Мизза в сомнении посмотрела на него. Синомэ? Он тоже синомэ? И он учится в настоящей школе? И учителя там знают, что он синомэ?
Значит, на Востоке синомэ не ненавидят? И не боятся?
— Я невидимыми руками только пятнадцать килограммов поднимаю, — призналась она. — Хорошо, что я слабая. Была бы сильной, наверное, убили бы сразу.
— Убили? — поразился Омо. — Тебя? За что? За высокую категорию?
— Ну да, — Мизза удивленно взглянула на него. — Сильные синомэ сразу с ума сходят, это всем известно. Их убивают, когда они все крушить начинают. У сана Сифата дочку убили в прошлом году, она весь дом разнесла и двух слуг искалечила.
— Не понял, — Омо потряс головой. — У вас что, регулярный скрининг не проводится? Ну, не определяют, у кого эффектор вот-вот проснется? У нас в возрасте от восьми до десяти малышню каждые три периода поголовно через сканеры прогоняют. Если кого с пробуждающимся эффектором выявляют, сразу отправляют в специальный интернат, где они в ошейниках живут, пока эффектор полностью не проснется. А потом учат с ним управляться. Я в таком два периода проторчал, пока у меня не прорезался. Некоторых, правда, заранее не выявляют, у них внезапно просыпается, но такое редкость. Один случай в год или два на всю Катонию, и категория всегда не выше второй. С первой, кажется, еще ни разу никого не пропустили. И мелких заранее учат, как дел не натворить — ну, там лечь на пол, закрыть глаза, расслабиться и не пытаться двигаться, пока ошейник не наденут.
Мизза села на траву спиной к нему, обхватила коленки руками и угрюмо уткнулась носом в колени. Значит, все действительно может быть иначе? Значит, тот здоровяк, Саматта, не соврал, что у него есть дочери-синомэ? Нет, он не врал, она же видела, но она не верила ему сердцем. А теперь... Значит, у них там, за морем, она могла бы жить, как и другие люди, не скрывая своего уродства? В глазах защипало.
— Эй, ты чего? — парень тронул ее за плечо, и она вздрогнула и сжалась. — Мизза? Ты чего, расстроилась? Нижайше извиняюсь. Что-то я сегодня все время не то говорю. Ну, не плачь. Ты ведь жива. Хочешь, я тебя с остальными операторами познакомлю?
Мизза покосилась на него через плечо.
— Кто такие операторы? — спросила она, лишь бы что-то сказать. Иначе она разревется — а она не хочет реветь перед незнакомым парнем. В конце концов, она уже почти взрослая.
— Ну, люди, которые с куклами связаны. Как ты.
— И как ты?
— Нет, я больше не оператор. Я могу сюда приходить, канал мне оставили, но строить — уже нет. Надоело, вот Мириэра и ушла к Умайе. А где твоя кукла? Куда она делась? Меня Мириэра дольше, чем на десять минут, одного не оставляла.
— Она ищет, — в коленки пробурчала Мизза. — Тех, кто горы строил. И деревни, которые мы не делали. Летает взад и вперед, высматривает. Сказала, чтобы я за ней хвостиком не таскалась, а занималась делом.
— Летает? — поразился Омо. — Высматривает? Зачем? Она же может в любой момент с кем угодно связаться! Она у тебя что, дефектная?.. Ой, извини еще раз. Язык у меня сегодня какой-то слишком длинный. Давай я Мириэру позову, а уж она пусть разбирается. Она у нас координатор, самая умная и все знает. Мириэра! — его голос внезапно завибрировал и заполнил весь мир. — Мириэра! Появись, пожалуйста. Ты нужна.
Мизза вскочила на ноги и отпрыгнула от парня в сторону, сжимая кулаки.
— Ты чего? — ошеломленно спросил тот.
— Это ты чего?! — огрызнулась она. — Ты что сделал?
— Ничего, — пожал тот плечами. — Мириэру позвал. Мизза, ты, главное, не бойся. Все нормально. Здесь же виртуальность, здесь с тобой ничего случиться не может.
Переспросить, что такое "виртуальность", Мизза не успела. Нежно прозвенели невидимые колокольчики, и в воздухе возникло золотистое сияние. Когда оно исчезло, перед ней висели две девочки. Одна — лет десяти или одиннадцати, худая, с длинными волосами, собранными на затылке в конский хвост, с кожей того же цвета, что у Омо, и совершенно голая. Вторая казалась заметно старше. Она носила странное длинное платье из блестящей синей материи, все в складках, сборках и кружевах. На ее груди блестела большая золотая брошь с красным камнем, а темя охватывал серебряный обруч. Белокурые волосы свободно ниспадали по спине до самых пят, а зрачки карих глаз на бледном, как у северян, лице горели ровным зеленым светом.
— День, Омо, — произнесла одетая таким же звенящим серебристым голосом, что и возвестившие ее появление колокольчики. — Рада тебя видеть. О, у нас новенькая. Здравствуй, молодая госпожа. Меня зовут Мириэра.
— Здравствуй, момбацу сама, — несмело проговорила Мизза, рассматривая ее широко распахнутыми глазами. — Я... — Она запнулась.
— Ее зовут Мизза, она из Граша, и она ничего не знает, — встрял Омо. — А ее кукла...
— Между прочим, Омо, она и сама может сказать, — голая девчонка подбоченилась. — А ты со мной не поздоровался, нахал. Раз в полгода заглядываешь, и даже "здрасьте" забываешь сказать! Ты как, уже перестал играть с куклами своей сестры?
— Умайя, — прозвенела Мириэра, — оденься. Ты смущаешь госпожу Миззу.
— Да? — девчонка удивленно посмотрела на куклу. — Ну, как скажешь... — Она окуталась дымкой и вдруг оказалась одетой в короткие трусы и майку. — Так лучше?
Умайя плавно опустилась на траву, сложила руки перед животом и низко поклонилась.
— Госпожа Мизза, — проговорила она, выпрямляясь. — Я рада приветствовать тебя в Ракуэне. Всегда хорошо, когда видишь здесь новые лица, особенно персон из новой страны. У нас еще никого не было из Граша, ты первая. Ничего не бойся. Здесь ты в безопасности и среди друзей. Никто и ничто не причинит тебе вреда.
— Спасибо, момбацу сама... — ошеломленная, Мизза запнулась. Она поняла, что забыла, как зовут куклу.
— Мириэра. Мое имя — Мириэра. Оно для тебя непривычно, так что не волнуйся, если не запомнишь сразу. Мой нынешний оператор — Умайя Сугой из Масарии, юноша рядом с тобой — мой предыдущий оператор, Омо Сирой из того же города. В Катонии, как и в Граше, принято называть людей по имени, так что зови их Умайя и Омо. Рада знакомству, госпожа Мизза. Прошу благосклонности.
— Между прочим, я тоже рада знакомству, и меня можно звать просто Ума, потому что Умайя — слишком длинно, — девчонка опустилась на траву рядом с куклой. — Но я не знала, что кто-то из Художниц сменил оператора.
— Я тоже, — кивнула Мириэра. — Еще на днях и речи о том не шло. Госпожа Мизза, а как зовут твою куклу?
— Бокува... — растерянно проговорила Мизза — и отпрянула, когда глаза Мириэры вдруг вспыхнули ярким пламенем.
— Бокува?! — радостно зазвенела кукла. — Неужели она проснулась и смогла подключиться? Госпожа Мизза, я так рада! Наконец-то мы ее нашли! О, мы так рады! Я оповещаю всех... но где же она? Почему ее здесь нет?
— Я здесь, Мириэра, — голос Бокува обрушился сверху словно ледяной водопад.
Кукла висела в сажени над ними, и небо над ней стремительно темнело, наливаясь угрожающим багровым мраком. В ее руках громко гудели желтые мечи, и таким же желтым пламенем горели глазницы.
— Я здесь, Мириэра, — повторила Бокува, и ее блуза затрепетала под налетевшим порывом ураганного ветра. — Приготовься умереть.
— Бокува! — растерянно прозвенела Мириэра. — Что ты говоришь? Когда ты пропала, мы долго тебя искали, но канал не устанавливался...
— Умри! — крикнула Бокува — и разъяренным коршуном рухнула вниз с клинками, нацеленными на Мириэру. Та не успела даже пошевелиться, когда огненные мечи вонзились в нее — и в тот же миг пространство вокруг Миззы взорвалось водоворотом ослепительных красок и какофонии пронзительных звуков. Ее закрутило и завертело во все стороны, и она завизжала, зажимая руки ушами и зажмуриваясь, чтобы спастись от взбесившегося мира.
И тут все кончилось.
Мизза осторожно приоткрыла глаза. Она висела посреди бесконечной во все стороны жемчужной серости без малейших признаков холмов, домов, деревьев и даже гор вдалеке. Вокруг царила абсолютная тишина, и девочка на мгновение испугалась, что совсем оглохла. Она испуганно кашлянула, и звук глухо отдался в окружающем воздухе. Нет, не оглохла. Она завертела головой. Бокува безжизненно висела чуть в стороне. Ее разноцветные глаза оставались открытыми, но совершенно безжизненными, бессмысленно вперившимися в никуда.
Мизза подплыла к ней и осторожно потрясла за плечо.
— Бокува! — позвала она. — Бокува, проснись! Ты меня слышишь?
Бокува не реагировала. Она все так же безжизненно смотрела в окружающее их ничто, и ее неподвижное лицо впервые стало похожим на лик деревянного идола.
— Бокува! — Мизза тихонько всхлипнула. — Ну зачем ты снова...
Серый мир вокруг мигнул — и погас окончательно.
Мизза открыла глаза. Она лежала у себя на кровати, прижимая куклу к груди, и Изумруд Фибулы Назины высоко в небе мерцал тем же зеленым светом, что и глаза куклы Мириэры.
18.07.858, земледень. Четыре Княжества, город Каменный Остров
Отсюда, с крыши склада, в зеленовато-желтой мгле прибора ночного видения детали разбирались плохо. Человеческие фигуры в темном переулке выглядели бесформенными силуэтами, а голоса в наушнике направленного микрофона казались искаженными и механическими, словно скверно синтезированные компьютером. Ну ничего. Заранее укрытые в переулке камеры дадут картинку, вполне пригодную для следственных действий. От завода несло острыми химическими запахами — похоже, директор знал, кому и сколько давать, чтобы они смотрели в другую сторону от изношенных фильтров. Павай пошевелился, устраиваясь поудобнее на жестком покрытии, чем заработал неодобрительный косой взгляд лежащего рядом оперативника. Да, все-таки возраст чем дальше, тем больше дает о себе знать, и проторчать несколько часов холодной ночью в засаде для него уже совсем не так просто, как раньше.
— Что-то я раньше тебя не видел, — проскрежетал в наушнике голос бандита. — Где Михай?
— Курит в прохладе, — буркнул изображающий из себя сутенера охранец. — Взяли период назад. Слышь, ты не по делу базаришь много. Берешь или нет?
— Старая она какая-то. И толстая, — в переулке на мгновение мелькнул свет фонаря. — Чё сами-то не пользуете? Клиенты нос воротят?
— Упрямая слишком. Дважды пыталась к ищейкам рвануть, во второй раз еле перехватили. Да какая старая, ты чё бухтишь, в натуре? Во, паспорт ее, видишь? Написано же — двадцать два.
— Вон, на стене тоже написано... Сколько хочешь?
— Двести.
— Да ты совсем шизанулся? Двести кусков за такую? Я ее и за сотню не толкну. Пятьдесят.
— Да ты ее за триста сдашь. Ладно, сто восемьдесят.
— Да за какие триста? Старая, жирная и строптивая. Семьдесят.
— А может, я за нее еще и доплатить должен? Да меня завалят, если я тебе ее даром отдам! Сто пятьдесят.
— Сто.
— Сто тридцать. Это последнее слово, я сказал. Не хочешь — ты не один в деле.
— Ладно, сто тридцать. По обычной схеме.
— Нет. Сказано же — бумагой. Прямо сейчас. Ты чё, не принес?
— ...! Задрал. На, подавись.
— ...смотри-ка, не кукла. Все, бери эту дырку, а я валю отсюда.
Оперативник грубо пихнул ногой скорчившуюся у его ног женскую фигуру, сел в машину и, не включая фар и габаритных огней, вырулил из переулка. Микрофон донес до Павая тихий женский стон.
— Ты, прошмандовка! На ноги встала, быстро. В машину! — скомандовал бандит. — Дернешься или пискнешь — морду попорчу. Авось до Граша заживет.
Женская фигурка покорно поднялась на ноги, неуклюже из-за скованных за спиной рук, и, шатаясь, поплелась к небольшому фургончику. Хлопнула дверь, затарахтел мотор, и фургон вырулил на дорогу.
— Здесь Та-3, веду объект, — прошелестело в наушниках.
— Первый — всем группам, — тихо откликнулся лежащий рядом с Паваем оперативник. — Работаем "карусель" по основному плану. Третий, держись на пределе дальности. Отбой.
Охранец поднялся, бесцеремонно сдернул с Павая наушник и, подхватив "пушку" микрофона, затрусил к миниатюрному вертолету слежения, уже начинавшему бесшумно раскручивать лопасти. Паваю он не сказал ни слова, чему тот нимало не огорчился. Он и так напросился в операцию балластом — просто чтобы лично убедиться в безопасности вздорной девчонки. Его дальнейшее участие в слежке не предполагалось. Вся операция вообще была задумана и проведена наперекор желанию Яны, настаивавшей, что сумеет самостоятельно просигналить о своем местоположении. Ох уж эта самоуверенная молодежь, которой море выпить — что чихнуть!
Самоуверенная?
Запись допроса сутенера он просмотрел на три раза, постоянно отматывая назад и пересматривая некоторые эпизоды. Ужас. Панический ужас — вот что читалось на лице ублюдка каждый раз, когда он осмеливался оторвать взгляд от пола. Катонийца буквально трясло от одного звука голоса Яны — самого обычного женского голоса, спокойного и без малейших следов угрожающих ноток. Как она сумела так сильно его запугать? Павай знал этот тип преступников — самоуверенные и дерзкие, они продолжали нагличать, даже давая показания, бравируя собственными жестокостью и безжалостностью. Чтобы сломать его до такой степени, не оставив на теле следов, даже опытному следователю пришлось бы изрядно поработать — с применением методов, о которых писать в газетах не принято. Пара часов тяжелой и неприятной работы, не меньше. Она же, не имея никакого опыта, управилась за... полчаса? тридцать минут? Или даже быстрее?
Криминалист, кряхтя, поднялся с крыши, отряхнулся и пошел к выходу на лестницу. ПНВ он отключил загодя, чтобы не поймать случайный луч света из приоткрытой двери, а потому в темноте дважды запинался о какой-то мусор. Спасибо, что дождь так и не собрался пойти, а то быть бы ему сейчас не только грязным и голодным, но еще и мокрым. Он сбежал на шесть пролетов вниз, кивнул сонному охраннику у входа и вышел на стоянку.
Его автомобиль стоял рядом со входом в здание. Свет от фонарей отражался от бокового стекла, и что в машине есть кто-то еще, он заметил, только когда опустился в водительское кресло. Темная фигура шевельнулась на сиденье рядом, и он замер, не успев выдернуть пистолет из-за отворота темной куртки, когда щелкнул выключатель верхнего света.
Графиня Циннана Подосиновик сладко потянулась и широко зевнула, деликатно прикрыв рот ладошкой.
— Между прочим, могли бы назначить операцию и на полдень, — с упреком сказала она. — А то сиди в этом гадком вонючем месте и жди ночь напролет. Фу, как низко!
— Дама Подосиновик... — пробормотал ошарашенный криминалист. — Как ты здесь...
— Мы же, кажется, давно накоротке, — графиня капризно надула губки. — Пава, милый, отвези меня куда-нибудь отсюда. — Она снова зевнула и прильнула к его плечу, поглаживая ладошкой по груди. — Ты такой сильный...
— Я еще и женат, дама Подосиновик, — отрезал криминалист, по возможности аккуратно отстраняя ее. — Между прочим, на женщине, от которой у меня трое совершеннолетних детей. Как ты оказалась в моей машине?
— Боба оказался настолько любезен, что объяснил, где ты сидишь в засаде, — графиня опять надулась. — Я оделась незаметно, как настоящий детектив, взяла такси и приехала сюда. А сторож у входа на завод посмотрел в другую сторону всего за тысячу, да еще и пообещал, что никому обо мне не скажет. А двери ты не запер. Я ведь все правильно сделала, милый?
