Сейчас она пыталась вообразить такой дом. Получалось плохо. Перед ней колыхался широкий короткий ком серого тумана, в котором временами проглядывали и тут же растворялись то дверь, то окно, то опорная свая. Когда Мизза думала небо, она уже привыкла, что облака получаются совсем не такими, какими она пытается их себе представить. Но все-таки хоть что-то да получалось! А здесь — кусок тумана, и все.
Она сердито швыркнула носом и отвернулась. Дурацкая затея. Строить дома — дело мужчин, а женское занятие — обжить построенный дом, сделать его уютным и приветливым для детей и мужа.
— Какой-то ты странный дом думаешь, — Бокува неслышно спустилась сверху и зависла в полусажени над землей, разглядывая туманный ком. — Я такого никогда не видела. Он же совсем другой, чем тот, в котором ты живешь.
— Ты что, видишь? — подозрительно спросила Мизза. — Тут же нет ничего.
— Как — нет? Есть. Только не закончено. Наверное, ты просто не можешь видеть то, что еще не готово к рождению. И все-таки — зачем ты думаешь странный дом? Я же сказала — обычный. Самый обычный. Самый простой.
— Простой неинтересно. Вон их сколько вокруг — обычных. Выйди на улицу и смотри.
— Здесь нет улицы. Здесь есть только то, что мы строим. Не выдумывай и делай то, что сказано.
Мизза надулась. Потом она вспомнила, что обещала Бокува строить мир, как той надо, и вздохнула. Ну ладно. Обычный так обычный. Она сосредоточилась, но тут же удивленно распахнула глаза во всю ширь.
— А откуда взялась дорога? — спросила она. — Только что не было. Ты ее построила?
— Какая дорога? — Бокува недовольно покосилась на нее своими разноцветными глазами. — Нет тут никакой дороги. Не выдумывай.
— Ну как же нет? Ты что, не видишь? Ты же прямо над ней висишь.
Бокува быстро глянула под ноги.
— Нет тут дороги, — уверенности в ее голосе, однако, поубавилось. — Не вижу. Ты, наверное, врешь.
— Да вот же! — Мизза вскочила и подбежала к двойной колее, тянущейся с вершины вниз по склону, петляющей между холмами и теряющейся в бледной дымке. Она ухватила пригоршню сухой глинистой почвы из колеи и протянула ее девочке-кукле на раскрытой ладони. — Бокува, ты что?
Кукла поглядела на ее ладонь с таким видом, словно подозревала злую шутку, и внезапно глаза ее тоже распахнулись.
— Земля... Дорога... — прошептала она, отпрянув. — Теперь вижу. Откуда?..
Она раскинула руки и медленно повернулась вокруг своей оси, вглядываясь в мир.
— Я ее не думала, — наконец сказала она. — И ты тоже. Откуда она? Мизза, расскажи мне, что ты видишь.
— На дороге? — неуверенно спросила девочка.
— Везде. Я хочу знать, что еще видишь ты, но не вижу я.
— Ну... степь. Вон туда она растет, как обычно. Холмы, трава. Цветы вон на том холме, такие белые, видишь? Облака в небе, вон то совсем как элефант, а вон то — как подушка. Деревья на тех холмах.
— Все?
— Все.
— А горы?
— Горы? Я не вижу никаких гор, — озадаченно проговорила Мизза. — Ты видишь?
— Да. Вон там, — Бокува махнула рукой в сторону, противоположной растущей степи. — Далекие, синие, с белыми вершинами.
— Не... — Мизза осеклась. Теперь она отчетливо увидела далекий горный хребет, маленький, словно игрушечный. Внезапно она осознала, что он был там всегда — только почему-то раньше она совсем не обращала на него внимания. — Но ведь... Бокува, почему я не видела его раньше?
— А почему я не видела дорогу? — вопросом на вопрос откликнулась та. — Мизза, значит, этот мир строим не только мы. Кто-то еще думает его вместе с нами. Я считала, что мои сестры строят другие миры, но я, похоже, ошибалась. Полетели.
— Куда? — Мизза поежилась.
— Куда ведет дорога. Раз есть дорога, она куда-то приведет. Летим. Да быстрее же!
— Но я не умею летать!
— Как — не умеешь? — удивилась кукла. — Ты что глупости говоришь? Просто думай, что летишь, и лети. Ну же!
Девочка не успела даже открыть рот, как осознала, что парит в сажени над землей. Она отчаянно завизжала и забарахталась в воздухе, пытаясь ухватиться хоть за что-то.
— Ты чего кричишь? — недовольно спросила кукла, и Миззу развернуло к ней лицом. — И руками машешь совершенно глупо. Ты что, в самом деле не знаешь, что можешь здесь летать? Да замолчи же, дурочка!
Мизза послушно умолкла, жадно хватая ртом воздух. Она осознала, что неведомая сила вроде бы не собирается ронять ее на землю. В конце концов, все вокруг — только сон, сообразила она. А во сне она летала и раньше. И ни разу не падала и не разбивалась. Она осторожно раскинула руки — и медленно воспарила чуть вверх.
— Ну вот, а говорила... — буркнула Бокува. — Давай за мной.
Она вытянулась в струнку, склонилась и стрелой прянула вдоль дороги, почти мгновенно растаяв вдали. Мизза раскрыла рот, чтобы остановить ее, но опоздала. Тогда она зажмурилась и представила, как дорога все быстрее и быстрее скользит под ней назад, и тут же в лицо ударил упругий ветер. Она осторожно приоткрыла один глаз — она действительно летела! Летела! Она радостно засмеялась и распахнула глаза, позволив ветру обнять себя и увлечь вперед, в дымчатую даль.
Бокува она нашла минут через десять полета. Та парила высоко над деревней из двух десятков странных домов, рассматривая ее сверху.
— Что ты видишь? — нетерпеливо спросила она. — Опиши.
— Ну... — Мизза повисла рядом с ней, осторожно балансируя на всякий случай раскинутыми руками. — Дома. Странные какие-то. Стены прямые и гладкие — слушай, а разве бывают деревья с такими квадратными стволами? Крыша острая и высокая, вся волнистая. И торчит из нее какая-то квадратная штука. И окна... Ой, вон там рама из двух половинок, и они обе наружу торчат. Почему?
— Падвийская государственная академия гражданского строительства, типовой проект "Автономный коттедж, модель номер восемь", — отстраненно проговорила Бокува. Мизза искоса глянула на нее, но промолчала — она уже привыкла к тому, что ее подруга временами изъясняется непонятно. — Три жилых комнаты, кухня, подвал, полузамкнутая система циркуляции воды, совмещенный санузел, мини-котельная, она же электрогенератор с тройным питанием — на дизельном топливе, угольных брикетах и природном газе. Газовый камин. Автоматическая газовая система пожаротушения. Средняя смета строительства, включая бурение артезианской скважины на глубину до десяти саженей — двадцать пять миллионов гривен. Предназначена для эксплуатации в климатических поясах до восьмого включительно, проектный срок службы без капитального ремонта — тридцать лет. — Она замолчала.
— И что? — осторожно спросила Мизза, когда пауза затянулась.
— Неужели такое построил кто-то из моих сестер? Такое... такое... шаблонное мертвое убожество? — лицо девочки-куклы перекосило от отвращения. — Я смотреть на них не могу!
— Ну, они необычные... — пробормотала Мизза.
— Необычные? — яростно вскинулась Бокува. — Они отвратительны! Они не могут существовать!
В ее вскинутых к небу руках загудели желтые мечи.
— Я не допущу такого в моем мире! — зло сказала она. — Я их уничтожу!
И прежде чем Мизза успела ее остановить, она ринулась вниз.
Один из желтых клинков коснулся крыши странного дома — и в тот же момент мир взорвался. Миззу завертело чудовищным водоворотом ослепительных красок и звуков, и в следующий момент она резко села у себя на кровати, тяжело дыша, дико озираясь по сторонам и не понимая, где находится. Когда она немного пришла в себя, Бокува лежала на подоконнике, и ее голова мертво свешивалась вниз. Звездный свет играл на разноцветных пуговицах ее безжизненных глаз.
— Бокува... — Мизза осторожно дотронулась до игрушки. — Бокува! Ты в порядке? Ты меня слышишь?
Игрушка молчала. Мизза прижала ее к груди, тихо баюкая и чувствуя, как в носу начинает щипать. Только бы с ней ничего не случилось...
— Со мной все в порядке, — прошелестел голос в ее голове. — Не плачь.
— Бокува! — Мизза счастливо всхлипнула. — Ой, я так перепугалась! Что с нами случилось?
— Принудительный сброс основного интерфейса с прерыванием доступа. Не хватает данных для интерпретации полученной диагностики. Наверное, я не имею права ломать то, что сделал кто-то другой.
— Тогда не ломай. Ты ведь должна строить, да? Давай станем строить, а те дома — пусть себе стоят. Вдруг они тоже зачем-то нужны?
— Я не стану ломать, пока не пойму, кто их строил. Мизза, спи. Мне нужно подумать.
— Хорошо, что с тобой все в порядке, — прошептала девочка, откидываясь на кровать, по-прежнему прижимая куклу к груди. — Я так испугалась....
— Не бойся. Я тебя защищу. Все-таки там мой мир. И я в нем хозяйка.
На Миззу навалилась непреодолимая сонливость, и уже проваливаясь в сон, она увидела, как через стекло сияет, слегка ей подмигивая, Изумруд Фибулы Назины.
10.07.858, деньдень. Четыре Княжества, Южный аэропорт Каменного Острова
— Барсук-один, здесь Барсук-два. Оса прилетела. Повторяю, Оса прилетела.
— Барсук-два, здесь первый. Вижу. Что с пауками на рейсе?
— Барсук-один, ответ отрицательный. Никто из пауков пока не проявился, подходящих кандидатов не вижу.
— Хорошо. Продолжайте наблюдение.
Павай чуть повернулся, чтобы лучше видеть. Яна как раз протянула служащему погранконтроля пластинку паспорта и мило улыбнулась. Уполномоченный АКР по аэропорту видел, как молодой служащий внимательно сравнил ее изображение сначала с фотографией на пластинке, потом — в мониторе считывателя. Затем он начал копаться в терминале, проверяя в базах особые пометки. Со своего места (сразу за дверью за стойкой контроля) Павай хорошо видел и интерфейс системы поиска, и безмятежную физиономию Яны, и хмуро-напряженное выражение лица чиновника. Этот момент являлся самым опасным, потому что операция официально не проводилась, и службу контроля о происходящем не предупредили. Если сейчас парень завернет Яну как потенциальную проститутку, все пойдет псу под хвост. Впрочем, может, так и лучше. Сумасбродная девчонка! Лезет головой вперед в пасть гуару да еще и радуется. Небось, воображает себя сейчас супершпионкой...
Девчонка, впрочем, сумасбродной совсем не выглядела. Аяма Гайсё, молодая и серьезная катонийская дама, одетая в недорогой, но вполне респектабельный даже по княжьим меркам брючный костюм, удачно маскирующий телосложение, с неброской косметикой, коротко подстриженными волосами и миниатюрными хрустальными капельками сережек в ушах — незамужняя туристка, предпринимательница или чиновница средней руки, решившая на недельку посетить ЧК и посмотреть, как там в заснеженной тундре живут страшные бородатые медведи с баронскими и графскими титулами. Накануне Павай в ходе трехсторонней конференции с ней и катонийским следователем (источник вызова действительно не определила даже трассирующая система — технический сбой, и все тут!) подробно проинструктировал ее, как отвечать на вопросы-ловушки. Теперь, судя по постепенно расслабляющемуся лицу чиновника, она успешно проходила проверку.
Минуту спустя чиновник, кивнув и бросив мимолетный взгляд на содержимое чемодана в мониторе сканера, протянул Яне паспорт. Та снова улыбнулась ему, на сей раз кокетливо, приняла документ, сняла с подставки чемодан и, протиснувшись через разблокированную лопасть турникета, вышла в зал прилета. Павай вздохнул с облегчением. Первая фаза завершилась. В самолете ее не вели — впрочем, криминалист страшно удивился бы иному. Наверняка по вчерашнему звонку ее прибытие проконтролируют снаружи, даже не входя в прямой контакт. Шансы отследить контролера мизерны, ну да четыре человека, на пару часов отвлеченные от работы — невелики затраты. Даже если шанс не поймаем, не страшно.
— Барсук-один, здесь третий, — прошелестел наушник рации. — Оса жужжит дальше. Пауков не вижу.
— Понял, третий, — откликнулся Павай. — Продолжай следить до поляны.
— Барсук-один, подтверждаю. До поляны. Отбой.
Павай быстро прошел по небольшому лабиринту коридоров и своим ключом-вездеходом открыл дверь, выходящую в зал прибытия под галереей второго этажа неподалеку от выхода к такси. Ему хотелось взглянуть на девушку вблизи. Если он заметит в ее глазах хотя бы тень страха — или, наоборот, слишком много безбашенной удали, он завернет ее немедленно. Арестует, отведет в свой кабинет, надерет как следует уши и вышвырнет обратно в Катонию первым же рейсом.
Яну он обнаружил сразу. Со своим небольшим чемоданом на колесиках она неторопливо шествовала в потоке прибывающих пассажиров, вертя головой по сторонам и изучая многочисленные вывески и указатели. Вот она остановилась у окна обмена валюты, сверилась с пелефоном, с сомнением покачала головой — еще бы, курс обмена заметно ниже, чем в городе — извлекла из кармана одинокую купюру (сотню маеров, судя по расцветке), получила за нее две сотенных гривны и пару десяток с мелочью и потопала дальше. Держалась она совершенно естественно — как обычная туристка, из экономии не заказавшая доставку до отеля, но по-первости не совсем уверенная, куда деваться дальше. Потом она заметила указатель на стоянку такси, и на ее лице явно проявилось облегчение. Уже спорым шагом она двинулась в том направлении, но внезапно потеряла равновесие и, столкнувшись с пожилой семейной парой, захромала к стенке — точно в сторону Павая.
Остановившись в двух шагах от него, она оперлась рукой о стенку, стащила с ноги туфлю и принялась разглядывать каблук.
— Господин Павай, — тихо сказала она, — паук на галерее у тебя над головой, сейчас нас не видит. Мужчина лет сорока, усатый, стрижка короткая, темные брюки и рубашка, небольшой шрам под левым глазом. Стоит, опершись на перила. Это на его пелефон вчера пришел мой звонок. Больше за мной вроде бы никто не следит, кроме троих твоих людей. Кстати, рада личному знакомству.
Она нацепила туфлю на ногу, потопала ей по полу и, волоча за собой чемодан, направилась дальше к выходу. Павай смотрел ей вслед, чувствуя себя совершенно ошалевшим. Каким образом она узнала его в лицо, видев только один раз на крошечном экране пелефона? Как она вообще умудрилась заметить в толпе и его, и следящего за ней мужчину, и его помощников? И откуда, Господь всемогущий ее побери, она знает терминологию сегодняшней операции, известную только им четырем и использовавшуюся только по надежно зашифрованному каналу?
Опомнился он только несколько секунд спустя. Он нырнул обратно в служебный вход, захлопнул за собой дверь и прижал пальцем наушник рации.
— Всем Барсукам! — резко проговорил он. — Оса нашла паука на северной галерее. Мужчина, у перил, сорок лет, усатый, в черном, шрам под левым глазом.
— Барсук-четыре, вижу паука, — немедленно откликнулась рация. — Я его уже минут пятнадцать как срисовал — уж больно нервничает мужик. Но не думал, что наш. Фиксирую...
— Барсук-два, вижу паука, — подтвердил другой наблюдатель. — Движется к спуску с галереи, потеряю из вида через четверть минуты. Снимаю...
— Барсук-три, паука не вижу, неудачная позиция. Двигаюсь наперехват.
— Всем Барсукам, повторяю: осторожно! Не спугните. Попытайтесь зацепить его пелефон на крючок, если получится, но близко не подходить. На поляне не вести. Сбор в конференц-зале через десять минут.
