Все эти воспоминания, "всплыли‟ из потаённых уголков памяти и, самое чудесное заключалось в том, что всё это обходилось без каких-либо припадков падучей — без спецэффектов. Не было даже обыкновенной головной боли, или ставшего привычным фейерверка. И что послужило причиной этого улучшения, было не важно. Главное в этих изменениях было то, что можно было не бояться, отключения сознания, грозившего развиться в самый неподходящий момент. Но, осознал Александр всё это не сразу, а только сегодня, поздним вечером. Когда он, уставший, улёгся в постель и вместо привычного, почти мгновенного сна, его посетила эта шальная мысль. Сна как не бывало — испарился. Разнообразные эмоции, глупые и не очень мысли, разгулялись с такой силой, что молодой человек еле удержался, чтоб не выскочить из кровати и, уподобившись маятнику, начать выхаживать по своей спальне. Сон появился глубоко после полуночи, приняв страдальца в свои нежные объятья.
Пост наркозный бред, про нелепое попадание в другой мир, в молодое тело, окончился внезапно, как и начался. Одиноко лежащий в огромной больничной палате пациент очнулся, осмотрелся по сторонам, присел на своей кровати. Вокруг мёртвая тишина, кажется, что никого нет, даже в огромном коридоре. Удивляться было нечему. Ведь люди, в этом заведении, лежат, в прямом и переносном смысле этого слова. Даже медперсонал, передвигается между палатами с величественной неспешностью, если кому-либо из пациентов, не требовалось оказать неотложную помощь. Вот тут, в этой ситуации нарушались все правила: здесь присутствовал и топот ног, и громкие выкрики команд, проще говоря, начиналась суета. Только не в данный момент.
Кононов, снова осмотрелся. И в самом деле, никого. Он на самом деле один. И его койка, стоит посреди помещения, а вокруг, куча разнообразных приборов непонятного назначения и не один из них, не был подключён к единственному пациенту.
"Видимо это и есть послеоперационная реанимация. — подумал Владимир смотря на то, как на экране одной из агрегатных стоек, выписываются непонятные кривые. — Видимо меня уже отсоединили от приборов жизнеобеспечения, и пошли готовить место в палате. А я, к несчастью, очнулся немного преждевременно‟.
" Деда! — неожиданно, почти рядом раздался звонкий детский выкрик. — Я так по тебе соску-у-учила-ась!‟
Пятидесятипятилетний мужчина, выглядевший намного моложе своих лет, от неожиданного окрика вздрогнул. И удивлённо посмотрел на темноволосого, кучерявого ангелочка, в синем, длиннополом платьице с множеством рюшек. И он, раскинув руки, стремительно "летел‟ на него.
"Стой Машенька, нельзя, — запоздало закричала молодая женщина — дочь Владимира, стараясь хоть так, остановить своего бесёнка, — у дедушки могут разойтись швы‟.
Как это ни странно, ребёнок, который постоянно, при первой же возможности штурмовал дедушку, как альпинист гору Эверест, остановился, и с нескрываемым интересом и сильным удивлением, посмотрел на своего деда, а затем и маму.
"Что, Дедушке, как и Тузику оторвали лапку?‟
Здесь нужно уточнить, что Тузик, это мягкая игрушка, собачка, которой Машенька, не так давно, надорвала лапу. Ну а дочь Владимира, следовательно, мама этой девчушки, со словами: "Мы сейчас Тузика вылечим, наложим швы‟. — заштопала игрушку.
"Деда, тебе тоже что-то оторвали и зашили? — поинтересовалась девочка, — Если доктор зашил плохо, то скажи маме. Она шьёт так хорошо — швы не расходятся‟.
Взрослые, не удержались и громко засмеялись. И как-то незаметно, каким-то колдовским образом, больничный покой стал превращаться в комнату. А именно, любимым кабинетом Владимира, в котором он любил сидеть вечерами и по выходным. Уединяться там, если позволяли внуки, отдаваясь любимому хобби — делать из бумаги, функциональные макеты стрелкового оружия. Которые, по окончанию их изготовления, неизменно погибали в руках внуков. Конечно после того, когда мастер сам наиграется своей игрушкой.
Утро было хорошим, по-настоящему добрым. Как только сновидение было осознано, сон воспринимался Александром как короткое свидание с прошлым. Конечно же, с новой силой разыгралась тоска по утерянным родным людям, а вот по "любимой профессии‟ нет — инженер станкостроитель, в последние годы, вынужден работать рядовым наладчиком на импортной, роботизированной линии сборки автомобильных кузовов. Невелика карьера, по которой можно тосковать. Хотя, огорчаться по этому поводу тоже не стоит. Некоторые из его коллег, по прошлой жизни, как ушли в торгаши, так и застряли там. Впрочем, не все, двое знакомых, переучились на программистов. Один "пасся‟ на вольных хлебах, чем безмерно гордился, второй, стал ценным сисадмином при одной, успешно развивающейся фирме.
"Вот так, как дома побывал. Сон, вместо пространственного портала‟. — Подумал Александр, и засмеялся.
А смеялся наш герой потому, что к случаю вспомнил анекдот, про мужика и его индивидуальный портал в другой мир. А звучал он приблизительно так:
"У мужика, дома, был личный портал в другой мир. Ежедневно он проходил через заветную дверь, оставляя по другую его сторону сварливую жену, наглого кота, бестолковых детей. И был он в том измерении, единственным, человеком на всю округу и было это, прекрасно. Мужичок очень долго наслаждался этим покоем и свободой. Но приходило время, когда его ноги отекали, немели. Тогда он вставал, подтирался, смывал унитаз, и покидал своё убежище, возвращаясь в неблагодарный, суетный мир‟.
На этот негромкий смех, заглянул дядька Протас.
— О. Александр Юрьевич, доброе утро. Гляжу, вы уже встали. Вижу, и настроение у вас хорошее.
— И тебе доброго утра, Протас. Как там, холодная вода готова?
— Всё готово. И вода, и чистое бельё.
— Тогда погоди. Я немножечко разомнусь.
Как это ни странно, но желание воспитанника, начать закаливание своего организма, отставным солдатом, было воспринято весьма благодушно. Александру даже показалось, что наставник, тихо, пробурчал в усы: "Давно пора, дух укреплять ...‟. — Единственное чего не понимал наставник, так это странные упражнения (разомнусь), каждое утро выполняемые его мальчиком. Во время выполнения этого ритуала, тот то приседал, то подпрыгивал, то ложился на пол, и выполнял всякое непотребство, будь то отжимания от пола, или странное движение, называемое странным словом "схлёстка‟. А с недавних пор, к занятиям добавились пляски пьяных скоморохов. Даже не так, сплошное ного... и рукодрыжество. И всё это, выполнялось до седьмого пота. Старик, снисходительно смотрел на все эти чудачества, лишь бы его мальчик скорее поправился и не вспоминал о пережитой им беде. Терпел, несмотря на внутреннее неприятие: "Нет сабелькой помахать, или как все благородные господа, подержать подольше, на вытянутой руке, пистолет, для укрепления руки. А так, тьфу. Прости господи‟.
Вот и приходилось старику, по утрам занимать свой пост у двери в спальню своего барчука и ждать, пока тот не набалуется. Затем, молча, сопровождать его, потного, разгорячённого, к ванной комнате, где молодой человек, принимал свои водные процедуры. И так, повторялось раз от разу, каждое утро. Только это самое "разомнусь‟, постепенно занимало всё больше и больше времени. Что не говори, но молодой граф, после той беды, сильно изменился: "Изменился настолько, — думал воспитатель, коротая время, пока его Сашка занимается, — что даже его светло серые глаза, заметно потемнели. Это кстати, заметила его матушка, Ольга Олеговна и всполошилась. Хорошо, что доктор, вовремя приехал. Успел к самому отъезду барыни и успокоил её. Сказав, что такое бывает, после какого-то сильного СТЛЕСА. Дела-а ...‟.
— Протас, ты снова под дверью стоишь? — с безобидной усмешкой поинтересовался молодой хозяин, выходя из спальни и прерывая размышления наставника.
— Так точно, Александр Юрьевич.
— Зачем?
— Дык, чтобы вас никто не побеспокоил. Не отвлёк, от этой, как её раз... это как же её...
— Разминки. — Подсказал воспитанник, вытирая рушником со лба пот.
— Так точно. Её самую.
— Ну, бог с тобой. Сторожи, если так хочешь.
Подобные диалоги повторялись ежедневно, и казалось что ещё немного, и они начнут происходить беззвучно — при помощи одних лишь взглядов. Дело в том, что старик, сильно корил себя за допущенный недогляд за своим дитятей и старался постоянно находиться рядом со своим барчуком. По возможности. Вот и сегодня, Молодой граф, после обеда отправлялся в гости к другу, собутыльнику. Отговорить его от этого мероприятия невозможно, как и набиться в сопровождающие. Значит, снова сидеть допоздна, и переживать: "У мальчика одна дорога, а в воображении воспитателя сто одна. И мало ли какой лиходей может повстречаться на его пути‟. — И относительно этого вечера, переживания Протаса были не напрасны.
Глава 7
Долгожданная аудиенция с канцлером, которая с каждым днём всё больше походила на несбыточную мечту, состоялась. Правда произошла она не в канцелярии, как это мечталось, что могло придать ей некое подобие официального общения, а в местном элитном ресторане "Примадонна Белль‟, считай закрытом клубе. Сюда были вхожи только люди определённого круга, и Иосифа заранее, за три дня, предупредили о необходимости подготовиться к назначенному мероприятию. Нужно было построить подобающий для места встречи костюм, — если такового, нет в его гардеробе. И если бы не личное приглашение от Лопухина, то даже тогда, при наличии должного одеяния, пройти в зал ресторана, фасад которого напоминал здание театра, для посторонних, таких как Шимин, было нереально. В подтверждение этого утверждения, вежливый метрдотель, выслушав кто перед ним стоит, и по чьему приглашению этот господин здесь появился, первым делом заглянул в какую-то картонку, лежащую в строгой, чёрной, бархатной папке. И только после этого, убедившись, что данный посетитель, действительно приглашён, дозволил официанту, проводить банкира в некий отдельный кабинет. Так что, вопреки ожиданиям, пришлось идти мимо общего зала, где негромко играла музыка. Далее, гостя повели через длинный зимний сад. Который разделяла широкая, тёмная дорожка из мраморной плитки. Она мягко обогнула небольшой фонтан с античной статуей, в виде полуобнажённой девы льющей в рукотворное озерцо, воду из изящной амфоры. Зодчий, и скульпторы, создавшие эту красоту, был весьма талантливыми людьми. Им удалось не только вписать сад в здание, которое для этого не предназначено, но и сделал это так, что здесь витала особая атмосфера, умиротворения. Чему способствовало милое щебетание птичек, Клетку с одной, он смог заметить за ближайшим кустарником. Хотелось оставаться здесь подольше, дабы насладиться флюидами рукотворного райского уголка. Это волшебное ощущение, смог прочувствовать обескураженный, очарованный банкир, в отличие от вышколенного служащего, сопровождавшего его к месту встречи. Видимо тот уже привык, и воспринимал сад как нечто привычное.
— Подождите здесь, господин Шимин. — сказал официант, остановившись у небольшой дорожки, ответвляющейся к еле заметной двери. — Я доложу Олегу Игоревичу о вашем прибытии.
Против предложения немного подождать, Иосиф не возражал. Он был полностью поглощён созерцанием окружающей его красоты, как это ни странно, созданной какими-то варварами. Здесь не было излишней зелени, не давило изобилие скульптур, или давящей тишины. Тут присутствовало всё, но именно в меру, и всё находилось там, где смотрелось наиболее выгодно. Пусть банкир не считал себя эстетом, но чувство прекрасного, не было чуждо и ему. И он наслаждался увиденным чудом. И его, оторвал от этого созерцания негромкий голос, неожиданно прозвучавший рядом:
"Канцлер ждёт вас, господин Шимин. Прошу вас, проходите‟. — сказал служащий клуба, учтиво склонив голову, и тихо удалился.
Кивнув слуге в знак того, что он его понял, Иосиф последний раз окинул взглядом сад. Его взор, на несколько мгновений задержался на ближайшей статуе, изящной, милой девушки охотнице отложившей в сторону свой лук и лечащей пораненную занозой лапу золотой рыси. Юная лекарка изображала само сострадание, а раненый хищник, не смотря на свою смертоносную грацию, отвечал ей взглядом полным благодарности. Мимолётно подумал о том, что со временем, обязательно закажет создать нечто подобное такому саду, даже лучше. И это чудо, расположится в головном офисе его банка, именно там, будет построен ещё один райский уголок. Подумал, улыбнулся и вошёл в приятно оформленный Cabinet particulier. ((фр.) отдельный кабинет в ресторане)
В комнате, с уютным круглым столом, застеленным белоснежной скатертью и предварительно сервированным на двух особ, стоя почти возле двери, его ожидал немного полноватый мужчина. Был он немного ниже среднего роста, его редкие, седые волосы были коротко острижены, а глаза, оценивающе смотрели на гостя.
"Здравствуйте, сэр канцлер‟. — Сказанное звучало немного не уверенно и нелепо, так как Иосиф впервые за многие годы, по-настоящему стушевался и на несколько мгновений забыл, как зовут этого чиновника. Почему так произошло? На этот вопрос он не мог ответить даже самому себе. Вроде Лопухин ему улыбался и даже весьма искренне. И всё же, на подсознательном уровне чувствовалась порода представителя властителей во многих поколениях. Это можно сформулировать так: " Олег Игоревич не представитель власти, он она и есть‟.
— Здравствуйте Иосиф. Прошу вас, проходите к столу, присаживайтесь. — Хозяин приглашающе, указал рукой на стул.
— Благодарю вас сэр.
— Можно просто, Олег Игоревич. Вы, приглашены на обед, а не на официальный приём.
— Благодарю сэ-эр. То есть Олег Игоревич.
— Вот и хорошо. Ну что же, давайте поговорим с вами, так сказать за аперитивом, пока повара будут готовить наш обед. Тем более, как мне донесли, при деловых переговорах, вы предпочитаете обходиться без излишних церемоний: "Сразу берёте быка за рога‟.
Иосиф промолчал, он не знал, как воспринимать сказанное. Это могло быть как признанием его деловой хватки, так и порицанием, за бестактное воспитание. Молчал и канцлер. Он мило улыбался, и неспешно цедил из своего бокала сухое вино. Понимая, что ему, в эту молчанку не выиграть, Шимин заговорил:
"Ну что же, Олег Игоревич, как скажите, давайте перейдём сразу к переговорам, вот мой прожект. — банкир протянул увесистую папку с которой он пришёл на переговоры. — Мне бы хотелось, чтоб вы, ознакомили с ним вашего императора‟.
Лопухин взял документы. Раскрыл папку и бегло просмотрел все лежащие в ней листы, несколько раз, внимательно вчитываясь в заинтересовавшие его места. Затем, закрыл её, неспешно завязал тесёмки и небрежно вернул её банкиру.
— Ну что же, — проговорил он, снова слегка пригубив бокал вина, — весьма достойный труд. Видно, что вы над ним хорошо поработали, ничего не упустили. Но. Нам это не интересно.
— Но позвольте. Как же так? Почему?
— Всё просто. Вы не предложили нам ничего нового. У нас, согласно этому документу, одни лишь обязательства и никаких прав. Имеются странные требования, где и что мы должны покупать, боюсь, что те торговцы с кем мы будем принуждены вести дела, цену за товар назначат немалую. Да и процентные ставки у вас несколько завышены. Всё это, очень напоминает предложение сделанное нам банком Ротшильдов.
