— И что неверно? — тоном въедливого экзаменатора осведомился Джао.
— Механистичность ландшафта, — лениво поднял бровь Биката. — Любой, кто хоть сколь-нибудь графикой занимался, заметит.
— Математическая правильность, — добавил Палек. — Пейзаж для чоки. Куча повторяющихся однотипных элементов.
— И при чем здесь твои... э-э-э, операторы? — поинтересовался Камилл.
— Генератор случайных чисел, — объяснил Джао с таким видом, словно это все объясняло.
Впрочем, вероятно, и объясняло, потому что Биката переглянулся с Палеком, и на их лицах мелькнуло понимание. Семен, однако, потер лоб.
— Джа, — терпеливо сказал он, — я, если ты не забыл, с компьютерами дела почти не имел. Да и Кара, судя по выражению ее лица, тоже ничего не понимает. Не затруднит ли тебя расшифровать свое заявление.
— Я расшифрую, — встрял Камилл. — Джа, если я правильно тебя понял, ты используешь хаотичные процессы психоматрицы в качестве датчика случайных чисел? И благодаря ему избегаешь излишней математичности ландшафта? Ну ты даешь! Что, попроще метода не нашлось? Меня бы спросил, что ли...
— Попроще — не нашлось, — отрезал Джао. — У Ракуэна есть определенное предназначение, и из-за него искусственные методы не годятся.
— Предназначение? А именно? — Камилл насторожился. — Как раз тот вопросик, который я тебе задать хотел: тебе зачем вообще в виртуальности таких размеров площадка потребовалась?
— О!.. — лицо Джао стало отрешенным. — Зачем мне таких размеров площадка — интересный концептуальный вопрос. Но я тебе на него не отвечу. Пока, во всяком случае. Ты ведь, кажется, любишь сюрпризы? Вот и дождешься — в свое время.
— Сколько поколений биоформ смениться успеет, пока время не настанет? — деловито поинтересовался Камилл.
— Все-то тебе расскажи! Ну что, народ, есть еще вопросы?
— Джао, ты не закончил рассказывать, — Биката поднял руку, словно школьник на уроке. — Ну хорошо, операторы для Художниц — генераторы случайных чисел. Но зачем операторы появляются здесь самолично? Миззы здесь нет, но Бокува успешно справляется и без нее. Она упоминала что-то насчет "думать мир". О чем речь?
— Да все о том же. Даже с помощью всех методов рандомизации создать полностью естественный ландшафт не получается. Поэтому поверх четвертого слоя натягивается еще и пятый. У детей острое и живое воображение и высокая наблюдательность. Они замечают остатки неестественности в окружающем мире и реагируют на него определенного рода эмоциями. Им дается возможность воздействовать на виртуальность, стирая из нее неестественность. Система случайным образом меняет "плохие" детали, пока они не перестают восприниматься подсознанием как чужеродные. Это и есть "думать мир", как изящно выразилась Бокува.
— Но почему именно дети? У многих взрослых тоже есть и воображение, и наблюдательность.
— Потому что именно детей легче всего подвигнуть на выполнение такой бессмысленной работы, как формирование виртуальности, — усмехнулся Джао. — Они воспринимают ее как игру. Кукла-Художница находит подходящего ребенка, несколько периодов или лет, как повезет, работает с ним, а когда интерес к игре у того угасает, начинает искать следующего оператора. Правда, я немного промахнулся. Я затачивал нейроинтерфейс под развитый эффектор девиантов и как-то упустил, что подавляющее большинство из них — девочки. В результате мир получается каким-то слишком уж умиротворенным и усыпляющим. Ну ничего, поправим со временем.
— Джа, а зачем тебе было создавать искинов с помощью моей Колыбели? — Камилл казался явно разочарованным. — Не мог сам с нуля сделать?
— Колыбели? — поинтересовался Семен.
— Генератор искинов-Художниц, который мне любезно сваял наш гениальный Камилл, — Джао отвесил ухмыльнувшемуся Камиллу изящный поклон. — Все то же самое. Программирование определенных процессов в Художницах тоже требует генераторов случайных чисел. Вот Камилл по моей просьбе и сделал программатор, использующий в качестве такового человеческие эмоциональные биоритмы. Я передал его... одному человеку, который и помог запрограммировать одиннадцать искинов.
— А что случилось с Бокува? Почему она оказалась ущербной? — Биката покосился на неподвижно висящую в воздухе Художницу, преданно поедающую Джао взглядом.
— Я донастраивал Колыбель без участия Камилла, ну и... перепутал кое-что. Первый танец всегда неуклюж, если можно так выразиться. Бокува стала первой, кого пытался оживить мастер Нобара, но она так и не проснулась. Я поправил ошибки, но мастер не вернулся к ней, пока не сделал еще десять кукол. А когда он решился снова вернуться к Бокува и снова заняться ее оживлением... он умер, не успев завершить процесс. Я решил, что она, незавершенная, не сможет пробудиться, но стереть рука не поднялась. Все-таки человек в нее душу вкладывал. Наследство мастера, вещественная форма Бокува в том числе, по завещанию отошло к детскому дому, и я думал, что она так там и сгинет. А она, оказывается, все-таки проснулась, пусть и в неполном режиме, и начала работать по программе. Хотел бы я знать, милая, как тебя в Граш занесло... — задумчиво пробормотал Джао, разглядывая Бокува.
— Я не помню, — покачала та головой. — Соответствующие блоки памяти невосстановимо затерты. Прости.
— Это мне следовало бы извиниться, — вздохнул Джао. — Ну что же, Бокува, я рад, что ты восстановилась. Я разблокировал твой канал до оператора. Работай. И не бросай пока Миззу, для нее одиночество станет тяжелым ударом.
— Я... я ее не брошу, Джао, — тихо сказала Бокува, и Карине показалось, что на глазах Художницы навернулись слезы. Разве искины могут плакать? Или это всего лишь имитация? — Я ее не брошу. Она всегда поддерживала меня как могла, хотя ей и самой несладко живется. Я люблю ее.
— Но рано или поздно девочка повзрослеет, — напомнил Демиург. — И скорее рано, чем поздно. Ей уже четырнадцать, скоро исполнится пятнадцать. А по статистике девяносто процентов операторов после пятнадцати утрачивают интерес к игре. Не допусти ошибки, Бокува. Не удерживай ее дольше, чем захочется ей самой.
— Я запомню, Джао, — сосредоточенно кивнула Бокува, и внезапно Художница показалась Карине очень-очень знакомой. Наверное, так выглядела она сама, когда папа учил ее важным вещам. — Я обязательно запомню. Теперь я целая и могу ясно мыслить.
— Хорошо. Тогда, народ, я вас оставлю. У меня и в самом деле запарка. Зовите, если что.
Джао махнул рукой и пропал. Камилл разочарованно фыркнул.
— Наворотил кучу дел на пустом месте, — заявил он. — Как всегда, в своем репертуаре. И все ради того, чтобы какую-то унылую площадку построить. Позвал бы Веорона или Мио, те бы ему сотню генераторов ландшафта выдали не задумываясь. Но ведь нет, Джа у нас гордый, всегда все сам хочет делать, без посторонней помощи. Комплекс младшего ребенка, что ли? Ладно, юная поросль, играйте здесь, если интересно, а я пошел.
И он тоже растаял в воздухе.
Палек с Бикатой переглянулись.
— Даже и не проси! — заявил Биката. — Не только у Старших дела. У меня, между прочим, тоже. Пока, народ.
— А я все-таки пошляюсь здесь, посмотрю, что к чему, — сообщил в пространство Палек. — У меня модель Шураллаха все еще считается, к Каси не сунуться по дневному времени, так что поисследую, кто чего наворотил.
На его месте вспухло бесформенное серое облачко, которое тут же устремилось к далекому горизонту. Карина перевела взгляд с Бокува на Семена, а потом обратно.
— Ну, и мне, в общем-то, пора, — сообщил ей бывший Серый Князь. — Кара, тебе боевое задание, если время есть: познакомься с Художницами поближе. И операторов их изучи. Авось пригодятся когда-нибудь.
И он тоже исчез.
Бокува выжидающе глядела на Карину.
— Э-э... — неуверенно протянула Карина. — Госпожа Бокува, я рада знакомству.
— Радость взаимна, госпожа Карина, — вежливо ответила та в полном соответствии с формальным каноном. — Прошу благосклонности.
— Благосклонность пожалована, госпожа Бокува. Э-э...
Возникла неловкая пауза. Карина чувствовала себя совершенно по-дурацки. Познакомиться с Художницами поблизости? Как? И знает ли вообще Бокува, где сейчас остальные ее сестры? В конце концов, ее только что исправили.
— Госпожа Бокува... — начала она, и в этот момент мир ощутимо тряхнуло. Вдали словно что-то неслышно ударило по барабанным перепонкам, по холмам прошла вибрация, размывающая их очертания, солнце заплясало в небе, оставляя за собой огненные следы, а облака на мгновение распались на треугольники и квадратики. Секунду спустя удар повторился.
— Что происходит? — встревоженно спросила Карина. — Что-то не так?
— Я не знаю, госпожа Карина. У меня есть координаты места происшествия. Сместить туда точку трансляции?
— Да.
Мир потускнел — и вспыхнул заново.
Далекие горы заметно приблизились. И окружающая местность немного отличалась: зеленые травянистые холмы кое-где покрылись редкими разрозненными рощицами, а река стала заметно шире, небольшим водопадиком падая с невысокого, в сажень, порожка в спокойную мелкую заводь.
На берегу заводи над купой хвойных деревьев, смахивающих на мацы, шло настоящее сражение.
Облако с десяток саженей в диаметре, налившееся грозовой чернотой, описывало круги, лениво отстреливаясь молниями от наседавших на него с трех сторон искинов. Что две девочки и мальчик в возрасте от десяти до пятнадцати лет являются Художницами и Художником, Карина поняла сразу по их горящим ярким пламенем глазницам — первому, что она заметила. Впрочем, кто еще, кроме искинов, мог вырядиться таким образом?
Первая девочка лет пятнадцати в длинном синем платье и белокурыми волосами, волной спадающими до пят, держалась поодаль. Ее глаза полыхали зеленым, а с ладоней протянутых рук в облако летели небольшие розовые кристаллы. Не долетая до объекта атаки, они, впрочем, останавливались и начинали кружиться вокруг него по замысловатым орбитам, почти сразу вспыхивая и испаряясь.
Вторая девочка полыхала из глазниц белым пламенем. Точнее, из глазницы — вторую закрывала пиратская заплата на черном шнурке. Она носила мужскую одежду средневекового бретера: черный камзол с серебряными искрами поверх белой кружевной блузы и длинные черные панталоны, заправленные в высокие ботфорты с отворотами. Длинная черная коса с вправленными в нее серебряными нитями моталась у нее за спиной, а зажатой в правой руке длинной шпагой она пыталась ткнуть тучку. Тучка втягивала бока, уклоняясь от стального шипа, и отвечала молниями, от которых бретерка с легкостью уклонялась.
Наконец, русоволосый мальчик лет двенадцати, щеголявший парадной формой катонийского морского офицера (черный китель с золотыми пуговицами, белая рубашка, синий шейный шнурок, белые штаны, черные ботинки на рубчатой резиновой подошве, черная пилотка с золотым дельфином) пытался обволочь тучку сизым туманом, неспешно струящимся у него из ладоней. Тучка его попытки игнорировала, с легкостью прорываясь сквозь туманные преграды. В него она даже не стреляла, по-видимому, считая его не представляющим опасности. Но вот мальчик вскинул руку — и пространство вновь сотряс беззвучный гром, заставивший солнце заметаться по небосклону. Тучка-нарушительница вспухла, потеряв четкие очертания, и поплыла в разные стороны бесформенными клочьями. Розовые кристаллы тут же впились в них разъяренными пиявками и начали втягивать в себя, а шпага воинственной дуэлянтки засверкала с удвоенной скоростью, не позволяя клочьям снова слиться воедино.
— Так ее, флуктуацию несчастную! — донесся до Карины, с разинутым ртом наблюдающей за сценой, девчачий вопль. — Лупи ее, Кайсин!
— Бей, Итиган! Вперед, Мириэра! — поддержали еще два голоса. — Ура!
Карина сфокусировала взгляд, и виртуальность послушно прыгнула ей навстречу.
С противоположной стороны битвы в воздухе подпрыгивали и потрясали кулаками три девчонки немногим старше десяти. Две из них, катонийки по виду, щеголяли нагишом, а третья, смахивающая на северянку, носила короткую зеленую плиссированную юбку и белую майку. И у всех троих радостное оживление на лице сменилось глубоким разочарованием, когда растерзанная в клочья тучка вдруг прыгнула вверх и в сторону, оторвавшись от нападающих, и слилась воедино. Затем она забурлила, закипела и с резким хлопком обрела форму гигантского белого кролика в сером жилете и при золотом шейном шнурке. Кролик сделал неприличный жест передней лапой и запрыгал по воздуху, по-прежнему постреливая разрядами статического электричества со своей шкуры. Ничуть не обескураженные неудачей искины вновь принялись атаковать его кристаллами, туманом и шпагой.
— Зачем господин Палек сражается с Художницами? — удивленно спросила Бокува. — Ведь это господин Палек управляет флуктуацией?
— Скорее всего, — вздохнула Карина. — Не беспокойся, госпожа Бокува. Он, конечно, шалопай, но вреда им не причинит.
— Но ведь они могут причинить вред ему!
— Не помешало бы. Может, хоть чему-то научился бы. Но не судьба — на канале обратной связи фильтры стоят, опасные воздействия блокируются. Бокува, ты знаешь вон тех девочек?
— Девочек? — Бокува подумала. — Одну знаю. Та, что справа, Умайя Сугой. Она оператор Мириэры, которая в синем платье. Мизза познакомились с ней, когда я... атаковала Мириэру. Вероятно, две другие — тоже операторы.
— Ну, давай тогда познакомимся и мы, — Карина улыбнулась. — А потом все вместе настучим Лике по ушам за его шалопайство.
— Я... — Бокува замялась. — Госпожа Карина, я хотела бы подождать в стороне. Я скверно вела себя при прошлой встрече, и боюсь, что меня неверно поймут сейчас. Ты не могла бы остановить ту глупую драку? Я хочу поговорить с сестрами и... братом. Я не знала, что у меня есть брат, — добавила она, подумав, перед тем, как растаять в воздухе.
— Хорошо, — кивнула Карина. — Сейчас прекратим безобразие. Лика! — крикнула она во весь голос. — Перестань немедленно хулиганить!
Эффект превзошел все ее ожидания. Ее голос внезапно обрел силу пожарного набата и, словно отразившись от небесного купола, водопадом обрушился сверху, разбросав по сторонам и ее саму, и искинов, и девочек-операторов, и кролика. Ненадолго наступила звенящая тишина.
— И что это было? — громко осведомился белый кролик, сжимаясь в размерах и превращаясь обратно в Палека. — Кара, ты чего орешь? А если бы я оглох?
Он демонстративно поковырял пальцем в ухе.
Карина потрясла головой. У нее в ушах тоже звенело. Она подлетела к брату и зависла перед ним, сурово скрестив руки на груди.
— Лика! — сердито произнесла она. — Ты что творишь, шалопай? Ты чего к людям пристаешь?
— Я пристаю? — удивился Палек. — Вот они, — он ткнул пальцем в настороженно зависших в воздухе искинов, — ко мне пристают с грязными намерениями, ага, а я вполне себе мирный! Представляешь, лечу себе, никого не трогаю, местность осматриваю. Вижу — непорядок, маца посреди голой степи растет. Где такое видано? Я решил ее поправить, пока никто не заметил. Только одно дерево перекрасил, как мне на голову сваливается сумасшедшая девчонка, вон та, одноглазая, и начинает шпагой тыкать. И орет во все горло — "флуктуация, флуктуация"! А за ней остальные двое. А я, между прочим, облако хотя и мирное, но душевно ранимое. Но не бить же мне их по башке! Вот я и ждал, когда они устанут.
