Нет, я так не могу. В конце концов, кому, кроме историков, нужно знание миллионы лет как мертвого алфавита? Никакой это не козырь.
"Семен, контакт. Яна в Канале. На пять секунд можешь отвлечься?"
"Семен в канале. Хоть на шесть. Хм?"
"Рис, помнишь, ты в свое время оставлял информационные закладки для своих последователей — бумага, закатанная в стекло?"
"Было дело. Где-то всплыли?"
"Да. Несколько листов обнаружилось в библиотеке поместья, где я сейчас нахожусь. Ты в них писал что-то, что не стоит знать людям?"
"М-м-м... нет, кажется. Набор знаний уровня средней-старшей школы по нынешним меркам. Физика, химия, астрономия, алгебра, геометрия, немного биологии. Если и забыл про какие-то тайны, два с лишним столетия спустя они уже не актуальны".
"То есть если я научу их читать фонетический алфавит Демиургов, ничего страшного не случится?"
"Да нет, наверное. Насколько я в курсе, помимо меня его никто не использовал. Пусть себе развлекаются. Только обставь покрасивее, пойдет нам лишним плюсиком во взаимоотношениях".
"Поняла. Спасибо. Отбой".
"Отбой".
— Госпожа Тойлала, я передумала, — сказала Яна. — Я научу тебя читать. Все-таки не сейчас. Нам потребуется пара часов, чтобы ты смогла записать все в удобной для тебя манере, а госпожа Тимашара вот-вот появится.
Тарсачка на мгновение замерла, затем осторожно закрыла дверь сейфа.
— Спасибо, госпожа Яна, — произнесла она, не поворачиваясь. — Я никогда не смогу отплатить тебе той же монетой, но я у тебя в долгу.
Браслет у нее на руке издал едва слышный писк.
— Меня вызывают, — немного резче, чем следовало, сказала управляющая. — Вероятно, вертолет приближается. Похоже, госпожа Яна, сегодня тебе не удастся отдохнуть в библиотеке.
— Тогда, наверное, нам следует вернуться на улицу и стащить Каси с лошади, — облегченно улыбнулась Яна, направляясь к выходу из библиотеки. — Если удастся, конечно. Похоже, они с Ликой действительно в одной луже плавают. Придется нам дома конюшню строить, если так дело и дальше пойдет.
— Как ты сказала, госпожа? — переспросила управляющая, отключая свет и с усилием закрывая за собой массивную дверь. — "В одной луже плавают"?
— Да. Ну, у нас так говорят, когда у людей одинаковые интересы или взгляды на жизнь.
— Понятно. У нас бы сказали "жеребята от одной кобылы". В Катонии так часто идут дожди?
— Да, особенно зимой. На севере так даже и снег зимой лежит. Пойдем быстрее, госпожа, а то и в самом деле встретим госпожу Тимашару в неподобающем виде.
Все-таки они не успели. Канса, сидящая в седле, и Палек, держащий лошадь в поводу, оказались на противоположной от Яны стороне плаца, на который, громко урча, опускался восьмиместный гражданский вертолет. Пассажирские дверцы распахнулись сразу, как только колеса машины коснулись земли, и из них, склоняясь под воздушными вихрями, начали выпрыгивать люди в камуфляжных комбинезонах. Тимашару Яна узнала сразу — высокая черноволосая густобровая женщина лет пятидесяти на вид (в действительности, как следовало из досье Семена, пятидесяти одного года), плотно сбитая, но движущаяся легко и непринужденно, со своеобразной грацией. В прошлую встречу в Чумче с непривычки она показалась Яне темнолицей и темнокожей, но сейчас ее кожа казалась гораздо светлее, типичного для тарсаков оливкового оттенка. Ее спутницы, из которых четверо явно казались охранниками, тут же непринужденно распределились так, что и Яна, и Канса с Палеком оказались на расстоянии легкого движения руки от автоматной очереди. В оружии Яна все еще не ориентировалась, хотя энциклопедия по первому же запросу вываливала на нее ворох сведений о чем угодно, но выглядели их автоматики изящно и смертоносно. Особенно с учетом скорости стрельбы в триста выстрелов в минуту и емкости магазина в пятьдесят патронов. Пожалуй, от такого потока пуль в упор она со своими старыми способностями девианта закрыться не сумела бы.
Ну, а что все четверо оказались сильными девиантами, следовало ожидать. В Чумче, похоже, присутствовали трое охранниц из четырех. Жаль, тогда она не умела снимать эн-сигнатуры...
Впрочем, сейчас стволы смотрели в асфальт, и Яна в сопровождении Тойлалы двинулась навстречу новоприбывшим. За вертолетом Палек бросил поводья конюху, снял Кансу с лошади, и они неторопливо пошли к машине.
— Момбацу сама Тимашара ах-Тамилла, Старшая мать Северных колен, — не доходя до остановившейся Тимашары трех шагов, Яна остановилась и низко поклонилась. — Чистой тебе воды! Да не испытаешь ты жажды в своих странствиях. Я — Яна Мураций, а они, — она кивнула в сторону Палека и Яны, — мой брат Палек Мураций и его жена Канса Марацука. Благодарю, что сочла возможным встретиться с нами здесь и сейчас.
— В прошлый раз, в Чумче, госпожа Яна, — прищурилась Тимашара, — ты вела себя куда более непринужденно. Так, как ты сейчас, ко мне обычно обращаются только на очень официальных приемах. Сегодня сойдет и просто "сама Тимашара". Приветствую вас, две великолепные дамы и один блистательный господин. Я вижу, госпожа Канса, что ты понемногу осваиваешь наши пути? Ты очень неплохо держишься в седле для начинающей.
— Когда-то я занималась акробатикой, госпожа Тимашара, — покраснев, прошептала Канса.
— А господин Палек продемонстрировал такое знание теории коневодства, что наши конюхи его теперь уважают не меньше меня, — слегка улыбнулась Тойлала, отвешивая Палеку легкий поклон.
— Еще бы! — согласился тот. — Я же лучший лошадник на планете! С тринадцати лет на ипподромах за кониками навоз убираю. Меня однажды чуть было жокеем на скачках не выпустили, только я по весу не прошел. Всего-то на пятнадцать кило лимит превысил, а как арбитр уперся! Я ему гово...
— Лика! — Яна метнула на него огненный взгляд. — О своих разговорах с арбитром расскажешь, когда о делах закончим. При условии, что сама Тимашара не прикажет тебе слишком длинный язык отрезать. Сама Тимашара, прошу его простить. В нашей стране мужчины, к сожалению, пользуются слишком большой свободой. Ваши обычаи мне куда больше нравятся, только Лика от них почему-то не в восторге. Когда я ему объясняю, что последнее слово в споре всегда за женщиной, он упорно не верит.
— Ага, потому что любая реплика мужчины считается началом нового спора, — пробурчал Палек. — А дальше смотри предыдущий пункт.
— Возможно, нам следует продолжить дискуссию об отношениях мужчин и женщин в более подобающих условиях, — проговорила Тойлала, и Яна проглотила очередную реплику. Не следует переигрывать и изображать из себя совсем уж несмышленых подростков. — Прошу пройти в дом, гостиная ждет вас. Там куда прохладнее, чем на солнцепеке, и напитки с закусками уже приготовлены.
— Замечательная мысль, Тойлала, — согласилась Старшая мать. — Госпожа Яна, госпожа Канса, господин Палек, прошу воспользоваться нашим гостеприимством.
Она вежливо повела рукой в сторону дома и споро зашагала в его сторону. Яна, переглянувшись с Палеком и Кансой, последовала за ней.
В небольшой уютной комнате на первом этаже, выходившей окнами на противоположную от двора сторону дома, в настоящий зеленый садик, Тимашара опустилась в мягкое кресло возле окна, и жестом пригласила гостей садиться. Поймав ее взгляд, Тойлала низко поклонилась и вышла, прикрыв за собой дверь. Две охранницы остались за порогом, но две пристроились в углах комнаты, где замерли словно статуи. Заметив настороженность, с которой Канса посмотрела на них, Старшая Мать слегка улыбнулась.
— Они мои Тени, госпожа Канса, — сообщила она. — Избранные телохранители, которые никогда меня не покидают. Я доверяю им как самой себе, и нет ничего, что могла бы услышать я, но не могли бы они. Усомниться в них означает нанести оскорбление и мне — хотя я уверена, что вы и в мыслях такого не держите.
Она наклонилась вперед и взяла со стола хрустальный запотевший бокал с водой, покрытый изнутри мелкими пузырьками газа.
— Надеюсь, на сей раз Грашград понравился вам больше, чем при первом посещении. По крайней мере, сейчас вам не нужно оглядываться по сторонам, опасаясь слежки, — она слегка отпила из бокала. — Легко ли ваше путешествие?
— Спасибо, сама Тимашара, мы в полном восторге, — вежливо ответила Яна. — Город очень красив, особенно в его исторической части. И у нас хороший гид.
— Вот как? — подняла бровь тарсачка. — Он вам нравится? И менять его вы не намерены?
— Нормальный парень, — Палек устроился на диване поудобнее, вытянув длинные ноги. — Стучит, конечно, Глазам о каждом нашем шаге, но тут уж ничего не поделаешь — работа такая. Госпожа Тимашара, а правда, что среди столичных сотрудников ГВС по крайней мере половина, включая Первую Смотрящую, выходцы из Северных колен?
— Насчет Первой Смотрящей все верно, — тарсачка опять отхлебнула из бокала, — а вот насчет остального не скажу. Я не так часто появляюсь в столице, да и с Глазами не связана. Скажите, как вы устроились? Хороша ли у вас гостиница?
— Сама Тимашара, — тихо спросила Яна, наклоняясь вперед, — тебе очень плохо?
Тарсачка вздрогнула всем телом и несколько капель воды упали на ее пятнистую куртку.
— Прости, госпожа Яна, я не понимаю, — вежливо улыбнулась она. — Со мной все в порядке...
— Не надо обманывать, госпожа Тимашара. Я же эмпат. Или ваши Знающие не в курсе? Я чувствую эмоции. Я чувствую, что происходит у тебя внутри.
— Вот как? — голос Тимашары стал ледяным. — И что же?
— Госпожа Тимашара, — Яна поднялась и склонилась в низком поклоне, сложив руки перед грудью и глядя в пол, — я должна принести тебе самые нижайшие извинения, на которые только способна. Я страшно виновата перед тобой. Тогда, в Чумче, ты позволила нам продолжить свой путь не по своему выбору. Это я заставила тебя принять нужное нам решение. Я умею напрямую влиять на эмоции людей, одни усиливать, другие — ослаблять. Я вызвала в тебе иррациональное сочувствие к нам — сочувствие, которое никогда бы не пришло к тебе само по себе. Я виновата, момбацу сама Тимашара. Очень виновата. Я поступила неэтично, и меня не оправдывают даже обстоятельства. Я не рассчитываю, что ты сможешь когда-нибудь простить меня.
Она замолчала не распрямляясь и все так же глядя в пол.
— Напрямую влиять на эмоции... — медленно проговорила Старшая Мать. — Я знаю, что такое эмпатия. Я слышала о синомэ, чувствующих эмоции окружающих. Никогда не видела, но слышала. Госпожа Яна, пожалуйста, сядь. Мне неудобно разговаривать с тобой в такой позе.
Яна с готовностью опустилась обратно в кресло, но взгляд не подняла.
— Значит, ты повлияла на мои чувства, госпожа Яна?
— Да, момбацу сама Тимашара. Я заставила тебя пропустить нас. Эмоциональный резонанс, который ты испытываешь с тех пор, прямое следствие моего поступка. Внезапные приступы страха, неуверенности, ощущения затаившегося врага, да? Или беспричинные приступы веселья и эйфории? Теряешь в себе уверенность, перестаешь понимать где друзья, а где враги? Момбацу сама Тимашара, я виновата. Но я знаю, как помочь тебе. Я могу вмешаться еще раз. Остановить разрушающий резонанс и ликвидировать его раз и навсегда. Но мне нужно твое разрешение. — Яна вскинула глаза. — Ты позволишь мне помочь тебе, сама Тимашара?
— Почему ты спрашиваешь? В Чумче ты просто сделала, что хотела.
— В Чумче, сама Тимашара, у меня просто не оставалось выбора. Нам пришлось бы убить вас всех, чтобы прорваться дальше. Я... я не могла такого допустить.
— Убить? — бровь тарсачки удивленно поползла вверх. — Госпожа Яна, прости меня, но у вас не было ни одного шанса убить хоть кого-то.
— Нет, сама Тимашара. Это у тебя и твоих людей в драке почти не имелось шансов выжить, несмотря даже на то, что среди твоих людей присутствовали сильные девианты наподобие госпожи Кампахи. У меня в числе прочего есть способность оглушить человека ментальным ударом. Вы не смогли бы сопротивляться.... и мы не могли допустить преследования. Сама Тимашара, я очень сожалею о том, что мне пришлось с тобой сделать. Я никогда не вмешиваюсь глубоко без согласия человека. Успокоить ребенка, умерить сильные эмоции, подбодрить — кратковременные эффекты не выше первого уровня. Я впервые использовала свои способности во зло — для меньшего зла, чтобы избежать большего. Я очень надеюсь, что мне больше никогда не придется встать перед таким выбором. Но сейчас я прошу тебя — позволь мне вмешаться еще раз, чтобы ликвидировать причиненный тебе ущерб. Ты мне разрешишь?
Яна умоляюще посмотрела в глаза Тимашаре, и та задумчиво сощурилась, раздумывая.
— Твоя искренность, если ты действительно искренна, госпожа Яна, делает тебе честь, — наконец ответила она. — Однако я не могу ответить на твой вопрос. Я просто не понимаю, о чем речь и чем мне грозит твое вмешательство. Я действительно в последнее время чувствовала себя... странно. Если в том твоя вина и если ты берешься ее исправить, наверное, я должна согласиться. Операция безопасна?
— Любое прямое вмешательство в психику небезопасно, госпожа Тимашара. Но я уверена, что сейчас риск минимален.
— Тогда действуй. Что от меня требуется?
— Ничего, госпожа Тимашара. Просто расслабься.
Одна из охранниц у стены предостерегающе шевельнулась. Тимашара оглянулась на нее.
— Все в порядке, Тахара, — спокойно проговорила она. — Я доверяю госпоже Яне. Если бы у нее на уме было плохое, вряд ли она стала бы предупреждать меня о своих действиях.
Она откинулась на спинку своего кресла, расслабленно бросила руки на подлокотники и замерла.
— Спасибо за оказанное доверие, момбацу сама Тимашара, — благодарно кивнула Яна. Она тоже немного расслабилась — разговор прошел куда проще, чем она боялась. Разумеется, долгосрочные политические последствия могут оказаться куда менее приятными, но здесь и сейчас она свой долг вернет.
Она извлекла из-за выреза блузки и сняла с шеи бело-золотую металлическую пластинку на платиновой цепочке — подаренный в свое время Дзинтоном резонатор. Скрывающийся внутри фантом она уже интегрировала в свою проекцию, благо тот оказался стандартным модулем расширения для ее нового эффектора, но пустой корпус продолжала носить в качестве привычного украшения. Кроме того, некоторые ее подруги в курсе его свойств акустического усилителя, да и Тимашара уже знала о нем как об музыкальном синтезаторе, так что вопросов о происхождении звукового фона не возникнет. Яна коснулась микроскопической кнопочки, одновременно активируя синтезатор, и в комнате зазвучала тихая успокаивающая мелодия.
— Музыка помогает расслабляться, — туманно пояснила она. На самом деле, как она уже знала, музыкальный ритм быстро подчинял себе определенные колебаний мозговых гармоник, делая человека более восприимчивым к коррекции, но объяснять тонкости Тимашаре она не собиралась. — Теперь просто постарайся ни о чем не думать.
Зарыть глаза и вообще полностью отключить оптический канал, чтобы не мешал. Нейроэффектор уже захватил контроль над психоматрицей Тимашары и транслирует в видеоканал свою собственную картинку: безбрежный волнующийся океан, над которым быстро тянутся куда-то вдаль низкие серые тучи, изредка пробиваемые прямыми как стрела лучами солнца. Сложный рисунок ряби узорами покрывает бесконечную поверхность океана, ветер гонит волны, то невысокие и спокойные, то бурные, с барашками, переламывающиеся пополам. Откуда Майя взяла такой видеоряд? Или не Майя? Она ведь тоже пользовалась старыми наработками, лишь подгоняя их под новые обстоятельства...
