-Государь, и вы, синдар. Я прошу вас: позвольте нам следовать своей судьбе. Я не вправе просить убежища для нолдор в ваших землях, так позволь же нам продолжить путь. Если этот проводник приведёт нас к гибели, — значит, те, погибшие в Альквалондэ, будут отомщены.

— Значит, Моргот уже взял себе право распоряжаться на чужой земле, — медленно проговорил Тингол, глядя на Хашнис. — Он раздает мои земли тем, кто послушен его воле. Но он должен раз и навсегда понять, что владыка Белерианда — я, и именно я буду решать, кому и где жить на моей земле.

Он перевел взгляд на Финдарато.

— Я позволяю вашему народу жить в землях Нарога. Но скажи, Финдарато — зачем вам _этот_ проводник? Это существо — такой же раб Моргота, как и прочие его рабы. Оркам нельзя доверять. Я дам вам своих проводников, эльдар, они прекрасно знают эти земли.

— Я никакой не раб, — сдавленно, но ясно проговорила Хашнис. — И у Мелькора есть имя.

Финрод поклонился — понимая, что отказываться категорически нельзя.

-Благодарю, государь.

"Хашнис, да замолчишь ты или нет! Ещё одно слово, и они тебя убьют."

Он повернулся к Мелиан.

-Владычица, ты дала слово, что этот орк не умрёт. Позволь мне вывести это существо за пределы твоей Завесы.

— И это слово мы сдержим, — произнесла Мелиан. Голос ее был глубок и напевен, словно музыка. — Но это создание — слуга Моргота, и вижу я, что она не из простых его прислужников. Ты, Финдарато, лишь недавно ступил на землю Эндорэ, мы же живем здесь веками, и Моргот с его рабами — наш давний и непримиримый враг. Мы не можем отпустить это существо, во всяком случае, прежде чем нам не станут известны все его тайные помыслы... и все то, что ему известно о замыслах Моргота. Прости, Финдарато, но это слово — последнее.

Финрод понял, что проиграл. Молодец, Хашнис, спасибо. Он вообще-то думал её вытащить отсюда.

-Я склоняюсь перед волей Владык Дориата, — проговорил он. — Но поймите меня правильно. У меня есть свои понятия о чести. Кем бы ни было это существо, — но благодаря ему я вышел живым за пределы Ангамандо и, как вы видите, добрался до вас, до своих родственников. Я обязан ответить тем же. Я не хочу уподобляться тем, кто презирает законы чести... как те, кого я видел в Альквалондэ.

— Или ты не доверяешь нашему слову? — снова мягко заговорила Мелиан. — Мы не нарушаем обещаний. И через две луны ты сможешь вернуться — и забрать эту орчанку... если она так тебе дорога.

— Ну и пусть, — вдруг снова проговорила Хашнис. — Вы думаете, я должна затрястись от страха? Да ничего подобного! Считайте, что я остаюсь по своей собственной воле, вот так-то.

-Как могу я не доверять, Владычица? — спокойно сказал Финрод. — Через две луны я вернусь. Вижу я, что государю Эльве, да и народу синдар, тяжело говорить с нами. Позвольте нам, лордам нолдор, вернуться к нашему народу и там ожидать ваших проводников.

— Пусть будет так, — обронил Тингол. — Ступайте.

Финрод и его спутники, поклонившись, удалились из зала. К Хашнис подошли двое, заломили руки за спину и потащили, — так, что идти ей пришлось, согнувшись. Запихнули в комнату где-то в глубоком подземелье, без света, с одной только подстилкой, которую, похоже, кинули туда только что. Поставили плошку с водой, еду — и, брезгливо передёрнувшись, ушли. Дверь заперли, похоже, при помощи чар, никаких признаков замка на ней не было видно.

Наверное, они всерьез считают, что мне так будет даже лучше — без света... — подумалось Хашнис. — Какая темнота, хуже, чем у нас... И еще они думают, что Мелькор видит моими глазами, и боятся, чтобы я не увидела лишнего. Надменные, пустые... а что они умеют? Ну, залы... ну, насовали блестящих камней... трон резной, подумаешь... я сама бы так сумела...

Сколько теперь вот так — ждать?.. Хорошо еще, если придет Мелиан — в ней хотя бы не чуялось зла. А если — кто-то другой из их владеющих чарами?..

Ждать пришлось недолго: похоже, синдар были всерьёз обеспокоены происходящим и решили не тянуть с допросом.

Дверь отворилась бесшумно, — на пороге была Мелиан. Прошла, села, взглянула на дверь — та послушно затворилась снова.

Хашнис поднялась, когда увидела майэ... и, постояв несколько секунд, села снова. Отвела взгляд.

Мелиан, секунду подумал, взяла орчанку за подбородок и заставила повернуться.

-Не отводи глаз.

Ей не нужны были прикосновения, не нужны были никакие внешние "эффекты", — да она и не любила этого, похоже. Она просто смотрела, — властный, необоримой силы взгляд, проникающий до самой глубины души, до самых дальних, казалось бы, навеки погребённых воспоминаний. Взгляд, способный растопить любой лёд, способный заставить свернуть с любого пути... Взгляд, от которого некогда Эльве остановился, забыв про свой народ, про Валинор, который он видел и куда хотел попасть... В нём не было тяжести, не было принуждения, но была завораживающая сияющая мощь, которой невозможно было противостоять.

Сопротивляться... Нет. Пусть. Пусть смотрит. Пусть видит. Может, что-нибудь поймет?.. Может, наконец-то — поверит?..

— Ты хочешь мою память, — голос почему-то получился совсем тихим. Шепот. — Смотри. Память не лжет.

Черные башни Твердыни. Детство. Северные озера, холод воды, свет, песчаные обрывы под высокими соснами. Бегом по песчаным отмелям, смех, ветер, высокое яркое небо. Собирать ракушки в проточной воде, под обрывами, смотреть на сверкающий перламутр...

Книги. Древние тяжелые фолианты, многократно переписанные — память прошлых веков. Знакомые и чужие одновременно летящие знаки — так напоминающие письменность, что изобрел Феанаро... в Ангамандо?.. Откуда?..

Стеклянный цветок в острых язычках пламени. Капают разноцветные капли стекла, застывают лепестками — в огне рождается хрустальное чудо. Золотые пластинки под пальцами, тонкие движения инструментов — рождается та самая диадема, что теперь украшает волосы Артанис.

Нолдор. Зарево над дальними горами. Что это?.. Это горят корабли...

Мелькор. Смех под высокими сводами, его лицо — совсем рядом, плащ за спиной — как крылья, танец...

Финдарато. Золотоволосый эльф, отчаяние, бессильное горе... И Гортхауэр с его ненавистью. Не допустить, помочь...

События прошлого разворачивались перед Мелиан, как страницы прочитанной книги.

-Что ж, — Мелиан наконец пригасила свой взор, встала. — Пожалуй, мне больше от тебя ничего не нужно.

— Ты уйдешь, а мне — оставаться здесь, и две луны не видеть света, да? — Хашнис поднялась на ноги, держась за стену — голова у нее кружилась. — Впрочем, чего я хочу, я, жалкий уродливый орк, прислужница Моргота! Я же вас еще благодарить должна, что вы меня не убили сразу! А тебе никогда не приходило в голову, пресветлая майа, что не только у существ вашего народа может быть душа, совесть и честь? Что кроме "службы и рабства", бывают доверие и дружба? Или эта истина — слишком сложна для твоих пресветлых мозгов? Ты уже узнала все, что хотела, Финрод еще не успел далеко отойти — зачем я вам здесь? Вы не вытащите из меня никаких "козней Моргота", просто потому, что нет никаких козней, хотя бы вы даже на части меня разобрали!

-Ты ошибаешься, если думаешь, что я буду отчитываться перед тобой, — голос Мелиан стал ледяным. — Финдарато был прав: во всём, что с тобой происходит здесь, виновна только ты сама. Я собиралась отпустить тебя, если бы ты не стала меня оскорблять. А так — будешь сидеть здесь две луны и ждать его возвращения.

Она сделала шаг к двери.

— Значит, мне говорить о тебе — нельзя, а тебе лгать обо мне и о Мелькоре — можно? — голос Хашнис окреп, откуда только силы взялись. — Да если бы в моих словах не было правды, они бы тебя не оскорбили. И пусть ты майа и сильнее меня своей силой, которой ты не достигла своим трудом, а получила готовенькой от рождения — не думай, что из-за этого я признаю за тобой право смотреть на меня, как на червя. Ты мнишь себя великой и чистой, но моя душа не слабее твоей. И не грязнее!

-Мне не нужно твоё признание или не-признание, — спокойно улыбнулась Мелиан. — Равно как и твоё мнение обо мне и о нас.

Она скрылась за дверью.

Хашнис остановилась у стены, глядя в нее — сквозь нее — бешеным взглядом. Ну нет, сволочи. Я заставлю тебя считаться с собой. Не знаю, как, но заставлю. Артано умеет... Тхурингветиль. Они пытались. Они пробовали. Изменять сущность смертных, делая их схожими с майар. Если можно со смертными — можно и с иртха. Я стану не слабее вас, сволочи, потому что у меня есть воля, а твоей воли, майа, хватает только на то, чтобы сидеть в огражденном кольце и носа не казать наружу, и задирать свой майарский нос. Мы вам покажем, сволочи, кто здесь властители...

Хашнис сжимала зубы — до скрежета — и чувствовала, как в ней поднимается ненависть. Не от того, что они заперли ее здесь, в темноте и холоде. А от того, что они, бессмысленные, не умеющие думать, не желающие знать ничего из-за своей гордыни — да все индюки в сотню раз глупее, чем наши мастера и книжники! — смотрели на нее свысока, с презрением, с брезгливостью... Горт тоже держал эльдар в темнице, но разве он позволял — вот _так_?!..

"Знаешь что, Хашнис, — услышала она напряжённо-ровный голос Мелькора. — В общем, они ведь недалеки от истины. Я действительно слежу. Не вашими глазами, конечно, — мне и своего иного зрения хватает... Заперев тебя, они надеются расстроить мои коварные планы. Что ж, пусть... Легко воображать себя властителем Белерианда, сидя в пещере за Завесой, которую сделал не ты, а твоя супруга."

"Мелькор...— Хашнис всем сознанием метнулась на этот голос. — Какие же они сволочи!.. Это... это... у меня слов не хватает! — в душе Хашнис волной билось возмущение и гнев. — Мелькор, дай мне слово... Когда я вернусь. Я хочу помогать вам... тебе... и Гортхауэру с Тхурингветиль... всем, что я могу. Я хочу заставить эту белую сволочь считаться со мной и с такими, как я! У нее есть сила, данная даром, и поэтому она позволяет себе смотреть на нас, как будто на червей! Ей можно оскорблять нас, а когда мы возмущаемся — она пользуется силой, и задирает свой нос! Да она ничем не лучше этих... феанорингов! Она бы убила меня, если б не обещание, данное Финроду..."

"Заставить считаться, — он горько усмехнулся. — Как видишь, от того, что их загнали в пещеры Менегрота, заставили сидеть под Завесой, гордыни у них не уменьшилось. Что же до того, чтобы помогать... Я подумал над тем, о чём ты говорила тогда, — научиться использовать силу, как эльдар или майар. Давай сделаем вот что. У тебя впереди два месяца полного безделья, так употребим же их с толком. Я попробую научить тебя слушать музыку Эндорэ... а когда у тебя получится, ты попробуешь управлять ею. Собственно, это она и есть, сила. Как ты на это смотришь?"

"Да я что угодно сделать готова!.. Я все сделаю... Небо, Мелькор, как ты сидел там... в Валиноре... в Чертогах... тут и от пары часов с ума сходить начинаешь..."

От этого вопроса её словно накрыло — на мгновение, дальше Мелькор овладел собой, но она успела ощутить —

Тишина.

Мёртвое Время.

Ничего нет, только стучит кровь в висках.

И никого.

И снаружи — ни звука, ни крика, ни шороха.

Ни одного чувства, обращённого к тебе, — ни любви, ни ненависти.

Ты остался один в этом до жути тесном каменном мешке, и больше — никогда — ничего — не будет.

Жизнь, борьба, война, отчаяние, — остались там. По ту сторону тишины.

Уходят. С каждой секундой. С каждым биением сердца. Ты можешь призвать память, — она ответит, но каждый раз, как впервые, ты вновь и вновь проживаешь это. Жизнь. Борьба. Война. Отчаяние. И — стена. И мёртвое Время. И — триста валинорских лет, с открытыми глазами, смотреть на одни и те же каменные стены.

Когда — перед самым концом — пришёл Намо, он был абсолютно уверен, что его никогда не выпустят на свободу...

Хашнис рывком зажала лицо руками и с громким стоном повалилась на каменный пол.

"Не надо!.. Прошу тебя, не надо... не вспоминай..."

"Прости, — сдавленно отозвался он. — Кажется, дома я совсем разучился закрываться..."

"Какие же они сволочи... "

Несколько минут Хашнис просто лежала, приходя в себя. Потом заставила себя сесть. Успокоиться — как получалось. И Мелькор вдруг понял, что в ней сейчас, кажется, пробуждается и крепнет то самое чувство, что сейчас отличало Гортхауэра — клинок, спрятанный в ножны.

"Мелькор, давай... Попробуем. То, что ты назвал музыкой Эндорэ..."

Он вздохнул.

"Хорошо... Но я не знаю, как у тебя сейчас получится, ведь чтобы слушать музыку мира, мир должен быть — в душе... Попробуй вот как. Вспомни, как ты смотрела на огонь. Вспомни танец пламени. Как алое, золотое, искрящееся — сплетается, взлетает и тут же рассыпается, гаснет, чтобы снова взмыть ввысь... Попробуй это увидеть — так ярко и живо, как только можешь."

Темнота, только что казавшаяся враждебной, сейчас помогала — вокруг не было ничего лишнего, отвлекающего. И Хашнис вспомнила пламя таким, каким его видела чаще всего — острый, как клинок, длинный язычок огня.

Пламя в камине... пляшут, свиваются золотистые волны, как будто там, внутри, танцуют крохотные огненные драконы. Сейчас оно не жжет — оно теплое, ласковое. Нежное даже...

"Драконы — это хорошо, — голос Мелькора потеплел. — Огонь — сердце мира. Сердце Арты. Сейчас ты касаешься его. А теперь отпусти себя на свободу, и ты услышишь Музыку... Ту самую. — Он легко улыбнулся. — Здесь сплетается Музыка всех Айнур. Попробуй узнать мою..."

"Я... у меня не получится, наверное..."

Хашнис протянула руку — и осторожно притронулась к пламени. Больно?.. нет, это лишь на мгновение, и почти сразу же боль стала иным: чувством единения с сущностью пламени. Это не было похоже на обычную музыку. Пламя жило, оно шептало, в нем было дыхание, было биение сердца, пульс крови, бегущей по венам — Арта — живая... Лишь постепенно эти звуки начали сливаться в музыку. Она крепла, нарастала — величественная, необычная, хор поднимался ввысь, заполнял собой все от глубочайших недр — до Ильмена...

"Никогда не говори — "не получится", — улыбаясь, сказал Мелькор. — Себя надо настраивать на то, что — дойду, смогу, сделаю. Этим коротеньким "не" ты ставишь лишнюю преграду, которой могло бы не быть. А пока — слушай. Слушай наяву и в полусне, пробуй представить себе, что ты летишь — там, в этом море звуков, что это не звуки, а потоки воздуха, и пробуй подчинять их себе... как те, кто умеет летать. Не сразу, конечно, но — получится."

"Получится, — упрямо произнесла Хашнис. — Назло всем этим — получится."

Дверь внезапно распахнулась, — и видение оборвалось. Хашнис показалось, что она падает, падает, с какой-то сумасшедшей высоты, отчего замирает в груди.

К счастью, сидела... в реальности падать было неоткуда. Только пошатнулась и едва успела опереться рукой о пол, чтобы не удариться.

— Что?.. — произнесла растерянно.

Вошедшая вроде бы была эльдэ... если бы её не выдавали глаза, — точь-в-точь глаза Мелиан. Прикрыла за собой дверь, очень аккуратно и надёжно. Села напротив.