Пустошь. Нулевой круг. Только текст

Их может заставить поверить моим словам только показ моей реальной силы. Прямое указание от сверстника, что опередил их, уже не отбросишь в сторону. А тут опасность того, что Кардо, да даже, для начала, Виргл об этом узнает, становится слишком высока. Можно было бы подождать год, пока либо те отсюда не уедут, либо я не стану так силен, что опасность разоблачения для меня станет несущественной. В конце концов, и месть мою никто не отменял. Но за этот год их Возвышение может быть безнадежно испорчено. И тогда все мои намерения им помочь будут просто насмешкой над ними. И так, каждый новый день работает против них.

Несколько дней я разрывался в сомнениях. Как ни странно, выход подарили мне сказки. Все те же сказки про Рама Вилора. Мама в этот раз читала нам историю про то, как он взял под свою власть Равнины Синих Слез. А ведь я ее слышал раньше, но забыл. Он не хотел кровопролития и гибели простых солдат и вызывал на бой всех генералов вражеской армии по очереди. А чтобы битва был честной, перед каждым боем снижал свое Возвышение до уровня противника. И победил во всех тридцати пяти боях.

Казалось бы сказка. Но все знают, что Рам Вилор реально существовал. Это основатель нашей возрожденной империи. И эти сказки — это его жизнеописание для детей, которое выпускаются его Кланом. Почти всё, что в них написано, было с ним на самом деле. А ограничение силы — это как раз то, что мне сейчас необходимо. Отложим в сторону вопрос с показом силы Тукто и Дире. Я по-прежнему вынужден контролировать свои движения. Особенно их скорость. Для меня все в деревне, после того как я делал этакое незримое усилие над собой, схожее с напряжением несуществующих мышц, словно я поднимаю ещё одни веки с и так открытых глаза, выглядели медлительными увальнями. По моим наблюдениям самыми быстрыми были моя мама, Миргло и дарсов Кардо. А вот Ракот был медленнее. Даже медленнее Мирглы, что странно при равных звёздах.

Я как-то попросил маму поймать меня в доме. Она поймала. Но стоило ей это значительных усилий и нескольких попыток, пока она не начала воспринимать меня всерьез. А я после этого несколько успокоился насчёт её походов на Чёрную. Простого хищника ждет судьба моего пересмешника. Да, наверное, даже молодой Зверь не сможет её ранить. Тем более не только я сижу взаперти и выхожу за стены лишь в компании сверстников. Но и мама давно забыла, что такое тайная отлучка на Чёрную гору. И, признаться, мне от этого только спокойнее. Так вот, контроль своих движений меня по-прежнему жутко выматывал морально. А способность Рама Вилора давала мне отличный шанс разом решить все мои проблемы. Единственная сложность заключалась в том, что Вилор в той истории был отнюдь не на этапе Закалки меридианов. Можно ли вообще повторить этот трюк с моими возможностями?

Оказалось, всё можно сделать, если есть сильное желание и упорство. И того, и другого у меня оказалось с избытком. Но даже так, у меня ушла на это куча времени. Вот как раз почти все эти два месяца, что я наблюдал за мучениями Диры, это и заняло. Начал я с простых внушений себе: «Я слаб! Камень тяжелый! Я на этапе три звезды!». Долго я мучился с этим, но ничего толком не выходило. Нет, в итоге я все же добился, я очень упрямый, что после приказа, я действительно не смог поднять камень. Однако подобное самовнушение держалось минут пять, не больше. Вроде можно начинать радоваться, но если представить, что я еще буду и каждые пять минут себе повторять: «Я слабый! Я слабый!», — то сорвусь еще раньше.

И я решил обратиться к помощи образов. Раз у меня так хорошо получается представлять потоки силы, что иногда я вижу вокруг себя разноцветные картины, которые рисуются даже без моего участия и усилия, то почему бы их не поставить себе на службу? Я решил представить, что рисую перед собой красную, как кольца на теле змеи, печать. Обычную круглую печать, наподобие той, что изображена в книге по истории империи. Только у меня она совсем простая. Без вычурностей, герба и мелких деталей. Просто круг, проведённый толстой линией и по его краю идут надписи «Ограничение», а в центре жирно горит «3 ступень».

Это выглядело так. Я представлял, что двумя, тремя движениями рисую перед собой печать и надписи, затем словно приклеивал ее себе на плечо. И приказывал сам себе, что пока на мне печать, то она ограничивает моё проявление силы, но не влияет на настоящее Возвышение. Не с первого раза, не с десятого, но через пару недель у меня всё получилось. Печать рисовалась именно такой, как я её воображал. Послушно перемещалась на плечо. Не исчезала ни в процессе этого действия, ни после касания, ни после того, как я отводил глаза. Теперь, пока на мне была печать, даже вёдра на поливе стали тяжелые и я снова по-настоящему начал обливаться потом.

Был и неожиданный эффект моих тренировок, который заставил меня усомниться в том, что это действительно самовнушение. Я решил оставить печать на себе на длительный срок. Стоило мне утром открыть глаза, как я увидел тлеющую, как угольки, печать, которая будто бы и не исчезала на ночь. Хотя не мог же я во сне её представлять? Это было загадкой, над которой нужно было бы подумать, но больше я подобных проверок себе не позволял. Я опасался, что, несмотря на все усилия в формулировке приказа для печати, я ограничивал таким образом и свое Возвышение. Тем более, если у меня вышло нечто большее, чем внушение. Потому скрывшись с глаз людей, после окончания работ, сразу же её снимал. И с тревогой прислушивался к себе. Для прорыва было еще рано и я это сам понимал, но ничего поделать с собой не мог.

Пусть всего трёх дней проверки мало для того, чтобы полностью меня успокоить, но продолжать и дальше слышать эти рыдания больше нет сил. Может, это я люблю делать себе больно? Иначе я не могу объяснить, зачем я тоже прихожу сюда каждый вечер. «Хорошо, пусть так! — решил я. Возможно, это моя совесть пытается заставить сделать меня хотя бы одно по-настоящему доброе дело. Сейчас, мне кажется, совсем не время лезть со своими умными советами. — Завтра. Я попробую помочь ей завтра». Как раз будет ее очередь на прополке и мы увидимся.

— Дира, привет!

— Привет. Чего это ты? — она даже не разогнулась над грядкой. — Обычно не утруждаешь себя приветствиями? Со-с-сед.

— Да, неправда, — я пожал плечами, игнорируя колкость. — Слушай, я тут половину уже полил, хочу спуститься и чуть отдохнуть, умыться, воды там попить. Пошли со мной, я у тебя совета хочу спросить.

— Совета как умываться? — она все же выпрямилась и уставилась на меня своими синими глазищами, точь-в-точь как у отца.

— Попьем. Поговорим, — уговаривал я ее, но не замечал ни капли согласия в глаза. — Чуть отдохнем. Тоже ведь устала?

— Некогда мне, мне еще матери помогать, — девчонка уперла руки в бока, она, кстати, была сегодня не в простом платье тонкой кожи, как можно было ожидать на работах с землей, а в дорогом из тонкой ткани. Не сравнить с моей дерюгой. Чего это она?

— Дира, пожалуйста, пойдем. Правда, нужно поговорить, — стараясь не замечать её соседок по грядкам и их быстрых взглядов, я продолжал настаивать.

— Нет, некогда мне, — как отрезала Дира и снова склонилась над грядкой, выискивая среди мясного корня сорняки.

— Хорошо, — вот упрямая девчонка, выругался я про себя. — Тогда вечером сегодня не убегай на тренировку. Дождись меня, хорошо?

— Хм, посмотрим! — она сверкнула на меня злым взглядом исподлобья. — Хотя! Из-за тебя пропускать занятие? Ещё чего!

— Так! — мне это все надоело. Как же сложно с девчонками! Десять слов сказал, а уже голова болит! И за локоть потащил её из борозды. — Пошли, поговорим!

— Да ты обалдел!

— Не ори! — оборвал я её. — Шиго только дай повод, вон как косится. Сейчас даст мне в морду из-за тебя. Этого хочешь?

Дира замолчала. Она молчала, пока я стаскивал её по лестнице, ведущей к реке. Молчала, когда я затащил её под самый обрыв. Он слегка изогнут, так что увидеть нас сверху нет никакой возможности. С лестницы, с верхней половины можно, но я раньше увижу если кто пойдет. Но это вряд ли. Сейчас, когда каждые два-три дня льет дождь, полива мало. Все уже сделали свои нормы. Лейла, выполов свой детский кусок, тоже ушла домой. Остался я со своей увеличенной. Справа, где набирают воду, тоже нас не увидеть, а вот снизу по течению или с того берега, есть шанс.

Я провел рукой по плечу, стирая с себя печать. Её влияние было чуть шире, чем изначально рассчитывалось, и не ограничивалось моей силой, даже мир под ней для меня словно терял краски. Принялся внимательно оглядывать руины на том берегу. А Дира всё молчала. Я не обнаружил никого, кроме птиц, кто мог бы нас увидеть и повернулся к ней. Она, поджав губы, смотрела мимо меня на тот берег и молчала.

— Дира, — вздохнул я, — хватит дуться. Я, кажется, тебя никогда ни о чем не просил. Просто поговорить — разве это много?

— Ты у отца уже всё, что можно выпросил, — буркнула Дира кому-то за моей спиной.

— Да сколько можно! — обиделся я. — Сначала Рат, теперь ты! Ты видела? Мы с Ратом нормально общаемся, он уже не говорит таких глупостей. Ты чего начинаешь?

— Не знаю, что вы за дела с ним крутите, а мне до этого дела нет! — Дира и вовсе отвернулась от меня. — Хорошо сейчас Ракот присматривает за всеми охотниками и ты мяса не выпросишь у отца!

— Да что ж ты такая злая? — я был удивлен. Я не первый раз с ней заговариваю и никогда не слышал от нее таких речей. Это Рат любил что-нибудь на эту тему завернуть. Давно, правда. — С чего бы мне у него что-то просить?

— Ты вино просил? — она резко повернулась и ткнула в меня пальцем. — Дорогое дедушкино вино!

— Вино я купил у дяди Ди, — огрызнулся я. — За дорогую траву, которую, кстати, у вас не нашли, а значит где-то лежит в тайнике. Всё честно.

— Да ты его даже дядей называешь, — Дира топнула ногой. — Столько раз он вас кормил, что у тебя совесть проснулась! Я только и слышала по вечерам: «Сегодня семья Леграда будет сыта». Попрошайка беспомощная!

— А вот сейчас ты обидела и меня и своего отца! — я действительно разозлился. Что эта дура несет? Если из уст Рата подобные обвинения вызывали улыбку, потому что не чувствовалось в них настоящих чувств парня, который на самом деле всё понимал. Да он сам потом почти извинялся, пусть не напрямую, а этакими намёками. То её слова почему-то вызывали у меня злость. В них слышалась настоящее презрение ко мне. — Я считаю твоего отца частью своей семьи не за то, что он подкармливал нас, а за то, что один оказался человеком и по-настоящему отдавал долг жизни. Не только делясь мясом! А поддерживая нашу семью изо всех сил! Единственный из всех!

— Вот именно! Он сильный! И помогает вам! — принялась вопить Дира, снова начиная тыкать в меня пальцем. — А что сделал ты для своей семьи? Слабосилок! Правильно тебя прихвостни обзывают отбросом!

— Ах вот оно что! — протянул я, успокаиваясь, но уточнил. — Ты злишься потому, что я отброс?

— Нет! — мотнула волосами Дира. — Я злюсь потому, что ты даже не начал развивать меридианы! Твой отец был десятка! Он почти вырвался из этих проклятых песков! Твоя мать восьмерка! Она сильнее всех мужчин в деревне! А ты? Слабак! У тебя был отличный шанс попасть в первый пояс!

— Да успокойся ты! — шикнул я на нее, с опаской косясь наверх. Как бы эти крики не услышали. Хотя, ведь всё что она кричала, только поддержит мой образ.

— Да иди ты к дарсу в нору! Вонючий отброс! Там тебе и место! — она попыталась убежать и пришлось ее схватить за рукав.

— Да, да, — я уже улыбался. — Может когда-нибудь и придется. Но мы еще должны поговорить.

Но Дира не собиралась меня слушать. Она крутанулась вокруг себя, пытаясь вырваться. Рукав дорогой рубахи затрещал, и я перехватил её за плечо, легко удерживая на месте. Разъярённая девчонка вся как-то извернулась и вцепилась зубами мне в руку. И замерла, пытаясь, похоже, отгрызть от меня кусок. Если бы на мне была печать, то это могло и получиться. Еще не прошедшие следы от ведёрных ручек тому подтверждение. Но не с идеальной закалкой седьмой звезды. Без ограничений печати мое тело наполняла энергия из меридианов, придавая ему невероятную прочность. Ошарашенная моим спокойствием Дира ещё сильнее сдавила зубы, а я опять улыбнулся и, подняв ее хрупкое тельце в воздух, медленно потянул её в одну сторону, а свою руку в другую, давая ей время разжать зубы. Иначе, с моей силой можно и покалечить.

— Что это было? — переводя круглые глаза с неповреждённой руки на моё улыбающееся лицо и обратно, дрожащим шёпотом спросила Дира, все ещё не касаясь песка ногами.

— Сначала мои вопросы. — я погрозил ей пальцем, наслаждаясь её состоянием. Как это здорово — не скрывать свои способности! И поставил ее на место под обрыв, с которого она и начала свой побег. — Для чего ты начала практиковать закалку?

— Хочу уехать отсюда. Отцу все равно, ему здесь нравится. Ему ничего в жизни не нужно. Была бы крыша над головой и добытый своими руками кусок мяса, — растерянная девчонка, ошарашенная тем, что только что произошло, принялась честно говорить то, что держала в себе. — Рат как отец. Мать смирилась со своими шкурами и будет с отцом. А я не могу в этих песках. Я хочу в первый пояс. Туда где нет этого палящего солнца. Где сказочные леса. Где много людей. Где платья, как на картинках. Где вкусная еда, а не этот корень, который весь год сажаешь — ешь, сажаешь — ешь. Или грызешь паршивый билтонг. Это отцу пожаренное на костре мясо — счастье, а...

— Довольно, я понял, — прервал я ее монотонный рассказ. — Ты получила наставление, прочитала его?

— Да, с мамой, — немного покраснела девочка.

— И зачем тогда ты ходишь к шайке Виргла?

— Ну, как? — окончательно растерялась от этого простого вопроса Дира. — Тренироваться.

— Тренироваться? — я помотал головой, пытаясь уложить в неё этот простой как камень ответ. — Как часто ты в наставлении вообще видела слово тренироваться? Там его упоминают всего раза два! Зато на каждой странице, через слово говорят — поглощать, развивать, впитывать, направлять! В конце концов, это путь Возвышения! Возвышения! А не тренировки! Зачем тебе ходить на площадь, если в наставлении сказано учиться поглощать энергию, которая открывает путь к величию Небес. А она есть везде! Даже на твоих нелюбимых грядках с корнями!

— Ну, как же? — дрожащим голоском, с подозрительно блестящими глазами снова начала нести чушь Дира. — Сказано тренировать силу поглощения, есть тренировочная площадка, там все занимаются. И я. Занимаюсь. Там.