре, никому и в голову не пришло бы воплотить это в стекле...

Хашнис налила в них вино, прозрачное, золотистое, одну чашу подала Мелькору.

— Это вино с Юга, — сказала она, — привозили недавно. Выпей со мной...

Он молча поднял бокал, — за неё. Какое же это счастье, просто сидеть, говорить о жизни, о творчестве... мечтать, задумывать, делиться самыми головокружительными идеями... Быть среди своих. Среди тех, кто понимает с полуслова. Кто не придавлен страхом. Как же он рвался ко всему этому оттуда, из Валинора...

Вино оказалось прохладным, сладковатым на вкус. Свет кристаллов заискрился в нем — жидкость как будто ожила, замерцала. Хашнис медленно поворачивала бокал, разглядывая игру света на его гранях.

— Вот чего я хотела бы, Мелькор... Возможность слышать чужие мысли и чувства, и показывать свои — осанве. Так, как у вас. Так, как нам дается только через талисманы, да и то — с трудом... Возможность воздействовать на материю силой своей мысли и воли. Гортхауэр так создавал Твердыню — мне такое не нужно, это слишком, но я думаю, как бы это было здорово, когда можно творить без всяких инструментов. Да, и... — Она подняла на него взгляд — с надеждой. — Мелькор, а ты можешь сделать... чтобы я стала... ну, телом... как эльдэ?

-Осанве... я думаю, в вас это есть, — надо попробовать раскрыть. Я мало общался с вашим народом, но вы похожи на людей... Надо попробовать.

Он задумчиво посмотрел на неё.

-Зачем тебе быть как эльдэ? Ты самая красивая из иртха, которых я видел.

— Он видит во мне чудовище, — после небольшой паузы, ответила Хашнис. — Это обидно...

Мелькор отставил бокал, придвинулся к ней.

-Хашнис. Видишь ли, в чём дело. Это _его_ ошибка, — не твоя. Это он должен меняться, учиться шире смотреть на мир... это трудный путь. Тем, что ты откажешься от себя, от того, кто ты есть, тем, что попытаешься подделываться под него, — ему ты этим всем не поможешь. Даже наоборот: он уверится в своей правоте, будет думать, что и ты её признаёшь.

Его глаза внезапно сверкнули.

-Если я сделаю так, что ты станешь выглядеть как эльдэ — ты уйдёшь к ним, туда?

Хашнис нахмурилась — она такого вопроса, похоже, не ожидала.

— Я бы сходила к ним, да. Но я все равно никогда не стала бы оставаться среди них. Как бы я смогла? Мой дом здесь.

Он отвернулся: не хотел, чтобы она увидела страх в его глазах, — тот самый, не проходящий уже больше трёхсот валинорских лет страх за своих. Нельзя. Это её выбор. Она свободна. Так же, как и он сам.

-Вот что, Хашнис. Я сделаю так, что ты станешь _выглядеть_ как эльдэ, но твоя внешность на самом деле никуда не денется. Эти чары будешь поддерживать не ты, — а я, поэтому, что бы с тобой ни происходило, они не спадут. Эльдар от природы владеют осанве, им не надо учиться... через это тебя можно легко раскрыть. Я подумаю, как это сделать, дай мне время. Что ещё...

— И этого много, что ты...— торопливо проговорила она. — А можно так, чтобы если б я захотела, то стало бы видно, какая я на самом деле? А то иначе выйдет, как будто я обманываю и боюсь показать правду.

-По твоему желанию? — он на секунду задумался. — Хорошо, да.

Улыбнулся.

-Вообще-то я ещё такое не пробовал делать, — просто знаю, как... Но только имей в виду, — глаза снова стали тревожными, — я буду следить. И если что, то я просто заберу тебя оттуда. Ты ведь не майа...

— Конечно, Мелькор, — она кивнула. Взгляд стал грустным, Хашнис вздохнула. — Но мне не верится, что они сумеют, ну... Убить... Мы же их не тронули.

-Финдарато точно не сможет, — тихо, но твёрдо сказал Мелькор. — Что же до остального, — пусть будет ему проверка... на человечность. Второй шанс. И если он не справится — я лично отвезу его на север. К тем, кого загнал в ледяную клетку, как бешеных зверей. Только вот что: скоро Гортхауэр отправится в лагерь эльдар. Надо сказать ему о тебе и решить, когда тебе лучше отправляться, раньше него ли, позже ли.

— Раньше, — тут же сказала Хашнис. — Я... я как-нибудь так. Тихо. Так просто... проведать. Интересно, он узнает меня?..

-Я почти уверен, что да.

Она поднялась. Подошла к одному из закрытых стеллажей, повернула там что-то — оказалось, с обратной стороны дверцы было зеркало, довольно большое, почти в человеческий рост. Хашнис пригладила волосы, оглянулась на Мелькора.

— А можно... попробовать прямо сейчас?

Он только головой покачал: до чего же всё это скоропалительно...

Прикрыл глаза, — и по ней, по всему телу, словно пробежала быстрая серебристая волна, и за ней — было уже другое, новое... Пусть будешь ты из синдар. Серебристые волосы, светлая, но не бледная, кожа, изящные острые уши, похожие на листочки, тонкие черты лица — неузнаваемые...

-Ну вот так, пожалуй. Нравится?

Хашнис всматривалась в этот процесс внимательно, стараясь уловить все тонкости происходящего. Серьезно кивнула:

— Да. Нравится. Спасибо... Я только не понимаю, как это происходит... это ведь не материя. Это такой... кокон образа... — она протянула руку, дотронулась вначале до зеркала, потом до своего нового лица. — Очень интересно, да... Вот бы самой научиться!

-Вернёшься — будешь учиться, — серьёзно сказал Мелькор. — Раньше не получится. Теперь насчёт осанве. Я всё равно буду следить за тобой... помогу.

И — отвернулся. Ох, девочка, что же ты делаешь со мной!.. Ведь только что же, совсем недавно, я же боюсь за вас, за каждого...

— Ну, не грусти ты так... — Хашнис дотронулась до его руки, заглянула в глаза. — Все будет хорошо, вот увидишь.

Затея, конечно, была глупой. Хашнис смотрела на свое новое отражение в зеркале — и все никак не могла поверить, что это — она. Раз за разом проводила по серебристым волосам, стараясь ощутить под ними — настоящие, черные; вглядывалась в новые черты лица, ощупывала — ощущают ли пальцы обман? Нет, не ощущали. Какая странная иллюзия, если это иллюзия, конечно...

Она долго выбирала, во что одеться. Наконец решила — пусть будет так, как обычно одевались женщины синдар, живущие в землях поблизости, когда бродили по лесам: штаны из темной кожи, высокие мягкие сапоги, сверху, на рубашке — короткое платье-накидка, отороченное мехом, с узором, вышитым бледно-золотыми нитками. Подумав, Хашнис спрятала новые длинные волосы под диадемой из бледного золота и заклятого стекла. Раньше эта вещь лежала просто так, а теперь вот пригодилась. Вещь эта напоминала Венец Гелеона — одна из попыток его воспроизвести. И... — Хашнис оглядела свои запасы, и сняла с полки браслет, самый лучший из всех, которые ей когда-либо удавалось создать: ажурный, широкий, мягко облегающий запястье, похожий на паутину, в которой запутались усыпанные росой цветы.

Вот так. Теперь — вначале на крылатом коне туда, к их лагерю, но остановиться подальше от него; а потом — будет видно...

Лагерь, конечно, охранялся: эльдар боялись. Ещё бы, — в такой близости от Ангамандо... А то, что от Твердыни до сих пор не появилось ни одного живого существа, пугало только ещё больше. Умом они, конечно, понимали: они как на ладони, а после того, что было с майар, "тёмные" сюда своих и близко не подпустят, — тех, кто не наделён такими свойствами выживать... Но боялись всё равно.

Гильраэн в очередной раз окинул взглядом пустую — до горизонта — равнину и вздохнул. Ночь...

— Гильраэн, — позвал его тихий женский голос из темноты. — Ты слышишь?

-Кто здесь?!

Он машинально схватился за меч. Небо, прошляпил. Только что ведь вокруг никого не было!

— Тихо ты, не бойся... Я просто пряталась, не решалась подойти.

Из темноты выступила женская фигура. Эльде, несомненно.

Он облегчённо вздохнул, отпустил рукоять.

-Откуда ты? Зачем пришла? ты кого-то ищешь?

Она подошла поближе — при свете луны заблестела тонкой работы диадема в ее волосах, вышивка на платье.

— Я знаю, вы боитесь пришельцев из Ангамандо, но я просто хотела повидать лорда Финдарато... если можно. Поговорить с ним. Не сейчас, конечно, сейчас все спят, наверное, а утром...

-А... — он даже обрадовался. — Знаешь, тут приказ был такой, — если кто придёт, если кого задержим на границе лагеря, — то сразу к лорду Финдарато. Он сейчас за главного: остальных-то, кто руководил походом, из плена не выпустили. Так что тебе одна дорога. Кстати, не спит он. Я как шёл на смену, видел, — сидит у распахнутого полога, на звёзды смотрит, мрачный, как туча. Подожди минутку, я позову, чтоб меня сменили, и пойдём.

Хашнис кивнула. Звезды над головой действительно были сейчас низко-низко, как будто небо опустилось на землю. А вот о чем говорить с Финродом?.. Этого она сама толком не знала. Ладно... будет видно.

Гильраэн закончил мысленный разговор. Смена пришла быстро: лагерь действительно был настороже.

-Пойдём. Я и лорда Финдарато предупредил.

— Пойдем, — кивнула она.

Финрод ждал, — даже чуть обрадовался: внезапное появление неизвестной хоть как-то заставило отвлечься от того, что после оборванного разговора с Хашнис на него обрушилось невыносимое чувство вины и стыда. Хотел позвать, извиниться, сказать хоть что-то — не смог. Так и сидел, невидящими глазами глядя на звёзды, пока не Гильраэн не доложил.