Птенцы Виндерхейма 2

Альдис Вечно Мокрые Глазки?

А душевед все понял. Обнял за плечи, притянул к себе и погладил по голове. Обычно не терпевшая чужих прикосновений девушка безропотно вытерпела такую наглость.

— Не надо стыдится слез, дитя. Ты должна это выплакать, чтобы отпустить. Ты сильная девочка, я знаю, но даже самые сильные люди иногда плачут. В том нет позора, поверь.

Он ничего не знал. Он был врагом. Он был душеведом, скользким типом, скрытным, вкрадчивым, опасным... но сейчас это все стало неважным.

Скорбь, что копилась в ней пять дней, выплеснулась наружу.

А храмовник только обнимал за плечи и подсовывал носовой платок.

Потом она еще долго всхлипывала и сморкалась, пытаясь успокоиться. Он молчал, никак не комментировал. И стыдно не было. Не потому что душевед сказал "Не надо стыдится", а потому что стыдится перед ним действительно не имело никакого смысла.

И стало легче.

Вопрос "Что делать дальше?" никуда не делся. Просто стало легче. Ненадолго. Наверное, рано или поздно она найдет решение. А пока... пока трещина в помощь.

— Тебе лучше проговорить все, что ты чувствуешь, дитя. Это нужно не мне, но тебе самой. Не обязательно сегодня, можно завтра, или через неделю.

— Я обязана это сделать?

— Ты ничего не обязана, дитя. Это будет твой и только твой выбор.

— Хорошо. Я... подумаю.

— Я зайду завтра. Проведать.

— Подождите!

— Да? — уже начавший подниматься храмовник снова опустился на постель. Ты хочешь что-то спросить?

— Что с ними будет? С братьями?

Он не изменился в лице, но Альдис показалось, что тоненькая ниточка доверия, протянувшаяся между ней и душеведом, оборвалась с легким треском.

— Откуда ты знаешь о Братстве, дитя?

Прокололась. Рассказать про подсмотренный ритуал?

Не стоит. Храмовник и так все знает — это видно. И ладно, если просто знает от Асбьерна или другого подонка из "соколов". Но Гуннульв тоже сванд — не стоит забывать.

— Асбьерн кричал "Мы — Братство Истины, Люди Камня, а ты любишь грязь" и... еще много всякого...

Душевед покивал, но поверил ли?

— Так что с ними сделают?

— Я не хотел обсуждать это сегодня, дитя. Но раз уж ты сама подняла вопрос...

Нехорошие, очень мерзкие подозрения закрались в душу:

— Говорите! Что с ними будет?

— Асбьерн официально исключен из Академии. Сейчас он находится под стражей в Йелленвике. Думаю, что всего влияния Дома Южных Ветров не хватит, чтобы защитить его. Если родственники вообще рискнут лезть в это дело.

— А остальные?!

— Альдис, я буду говорить с тобой, как со взрослым человеком. Руководство Академии приняло решение. Ни ты, ни другие участники ммм... инцидента, не должны распространяться о деталях и, особенно, о Братстве Истины. Вы обязаны придерживаться официальной версии...

— Вы их покрываете!

— Это не так. Послушай, у нас есть свои резоны.

— Вы такие же, как они! Может вы тоже... — она так и не видела ни одного взрослого лица. Кто скрывался под золотой маской?!

— Хватит! — Гуннульв повысил голос. — Альдис, я не хочу прибегать к давлению.

Грязное ругательство, вылетевшее из ее уст, рискнул бы употребить не каждый рыбак.

— Это уже детство. Стыдитесь, Альдис Суртсдоттир.

Девушка угрюмо молчала.

— Значит так, курсант Суртсдоттир. Если вы не хотите вылететь из Академии, то будете выполнять распоряжение руководства. Вам ведь известно, что приказы не обсуждаются, — в этот момент Гуннульв вдруг стал жутко похожим на Сигрид.

Еще одна маска?

— Плевать! Пусть выгоняют, я не дам вам покрывать... этих!

Накатила бешеная, искренняя радость. Вот он — выход, путь, который она искала, безуспешно тыкаясь лбом в стены. Ее выгонят из Академии и нет нужды предавать, лгать, не будет мучительной раздвоенности и ненависти к себе...

Пусть придется вернуться на родину, пусть придется гнить заживо остаток дней. Если это поможет избавиться от Братства, Альдис будет знать: эта жертва не напрасна.

"Я разочарован"

"Ты всегда разочарован во мне, папа. Тебе не привыкать!"

— Выгоняйте! Я всем расскажу! Я подниму шумиху...

Храмовник вздохнул, как вздыхает безумно усталый человек. Прикрыл глаза, помассировал веки пальцами. На миг из-под веера разноцветных масок показалось настоящее лицо. Мелькнуло, чтобы снова смениться маской — сухой и деловитой.

— Давай оставим этот тон, Альдис. Подожди, — он властным движением пресек ее попытку снова что-то сказать. — Я изложу тебе все соображения, которыми мы руководствовались, когда принимали решение. И ты сможешь сама решить насколько оно этично и оправданно.

— Ну давайте, — тускло сказала девушка. Замаячивший на горизонте выход стремился обернутся миражом, обманкой.

— Мы не знаем сколько истинников в Академии. Не знаем имен верхушки. Не знаем кто их покрывает. Мне объяснить почему так важно уничтожить всю организацию одним ударом, или ты умная девочка и сама сообразишь?

— Соображу.

— Хорошо. Так вот — никто не оставит их в покое. Нам необходимы эти несколько месяцев, чтобы собрать информацию. Любая шумиха сейчас будет на руку Братству. А представляешь какие волнения поднимутся среди курсантов, едва поползут слухи? Какая неприязнь появится между свандами и остальными учениками?

— Понимаю.

Йотунский храмовник во всем был прав.

— Поэтому нам важно, чтобы не было никаких слухов. Один из курсантов оказался душевно нестабильным, слишком заигрался. Двое "птенцов" — свандка и бхат сумели с ним справится, молодцы. Вам — почет и уважение. Травмы курсанта Гудиссона случайны. Ни слова о попытке изнасилования. Ты что-то сказала?

— Ничего.

— Мы можем на тебя рассчитывать, Альдис?

Все уже ясно. Не получится сбежать от долга так просто, надо придумать что-то другое.

— Можете.

— Хорошо, — Гуннульв улыбнулся и лучики-морщинки вокруг глаз сделали его лицо добрым — просто милый дядюшка, соматик из сказок.

Очередная маска.

— Спасибо. Я не ошибся в тебе, дитя, когда принимал решение о зачислении.

Альдис отвела взгляд.

— Пойми меня правильно — я не хотел поднимать эту тему сегодня...

— А остальные?

— Что "остальные"?

— Дрона, Лакшми, Хе... Хельг. Они согласились?

— Махавидья и Сингх согласились сразу. Им не потребовалось что-то объяснять, эти дети знают значение слова "приказ", — в словах храмовника почудился скрытый упрек, но девушка пропустила его мимо ушей.

— А Хельг?

Настал черед Гуннульва отводить глаза.

— Боюсь... пока он не в том состоянии, чтобы обсуждать подобные темы.

— Что с ним?!

Когда Лакшми рассказывала о произошедшем наставникам, Альдис не могла поверить. Хельг?! Это сделал Хельг — спас бхатку из лап четырех насильников-"соколов", отволок до убежища, отвлек внимание на себя?! Это Хельг дрался, был повержен, искалечен, но не выдал укрытие девчонки?! (Может зря не выдал, Лакшми вылезла из норы почти сразу. И у нее хватило мозгов не бежать за Хельгом и истинниками — на той поляне она со всем своим сочувствием была бесполезна. Вместо этого "Вечно Мокрые Глазки" пошла искать подмогу и наткнулась на Дрону, а потом и Альдис. Кто бы ожидал подобной решительности от милой, трусливой Лакшми?).

Это Хельг! Это он сделал! А что сделала ты, Юлия Принципас, называющая себя Альдис? Что ты сделала, такого, чтобы не стыдно было смотреть в зеркало? Такого, что бы оправдало твою самоуверенность, высокомерие и ненависть к отличному парню Хельгу? Чего стоишь ты, подсунутый в чужое гнездо кукушонок?

От мыслей о Хельге захлестывало бескрайнее море вины. Альдис должна ему. Очень-очень много должна. За все: за свое упрямство, за скверные мысли, за злые слова, за свою подлость, за его великодушие.

Нельзя покидать Академию не расплатившись.

— Что с ним?

— Его состояние очень тяжелое.

— Я хочу его видеть!

— Это невозможно. Любые посещения могут навредить. Сейчас с Гудиссоном работают душеведы. Как только состояние юноши улучшится, я разрешу посещения.

— А...

— Это не обсуждается, Альдис. Понимаю, тебя беспокоит самочувствие напарника. Могу заверить, мы делаем все возможное. Я сообщу тебе, как только Гудиссону станет лучше.

Он снова встал:

— Если ты не против, пойду. Много дел.

Когда за храмовником захлопнулась дверь, Альдис вскочила с кровати. Апатия ушла и надо что-то делать. Что-то решать.

Нельзя вечно бежать вопросов.

В палате ничего не поменялось. Те же четыре стены: семь на пять шагов, то же зеркало, задернутая занавеска душевой, гора книг и учебников на тумбочке.

Она завязала подол туники узлом на поясе и начала отжиматься.

* * *

С тихим скрипом приоткрылось окно и в больничную палату ворвался холодный, ночной воздух. Где-то вдали сонно вздыхал океан.

Второй этаж. Не высоко.

Она еще раз проверила хорошо ли держится туника на животе. Не хватало еще, чтобы подол за что-нибудь зацепился. До смерти не убьешься и больница, если что — рядом, но лететь даже со второго этажа вниз совсем не хочется.

Ничего, держится. Дурацкая больничная одежда совсем не предназначена для лазанья по карнизам.

Альдис забралась на подоконник, повернулась спиной к оконному проему. Вцепившись в оконную раму начала опускаться...

Там, чуть ниже, примерно в полуметре от подоконника, должен тянуться длинный выступ — то ли карниз, то ли желоб водостока. Шириной в ладонь, не больше. Она проверяла — выступ идет вдоль всего здания.

Изрядно подъеденная с одного бока луна светила, как лампочка. Ночь выдалась ясная, звездная.

Ветер задул по голым ногам, коснулся холодной ладонью полуобнаженного живота. Зима все-таки, курсант Суртсдоттир. Скажите "спасибо", что снега нет.

Правая нога нащупала карниз. Он оказался шире, чем думалось. И крепкий. Хорошо!

Мысленно попросив Всеотца (обращаться к Великому Зодчему в последнее время совсем расхотелось) о помощи, Альдис опустила вторую ногу. Под ступню попал мелкий, острый камушек, больно оцарапал кожу.

Она балансировала на карнизе за окном своей палаты. Каменный гребень уверенно держал вес девушки. До соседнего окна не больше пяти метров. Если двигаться маленькими шажочками, если цепляться пальцами за швы между каменными блоками, если держать равновесие, то преодолеть их совсем не сложно.

"Еще не поздно вернуться обратно", — напомнил старый знакомец — трусливый голосок.

Можно вернутся, но завтра ее выпишут и другого шанса узнать, что происходит с Хельгом не представится.

После беседы с отцом Гуннульвом к Альдис стали пускать посетителей. Первым приперся Бийран — смотрел большими грустными глазами, извергал обычные потоки косноязычного бреда, клялся отомстить непонятно кому и еще что-то обещал... От необходимости выслушивать все это Альдис избавили заглянувшие подружки. Совместными усилиями удалось выпроводить сванда, но разговора не получилось.

Непонятно было как вести себя с Гвен. Гальтка держалась как обычно, словно все произошедшее на Маркланде осталось на Маркланде же. Даже насмешливо похвасталась, что Альдис отобрала у нее чужой медальон — свой-то она припрятала в сапог, да вот Альдис-лопух не догадалась обыскать Гвен потщательнее.

— Угу. Не догадалась, — буркнула девушка, изучая спасительную трещину.

Что ответить Гвен она не знала. Подхватить предложенный тон не получалось. Чувство предельного отчуждения и одиночества, посетившее ее там, на Маркланде после драки, никуда не делось, только усилилось и распространилось с Гвен на Гурду, Джинлей и Тэфи.

Повисла напряженная пауза и Тэфи поспешила влезть:

— Альдис, а правду говорят, что ты лечила Дрону?

"Лечила? Ха! Если бы это можно было так назвать!"

— Я пыталась ему помочь.

— И ты раздевала его, да?

— Ну, да.

— И трогала везде, да? — предостерегающий тычок от Гурды гальтка проигнорировала. — Мммм! И как он тебе?

"Как он тебе?"

...испарина на лбу, сломанные ребра, красные и лиловые гематомы, тяжелое хриплое дыхание, безумный страх сделать что-то не так, навредить, страх не сделать ничего и тем самым навредить еще больше...

Альдис укусила себя за кулак. Спокойно. Спокойно!

Нет, нельзя сейчас срываться! И бить Тэфи по губам будет неправильно.

— Ну, давай — расскажи хоть немного, — нудела над ухом подружка. — Гвен, Гурда, чего вы пинаетесь?

— Нормально, — дыхание получилось выровнять и ответ прозвучал вполне естественно. — Дрона, как Дрона.

Гальтка захихикала:

— Согласитесь — это так романтично! Он встретил ее на поле боя и она спасла ему жизнь! Это послужило началом большого, чистого чувства...

Нет, перед Тэфи трещина бессильна. Может затрещина поможет?

— Извини. Я хочу спать, — она отвернулась к окну.

Если подружка будет продолжать, придется заткнуть уши.

— Конечно, прости пожалуйста, — засобиралась Гурда. — Отдыхай! Мы зайдем завтра, вместе с Лакшми. Ее сегодня должны выписать.

Теплая ладошка Джинлей погладила по плечу:

— Альдис выздоравливать.

— Угу. Непременно.

— Завтра ты должна рассказать мне все-все! С подробностями!

— Тэфи, пойдем.

— Хватит меня тащить! Пока, Альдис!

После их ухода девушка тщательно прикрыла дверь, а потом с каким-то детским, злым энтузиазмом избила подушку.

Полегчало.

После ужина она обнаружила, что саму палату перестали запирать и немедленно вылезла на разведку. Обычно степенное и тихое здание больницы было заполнено звуками: разговоры, взрывы смеха, торопливое шлепанье босых ног. В больших палатах на первом этаже, рассчитанных на пять человек, не осталось свободных кроватей — половина "птенцов" после Маркланда нуждались в услугах медиков. В большинстве своем — мелочевка, фигня, вроде синяков и вывихов. От безделия курсанты дурели, устраивали подушечные бои, травили байки и страшные истории. Тот факт, что все они пострадали во время битвы за кулоны как-то объединил первокурсников — вчерашние противники взахлеб вспоминали "А помнишь, как я тебя?! А ты мне как вреееезал в ответ!". Приходившие навестить "больных" приятели и напарники наоборот — смущенно прятали глаза, мялись, пытаясь найти какие-то слова оправдания.

Альдис, Дрону и нескольких других курсантов держали на втором этаже в крохотных одиночных каморках, снабженных душевыми. Обнаружив, что дверь больше не запирается, девушка заглянула в палату бхата. Дрона выглядел... лучше. Несравнимо лучше, чем на Маркланде. Он сидел на кровати и вид у него был, как у романтического героя из любимых Бийраном ойкуменовских романов — побитый, но не побежденный, весь в бинтах и окружении прекрасных дев. Альдис насчитала восемь девчонок в палате (в том числе Нанами, Тьяри и... вот так сюрприз — Риоко!), что для крохотного помещеньица было явно перебором.

Хотелось расспросить бхата о произошедшем. В ее знании ситуации на Маркланде была какая-то лакуна, недоговоренность. Но не пихаться же локтями с этими дурочками?!

Соседнюю с Дроной палату занимала Лакшми, которую как раз сегодня выписывали. Альдис успела перемолвится с ней парой слов до того, как подружка покинула больницу. Бхатка пожаловалась, что к Хельгу никого не пускают, а ее вообще непонятно зачем запирали — у нее ничего не болит и не сломано.