— Когда две недели назад прилетала... — Аристократ задумчиво погладил подбородок. — А, ну разумеется, та история с ее внезапным появлением у графини Мушиного Плеса. Помню. И когда только успела по ночным паркам пошляться? Вообще сильно она нам тогда карты спутала. И словно заговоренная — из любых переделок невредимой выходит да еще и в свою пользу оборачивает. Ну ладно, нашего детектива взяли — следовало ожидать, раз за дело Дворцовая охрана взялась, мы его через посредников нанимали именно на случай таких неожиданностей. Но ведь я на нее Викару науськать попытался, а та с вечеринки вернулась чуть ли не первейшей ее сторонницей. Когда я ей намекнул, что надо бы пожестче статью сделать, чуть в морду мне когтями не вцепилась, кошка драная! О журналистской чести вспомнила, подумать только — я и не знал, что ей такие слова известны...
— И что ты ее терпишь? — скривился Генерал. — Стерва натуральная, плебейка патентованная. Что, другой найти не можешь?
— Зато в постели такое вытворяет... — подмигнул ему Аристократ. — Да и полезна сверх всякой меры. Намеки с полуслова понимает. Если влюбилась в свою Мураций, пусть ее, других для вброса материала найдем. Не одна она у меня на коротком поводке ходит — и в "Свече", и в других местах. Так, а что там у нас с департаментом Сураграша? — он покосился на Политика.
— Безнадежно. Интрига протухла окончательно. После того, как даму Лесной Дождь пожаловал новым титулом Повелитель и взял под личную опеку сам Сноповайка, под нее не подкопаешься. Я к ней очень внимательно присматривался, надеялся, что дров наломает, саботировал по мере возможности, но девка вцепилась в работу всеми зубами и когтями. И ведь получается у нее, что самое печальное. Переманила к себе нескольких первоклассных аналитиков из других департаментов — Миксу Отложку, Тарону Рысь, Тассу Белую и еще нескольких, сбор информации с помощью Медведя налаживает, уже несколько отчетов Тайлашу сделала — тот, по слухам, доволен. Так что свою кандидатуру мне не пропихнуть, пока она по меньшей мере пару раз серьезно не облажается. А облажаться, имея саму Мураций в подружках, ей сложно.
— В общем, все плохо, — подытожил Аристократ. — И Чукамба, и департамент. Похоже, наши планы по Сураграшу придется отложить в долгий ящик.
— Вовсе нет, — возразил Генерал. — Кто глава департамента, в конце концов, не так уж и важно. Ну, не будет у нас там своего человека, ну, получил Медведь лишнее очко в свою пользу — хрен с ними. И в Чукамбе все не так плохо. Нам всего лишь нужно подождать, пока общий любимец Белый Пик не наломает там столько дров, что лишится башки. Им уже и свои недовольны, не говоря про Тайлаша. А потом можно вернуться обратно к нашим планам. В конце концов, если моя информация верна, Мураций и Панариши не претендуют ни на данную область, ни на Муналлах. Значит, рано или поздно мы все равно до них доберемся. А полгода туда, полгода сюда — непринципиально. И выгоду мы получим, — он усмехнулся, — двойную, а то и тройную. Во всяком случае, мне возможность самому стать начальником Генштаба куда больше греет душу, чем возможность примазаться к освоению чукамбийских месторождений.
— Тогда, — Аристократ поднял бокал с вином, — выпьем за то, чтобы ракетчики в очередной раз одержали верх над танкистами.
— За ракетчиков, — эхом отозвались Политик с Генералом, поднимая свои бокалы.
— А теперь, — Аристократ пригубил и отставил бокал в сторону, — обсудим-ка, каким образом правильно подавать историю с Чукамбой в прессе. Так, чтобы впоследствии повернуть все к нашей общей выгоде. Начнем с тебя, — он повернулся к Генералу. — Что думаешь?
12.07.858, перидень. Южный Сураграш, город Шуштана
— Садимся, — предупредил пилот, голосом перекрывая гул мотора. — Ремни пристегните, если расстегнуты — полоса скверная, потрясет как следует.
Карина откинулась в кресле легкого четырехместного самолета, устроилась поудобнее и кинула взгляд вправо. Шаттах ободряюще кивнул ей. Она слабо улыбнулась в ответ. Все-таки хорошо, что Шаху здесь. Лучшего советчика по местным делам, если не считать самого Семена, и представить сложно...
Самолет коснулся колесами грунтовой ВПП, и его действительно затрясло — сначала мелкой, а потом и крупной дрожью. За предыдущие две недели это уже четвертая ее посадка на такого рода полосы, и она уже не боялась, что легкая машина рассыплется, не успев остановиться. Нет в мире идеала — самолет стабилен в воздухе, но вибрирует при посадке, вертолет — наоборот. Кажется, существуют гибриды, но где их взять? Денег-то нет. Хорошо хоть такого рода легкие самолеты способны летать довольно быстро и далеко на местном биотопливе, а то еще и на керосин пришлось бы тратиться...
Пробежав по полосе, самолет буквально вокруг одного колеса развернулся в ее конце и замер неподалеку от большой, человек в двадцать, группы, впереди которой стояли несколько мужчин, пожилых и не очень, в богатых по местным меркам одеяниях. Дурран спрыгнул с подножки еще до остановки машины и уже размашисто шагал в их сторону, поправляя торчащую из-за спины рукоять короткого меча, который для него раздобыл Семен. С ножнами за спиной, автоматом подмышкой, пистолетом на боку, глубоко посаженными горящими черными глазами и выдающейся вперед тяжелой упрямой челюстью, бывший боевик Дракона выглядел весьма угрожающе, и встречающие даже слегка попятились перед ним. Карина поспешно распахнула дверцу и выбралась наружу. Сейчас еще разбегутся, чего доброго, лови их потом по лесам...
— Прибыла момбацу сама Карина Мураций, Кисаки Сураграша, — донесся до нее ровный голос Дуррана. — Склонитесь и повинуйтесь!
Мужчины поспешно попадали на колени и ткнулись лбами в упертые в землю ладони, пачкая одежду грязью и зеленью травы. Карина поморщилась. Дурран изобрел ритуальную фразу сам и упорно применял ее при каждой новой встрече, отказываясь заменить на что-нибудь менее выспреннее. Семен, которому Карина на него пожаловалась, только задумчиво хмыкнул и неожиданно согласился с ним.
— Впечатление нужно производить сразу, — пояснил он. — Иначе неизбежно придется производить его потом. Хорошо, когда правителя искренне любят, и твое массовое лечение наложением рук тому весьма способствует. Но уважение для него важнее любви, а уважают здесь только сильных. Ты же не хочешь каждый раз доказывать свою силу, тыкая их мордой в грязь? Так что пусть развлекается.
Карина подошла к коленопреклоненным и остановилась в двух шагах.
— Встаньте, уважаемые, — громко сказала она, стараясь придать своему голосу как можно более властные нотки. — Я, Карина Мураций, приветствую вас от всей души и желаю милости духов во всех делах. Прошу, поднимитесь.
Мужчины несмело оторвали головы от земли и посмотрели на нее снизу вверх. Карина и без подсказок нейросканера знала, что они сейчас ощущают. Вместо ослепительной и грозной женщины ростом в сажень, гривой волос до земли и сияющими глазами, какой рисовала ее молва, перед ними стояла невзрачная щуплая девица с короткой стрижкой, по местным меркам тянущая максимум на тринадцать лет. Что еще хуже — девица, по тем же меркам практически голая: в коротких шортах, майке-безрукавке и сандалиях на босу ногу — и без единого украшения, хотя бы медного или стеклянного. Удивление на грани потрясения, разочарование, непонимание и какая-то детская обида сочились от них от всех, кроме одного: невысокого мужчины с двухдневной щетиной, неброской повседневной одеждой заметно отличающегося от остальных. Нацеленный на него нейросканер тихо просигналил на грани сознания, извещая об ошибке генерации эн-сигнатуры. Поймав ее взгляд, мужчина слегка кивнул и первым поднялся на ноги, поправляя нарукавную повязку асхата и отряхивая колени. Остальные последовали его примеру.
— Наши глаза готовы ослепнуть от твоего вида, о Кисаки! — проговорил мужчина на общем, низко кланяясь. — Лучшие жители нашего города вышли встретить тебя и засвидетельствовать свое почтение. Я — асхат Шуштаны, Сутах ах-Марис.
"Карина, контакт. Сутах в канале. Как ты, вероятно, заметила, я искин. Рад приветствовать в Шуштане, в остальном разбирайся сама. Всю нужную информацию я вам сбрасывал. Я веду еще пять кукол и немного перегружен, так что эту оставляю на автопилоте. Тыкай ее в бок, если зачем-то потребуюсь. Отбой".
— Спасибо, сан Сутах, — Карина поклонилась в ответ. — Момбацу саны, я Карина Мураций. Представляю вам сана Дуррана Майго, начальника моей охраны, сана Шаттаха Мумесу, моего советника по торговым делам, и, — она оглянулась назад, на летчика, который открыл какую-то заслонку на левом моторе и озабоченно вглядывался внутрь, — сана Ситара Паливали, моего летчика, и... э-э...
— И мы с нетерпением ожидаем услышать имена наших достопочтенных хозяев, — пришел ей на помощь Шаттах.
Взгляды встречающих переместились на него, и их чувства слегка успокоились. Кто действительно выглядел импозантно, так это Шаху: в шикарной шелковой туссане — то ли куртке, то ли рубашке, широченных черных штанах мокка, из-под которых выглядывали загнутые носки красных сапог, с медными браслетами на запястьях, большими хрустальными серьгами в ушах и мужской ареске — наголовном платке, натянутом на медный же начищенный обруч, сейчас он неприятно напоминал Карине пытавшегося зарубить ее в Мумме Старшего Когтя Цома. Впрочем, одежда Цома отличалась куда большей непритязательностью, а Шаттах, в последнее время фактически занявший пост министра торговли, летал с ней, чтобы вести какие-то сложные переговоры, в суть которых Карина даже не вникала, так что красивая одежда ему была необходима — и Карина терпела.
— Наши скромные имена ничего не значат, — неожиданно низко пробасил пухлый человечек, пестрой кричащей ткани на котором было намотано ничуть не меньше, чем на Шаттахе. — Я глава торговой гильдии Шуштаны Мотовай ах-Шуштана, а они, — он обвел остальных рукой, — мои товарищи. Их зовут...
Следующие пять минут ушли на представления — Карина даже не пыталась запоминать имена, предоставив это системе поддержки контактов, педантично вывешивающей ярлычки над головами людей — и на обмен уверениями во взаимном уважении, привязанности, преданности и личной дружбе. Общался в основном Шаттах. Карина молча улыбалась и изредка кланялась, когда обращались к ней. Дурран стоял с каменной физиономией, заложив руки за спину. Пилот достал из кабины походный набор инструментов, снял большую пластину с кожуха двигателя и, кажется, вознамерился всерьез разобрать его на части. По крайней мере, на промасленной тряпице на траве уже лежали три довольно крупных детали и по крайней мере десяток мелких.
— Момбацу сама Карина устала с дороги, — наконец оборвал поток излияний не выдержавший Дурран.
— Да-да, момбацу сан Дурран, — закланялся Мотовай. — Машина для момбацу самы Карины вон там, — он указал на вереницу полускрытых зарослями потрепанных джипов, какие широко использовались в Сураграше торговцами. — Прошу, садитесь. Мы отвезем вас в город.
Город вблизи оказался внушительнее, чем с воздуха. Шуштана располагалась на склонах высоких холмов, поросших лесом, спускавшихся к узкой бухте с извилистым горлом, служившей укрытием от цунами целой флотилии рыбацких лодок. Сверху было видно, что лодки ровными рядами покачивались у длинных низких пирсов: косяки нисинки здесь ловили по ночам. Город явно процветал: здесь Карина впервые увидела в Сураграше капитальные двух— и трехэтажные каменные здания, а также улицы, если не асфальтированные, то мощеные и с деревянными тротуарами по бокам. Клонящееся к закату солнце ласкало кожу теплыми лучами, налетающий с моря ветер пах гниющими водорослями, рыбой и солью, в небе жалобно плакали морские кошки, и Карина, зажмурившись, на секунду почувствовала себя дома, в Масарии.
По главной улице, вдоль которой высились самые натуральные фонари, похоже, масляные, кортеж автомобилей подкатил к небольшой площади и затормозил у здания, над входом в который висела вывеска на общем: "Городской зал".
Следующие два часа являли собой типовой кошмар. Карина истуканом сидела во главе длиннющего стола в огромном зале, вдоль которого расположились, как услужливо подсказал нейросканер, семьдесят два человека, непрерывно жующие, пьющие и произносящие цветистые тосты. Временами с ней пытались заговаривать соседи, которые почему-то непрерывно менялись, но темы, о которых шла речь неизменно оказывались ей абсолютно незнакомыми. Ну откуда она может знать что-то о видах на второй в сезоне урожай джугары и комэ? Или об уловах нисинки в нынешнем году? О производстве хлопковых тканей где-то далеко на юге? Об овечьих отарах в горах?.. Она как могла отделывалась вежливыми фразами, но те, очевидно, собеседников не удовлетворяли, так что они с выражениями глубочайшего почтениями быстро сворачивали разговор и исчезали — только чтобы уступить место новым.
В конце концов улыбка окостенела у Карины на лице, а шея заболела от непрерывных кивков и поклонов. К счастью, в конце концов к ней перестали подсаживаться, оставив в покое. Она тупо глядела перед собой и вежливо отведывала понемногу из каждого блюда, которое ставили перед ней тихие служанки, но меняли их так часто, что вскоре она почувствовала, как живот надувается словно барабан. Нет. Так жить нельзя. Она осторожно оглянулась по сторонам, и система мониторинга услужливо подсказала ей, что ничье конкретно внимание на ней не сосредоточено. Шаттах чувствовал себя как рыба в воде, тоже постоянно пересаживаясь с места на место и оживленно беседуя с окружающими на кленге и фаттахе (их Карина уже умела различать даже без универсального транслятора), Дурран тихо растворился в неизвестности вместе с командиром местной милиции еще час назад, всем же прочим она уже успела окончательно примелькаться. Замечательно. Она аккуратно "задернула занавески" вокруг себя, осторожно поднялась на ноги и, стараясь ни на кого случайно не натолкнуться, на цыпочках пробралась к шторе, из-за которой выныривали женщины-служанки. Оттуда тянуло вкусными запахами — очевидно, проход вел на кухню.
Она спряталась за штору и, улучшив момент, поймала за рукав пробегавшую мимо служанку с подносом и грудой грязных тарелок. Та только захлопала глазами, не понимая, откуда взялась гостья, которой только что тут не было, но Карина не стала ждать, пока та опомнится.
— Ты меня знаешь? — требовательно спросила она на общем.
— М... Ма, момбацу сама, — энергично закивала та. — Да-да. Я знать ты. Момбацу сама Карина Мураций есть.
— Когда меня начнут искать, скажешь, что я пошла прогуляться по городу. Пусть не беспокоятся, я вернусь сюда ближе к утру. Но скажешь не раньше, чем начнут искать. Понятно?
— Ма, момбацу сама, — снова кивнула та, уже более растерянно. — Когда искать, я сказать. До того молчать. Ма?
— Умница, — похвалила Карина. — Теперь беги.
Она подтолкнула служанку в сторону двери, и та, несколько раз ошарашенно хлопнув глазами, нырнула туда и пропала.
Карина снова "задернула занавески" и заколебалась. За дверью явно подсобные помещения, кухня и тому подобное. Нет, на кухне ей делать нечего. Хватит с нее одного приключения в доме гостеприимной графини Марицы. Там максимум, что грозило слугам — нагоняй за неуважительное отношение к гостье, а здесь, глядишь, их еще расстреливать начнут. Да и не остаться на сей раз неузнанной. Однако альтернативным выходом из зала был лишь парадный, сейчас наглухо закрытый большими тяжелыми дверями, с противоположной стороны которых дежурили четверо милиционеров. А она не сможет сохранить психологическую невидимость, если в их присутствии начнет открывать двери. Пробраться по коридору за занавеской? Непонятно, куда он ведет и окажется ли проще выбраться оттуда.
