Но тут Масарик, Громобой и Ветка переглянулись и с трех сторон взялись за нее уже всерьез. Ей пришлось в очередной раз терпеливо рассказывать о своем похищении в Крестоцине, жуткой многодневной маяковой ломке в трюме быстроходной яхты Дракона, жизни в Мумме, финальной схватке с Шаем ах-Велеконгом... Однако она почему-то не испытывала никакого раздражения. Возможно, потому, что собеседники не пытались демонстрировать ей свое преувеличенное сочувствие и сюсюкать над ее "героизмом". Громобой отпускал дурацкие шуточки в совершенно ликином стиле, Ветка интересовалась подробностями быта аборигенов, а хозяин только задумчиво кивал.
Спохватилась Карина, только когда внутренние часы показали половину первого. Во сколько улетает самолет? В шесть... шесть двадцать. Значит, в пять сорок как максимум она должна попасть к стойке регистрации, чтобы успеть запихнуть проекцию в самолет в автономном режиме и заняться наконец-то делом. Значит, в полпятого следует отправиться в аэропорт, а с учетом возможных пробок, пожалуй, и в четыре. Если бы не Ольга, можно было бы до последнего гулять по городу, а потом переместить проекцию напрямую в аэропорт, сэкономив час-полтора. В конце концов, вряд ли кто-то стал бы придирчиво следить за тем, как она добиралась туда и добиралась ли вообще. На регистрации отметилась, и ладно. Но с Ольгой придется вести себя по-человечески до конца. Значит, у нее всего-то три с половиной часа на прогулку. Как ни жаль, но придется откланяться.
— Господин Масарик, — нерешительно сказала она, — мне, пожалуй, пора. Я еще хотела по городу погулять, а мне в аэропорт скоро. Рейс раз в неделю, и я не могу задержаться.
— Разумеется, госпожа Карина, — кивнул тот. — Давай только напоследок все-таки уединимся на минуту. Я хочу сказать тебе пару слов. Ольга, позаботься, чтобы Гром не подслушивал. Только ты его и сумеешь остановить.
— Его еще и я сумею остановить, — гордо заявила Ветка.
— Ты его, скорее, пинками под дверь подслушивать погонишь и сама присоединишься, — усмехнулся Масарик. — А то я вашу журналистскую породу не знаю!
— От журналога слышу! — не осталась в долгу та. — Ольга, сколько ты хочешь, чтобы в сторону смотреть, когда мы дырку в стене сверлить станем?
— Титул оой-графини, особняк в тридцать комнат и место в Дворянской палате, — быстро откликнулась та. — Или нет, в Совете регентов, там хлебнее. И еще миллион мелкими немечеными купюрами.
— Вот что власть с людьми делает! — сокрушенно покачал головой Громобой. — Ладно, Марик, твоя взяла. Не сумею я миллион мелочью набрать, у меня только десятитысячные и с одинаковыми номерами, всю ночь карандашами разрисовывал.
— Отрадно слышать, — фыркнул Масарик. — Госпожа Карина, пойдем.
Следуя за ним, Карина повернула за угол коридора необъятной квартиры и вошла в рабочий кабинет, по стенам которого тянулись длинные полки с настоящими бумажными книгами. Жестом пригласив ее сесть в кресло, Масарик развернулся к ней лицом.
— Госпожа Карина, — негромко сказал он, — я еще раз хочу выразить тебе благодарность за твое участие. Крайне сожалею, что обстоятельства не позволяют мне принять твою помощь — и потому, что инвалиду не так уж весело жить в нашем мире, и потому, что приходится огорчать тебя отказом. Я многое знаю о тебе и уверен, что твое желание помочь идет от чистого сердца. Однако жизнь далека от простоты, и, видимо, мне придется ждать, пока наши врачи сами не сумеют починить мне спину. Ты не обижаешься на меня?
— Я не обижаюсь на тебя, господин Масарик, — качнула головой Карина. — Я все понимаю. Возможно, на твоем месте я бы поступила так же. И спасибо за вкусный завтрак.
— Тебя стол не напугал? — негромко засмеялся Масарик, и у Карины вновь сладко екнуло сердце. — У тебя такие глаза сделались, когда ты его увидела! Уж извини, так у нас принято с гостями — сначала до отвала кормить, и только потом выспрашивать. Правда, ешь ты, как птичка, по крошке и капельке, даже обидно. Госпожа Карина, я рад, что ты нашла время заглянуть в гости. Мне очень хотелось посмотреть на тебя вблизи.
— Боюсь, что разочаровала тебя, — вздохнула Карина, поднимаясь. — Я не очень хорошо умею себя вести в компании. И одеться поприличнее не успела. Я намеревалась с утра в гостиницу вернуться, но вот не получилось.
— Ты меня совсем не разочаровала. Наоборот. Скрытая сила на умеющих видеть производит куда большее впечатление, чем пустое лощеное самодовольство. А я, смею надеяться, все же неплохо разбираюсь в людях. Госпожа Карина, если ты еще когда-то появишься в Княжествах и если тебе позволит политическая обстановка, мой дом — твой дом.
— Спасибо, господин Масарик, — повинуясь внезапному импульсу Карина склонилась вперед и осторожно поцеловала его в щеку. Мужчина ощутимо вздрогнул, но тут же расслабился. Его рука легонько пожала руку Карины — на сей раз ее сердце дало вполне ощутимый перебой — и тут же выпустила. Что со мной, в панике подумала она, я что, влюбилась в него? За два с небольшим часа знакомства? Уймись, дура! Тебе нельзя! И ему, парализованному, одно только расстройство...
— Теперь мне пора, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Я не забуду тебя, господин Масарик.
— А я не забуду тебя, — в голосе мужчины прозвучали странные сиплые нотки. — До свидания, госпожа Карина. И если найдешь время, напиши мне пару писем. Инвалиду вроде меня ничего не остается, кроме как смотреть на мир чужими глазами.
— Обязательно, — Карина кивнула, отступила на шаг, не отрывая от него глаз, потом резко повернулась и вышла.
За дверью кабинета молчаливой тенью уже стоял один из охранников. Он сделал приглашающий знак рукой, и Карина пошла за ним к входной двери, которую вряд ли нашла бы самостоятельно. По крайней мере, с первой попытки. Ольга уже ждала ее у выхода, замерев неподвижной малозаметной статуей — похоже, рефлексы телохранителя ей придется вытравлять из себя не один год, а то и до конца жизни. Карина сунула ноги в босоножки и обернулась к стоящим в прихожей Громобою и Ветке.
— Спасибо за компанию, — сказала она. — Теперь стану всем хвастаться, что завтракала с настоящим сыном Верховного Князя и его женой.
— Насчет жены — вряд ли, — хмыкнула Ветка. — Совет регентов плебеев не любит и мою кандидатуру никогда в жизни не одобрит. Ну и катись они лесом... Я вас до машины провожу, ладно? Гром, не лопай все, что на столе осталось, мне немного оставь, а то сам лопнешь.
— Лопну — зашьют, — легкомысленно отмахнулся парень. — Нынешняя медицина чудеса творит, госпожа Карина подтвердит как эксперт.
— А ты мне нужен, зашитый? — саркастически осведомилась журналистка, влезая в потрепанные спортивные тапочки. — Пойдемте, девчата, а то и в самом деле не успею вернуться до того, как он напополам порвется.
У машины Ветка остановилась и положила руку Карине на плечо.
— Спасибо, что заехала, — сказала она. — И отдельное спасибо за тактичность. Марик страшно нервничал в ожидании разговора, места себе не находил. Все боялся, что и сама ты обидишься, и политических осложнений не избежать... Он хороший парень, только вот не повезло со спиной. А всего-то неудачно упал на лестнице! — она вздохнула. — Вот такие вот случайности жизнь и ломают. Я его знала еще до травмы. Мы незадолго до того познакомились, я еще и Грома не встретила вживую, так что на него всерьез нацелилась. И вот такая вот глупость... Я так надеялась, что ты ему поясницу починишь... и все, что ниже, а он взял да и отказался.
— А если бы починила, то ты бы Громобоя бросила? — с любопытством спросила Ольга.
— Зачем? — удивилась Ветка. — Я его люблю. И Марика люблю. Я бы с ними обоими прекрасно ужилась, и они бы наверняка из-за меня морду друг другу бить не стали. В крайнем случае сделали бы вид, что ничего не подозревают. Замужество за Громом мне не светит, да я и не напрягаюсь с официальными отношениями. Профессия не та, чтобы с детскими подгузниками возиться. А в остальном бы разобрались. Ну ладно, не стану задерживать. Ольга, поболтаем еще при случае.
Она сжала плечо Карины, отпустила и отошла от машины в сторону, помахав рукой. Потом развернулась и пропала в подъезде.
— Сильна девица, — с уважением резюмировала Ольга. — Я бы не смогла вот так, запросто, признаться. Журналистка-оторва, одно слово. Ну что, поехали по городу?
— Поехали, — согласилась Карина. Она забралась в теплое чрево машины и дождалась, когда Ольга сядет за руль. — Онка, ну вот скажи мне, пожалуйста, что это за мир, в котором я не могу просто помочь хорошему человеку? Я бы его вылечила, я точно знаю. Я просмотрела его позвоночник, пока мы за столом сидели, мой метод наверняка бы сработал. У него не такие уж и большие повреждения, спинной мозг поврежден не очень сильно. Ниже смещенных позвонков нервная ткань в полном порядке. Его просто лечили неудачно.
— Мир наш — то еще местечко... — пробормотала глава Сураграшского департамента, рассеянно барабаня пальцами по колену. Внезапно она повернулась к Карине и прищуренно посмотрела на нее. — Значит, говоришь, у тебя запись с полицейской камеры имеется?
— Ну... да, — растерянно откликнулась Карина. — А... что?
— И когда же ты ее скопировать успела? И куда, самое главное? У тебя даже пелефона нет, не говоря уже про что-то более емкое.
— Ну... я не успела. Господин... э-э... который меня арестовывал, он потом пообещал дать копию.
— "Обещал дать копию"? Кара, ты опять врешь, и врешь глупо. Полицейский следователь никогда и ни при каких обстоятельствах не передаст копию служебных материалов постороннему. По крайней мере, такому постороннему, как тебе, даже если до смерти перепуган твоей настоящей личностью. За утечку информации на сторону предусмотрено уголовное наказание, и никакая мелкая сошка не пойдет на должностное преступление, не чувствуя за собой надежной поддержки. Или не имея надежды нажиться. А ты такой поддержкой не являешься и взятки давать не умеешь. Как ты вообще нашла проституток? В столице это не так-то просто даже для добропорядочного аборигена-долгожителя, АКР здесь свирепствует. Тем более — в огромном Золотом лесу. Ты там ночью на обычных бандитов с вероятностью в десять раз выше могла наткнуться. А?
— Ну... я местных спрашивала. Студенты-ролевики...
— Ах, вот как. Интересные нынче пошли студенты, осведомленные. Предположим. Скажи, а как ты мне из аэропорта звонила? И как ты звонила своему Лиственнику из камеры? Там у тебя тоже никакого пелефона не было, и сомнительно, чтобы кто-то дал своим попользоваться.
— Господин Павай не мой...
— Неважно. Как ты звонила, Кара?
— Я... э-э...
— ... правдоподобной лжи не заготовила, понятно. Кара, я тебе еще один вопрос задам. Каким образом все-таки ты выжила, когда Шай тебя проткнул своей железякой? Я видела мертвецов, и не раз. Ты выглядела типичным трупом в состоянии клинической смерти, с напополам разорванным сердцем и распоротым легким, насквозь кровью пропитанным. У тебя энцефалограмма затухала, как у типичного свежего жмура в состоянии клинической смерти. Тебя никакая реанимация вытащить не могла, даже самая лучшая в мире. А два часа спустя я возвращаюсь, и раз — только маленький шрам, почти не заметный, причем совсем не там, где следовало бы. Как так могло получиться?
— Система защиты...
— ...не допустила бы, чтобы тебя вообще проткнули. Я читала в "Черном квадрате" отчет о том, как спецназ ваш отель в Масарии штурмовал. Защите достаточно было на несколько сантиметров острие отклонить, чтобы уже мертвый Шай вполне естественно промахнулся — и никто ничего не заподозрил бы. Ты не имела защиты, Кара. По крайней мере, такой, о какой рассказываешь. Ты умерла по-настоящему.
— Онка... — Карина помолчала, чувствуя, как в салоне сгущается тяжелая тишина. — Чего ты от меня хочешь? Зачем ты спрашиваешь?
Ольга отвернулась и уставилась на стоянку поверх руля, бессильно уронив на него руки. Потом резко выдохнула и повернулась к Карине снова.
— Кара, я спрошу тебя прямо. Ты — Сущность? Демиург?
Карина заледенела. Она напряглась, ее кулаки стиснулись, щупальца малого манипулятора непроизвольно свернулись в груди в тугие конические пружины, готовые к удару. Она заставила себя медленно расслабиться, отвернулась и принялась молча смотреть в окно.
— Да, я Демиург, Ольга, — наконец сказала она. — Прости. Я действительно не умею врать. Я... не выйдет из меня конспиратора. Не в ближайшие сто лет уж точно.
Она прикусила губу.
— Я не хотела говорить. Никто не должен знать. Я сама узнала совсем недавно, после... после смерти. Папа перенес наши психоматрицы, даже не предупредив. Оказывается, я была Демиургом, еще когда меня похитили. Онка, я... — она резко повернулась к Ольге и схватила ее за руку. — Онка, я знаю, что ты чувствуешь рядом со мной. Я бессмертна, всемогуща, мне никто ничего не может сделать, а я могу делать все, что мне захочется. И я играю с людьми от нечего делать, да? Онка, честное слово, я не играю! Мы все не играем! Мы просто не можем открыться людям. Пожалуйста, поверь — мы не играем!
Ольга молчала, по-прежнему глядя поверх руля, и Карина почувствовала, как в сердце зарождается отчаяние.
— Онка, мы стали Демиургами совсем недавно. Мы не замышляем ничего плохого, мы просто должны завершить восстановление нашего мира, прежде чем уйдем дальше. Ты же читала наши книги, ты знаешь, как появилась Текира и почему она именно такова, какова есть. Мы должны построить в Сураграше нормальное государство, чтобы уничтожить последний источник игровой нестабильности, а потом... потом мы уйдем. Через десять лет, пятнадцать или тридцать, но уйдем. Мы оставим вам стабильный мир, чтобы вы могли в нем жить, а сами... Я не знаю, что мы станем делать потом, но уж точно не захотим играть чужими судьбами, как Старшие. Онка... я не просила, чтобы меня сделали Демиургом. И не ожидала такого. Папа просто поставил меня и остальных перед фактом. Честное слово, я не изменилась. Я такой же человек, как и раньше, пусть у меня теперь немного больше способностей. Я все равно не могу их открыто применять. Онка, ты... ты сильно переживаешь? Я очень хочу, чтобы мы остались друзьями, ну пожалуйста! Ну скажи хоть что-то!
— Значит, ты сейчас бессмертна и неуязвима? — Ольга прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла, по-прежнему не глядя на Карину. — А других можешь делать такими же?
Карина сгорбилась от бессильной тоски. Все. То, о чем предупреждал Рис, случилось. Они с Ольгой даже не успели как следует подружиться, и вот их отношениям конец.
— Нет, Онка, — тихо сказала она. — Только Старшие умеют. Для нас, Младших, это знание пока закрыто. Не могу. Прости.
Неожиданно Ольга криво усмехнулась.
— Не переживай, — сказала она, накрывая своей ладонью кисть Карины. — Я понимаю. Ты думаешь, что вроде как ты своим бессмертием предала всех остальных, оставшихся смертными, так, что ли? Да расслабься и не парься. Я же телохранитель, я под смертью ходить привыкла. И никогда, в общем-то, не рассчитывала, что доживу до пенсии. Ты знаешь, почему у нас все более-менее важные шишки с охраной ходят? В девяностых, сразу после войны с Грашем, внезапно мода появилась — наемных убийц подсылать, а списывать вроде как на грашские диверсии. Настоящая вакханалия началась. Чуть ли не каждую неделю сообщение — на пороге своего особняка убит граф такой-то или барон такой-то. У тогдашнего Повелителя троюродную сестру убили, даже на него самого покушались — у него тогда наследники еще не появились, наверное, кто-то рассчитывал династический переворот устроить. Плечо ему снайпер прострелил, но, к счастью, удачно — пуля прошла через мышцы, ничего важного не задела. А уж сколько охранников тогда полегло... Сейчас куда легче, конечно, но все равно нет-нет, да постреливают, то губернатора провинции завалят, то промышленника какого. А уж у Медведя столько врагов! На него трижды покушались, один раз сразу пятеро наших погибли, и ни разу концов не нашли... Так что для меня смерть привычна, я о ней даже и не думаю.
